– Послушай, я и сам не в восторге от этой идеи, но для вас это единственный шанс. Поэтому да, хочу. Я разожгу большой костер и подниму шум, чтобы сбежалось как можно больше незваных гостей. Глядишь, это как-то поможет вам. И уж точно не повредит.

– Постойте-ка… – Амикус вновь присмотрелся к тропе и резко развернулся к Нолину. – Эверетт из нас самый молодой. Вы поэтому отдали ему лошадь?

«Эверетт – вот как зовут того парня, – подумал Нолин. – Милостивый Мар, у меня ужасная память на имена. Я отлично запоминаю лица, с цифрами вроде тоже неплохо, а вот с именами…»

– Так я и думал, – изрек Джарел. Его улыбка стала шире. Он по-прежнему не сводил взгляда с Амикуса.

В ответ первый копейник сурово уставился на него.

– Ой, заткнись! Речь-то не о тебе и не о твоих думах.

Пожав плечами, Джарел вновь принялся рубить дрова.

Амикус медленно покачал головой.

– Ну уж нет, дудки! Я на это не куплюсь! – В голосе его послышались нотки гнева. – Вы нас даже не знаете. Кроме того, вы принц, офицер и… – Он резко замолчал на полуслове.

Нолин отвлекся от кучи хвороста и посмотрел на первого копейника.

– Слушаю тебя. Продолжай.

Солдат молчал. Лицо его превратилось в угрюмую маску, которой он закрылся, как щитом.

– Ну же, первый копейник, говори. Кто я?

Амикус отказывался отвечать.

– Всем нам грозит смерть, – проговорил Нолин. – И хотя я не так давно в Калинии, мне довелось сражаться с гхазлами куда больше, чем ты можешь себе представить. Мы оба знаем, как они поступают с врагами. Наказать тебя страшнее, чем они, я не смогу. Так что говори, не робей. Кто я?

– Один из них, – выдавил Амикус. – Инстарья.

– Ах! – Нолин бесстрастно улыбнулся. – Признаться, я не был уверен, что именно ты выберешь. Мог назвать меня эльфом, фрэем или привилегированным – между прочим, все это неправда, в том числе инстарья.

– Ваш отец – император Нифрон, глава фрэйского клана воинов. Значит, вы тоже из них.

– Ты забываешь о моей матери, Персефоне. – Он помолчал, все еще держа в руках две предназначенные для костра хворостины. – Со дня ее смерти прошло более восьмисот лет, так что твое неведение вполне объяснимо. Печально, но этого следовало ожидать. Многие о ней забыли. – Он бросил хворостину в общую кучу. – Это она дала мне имя. Знаешь, что означает Нолин?

– Знаю, что это по-фрэйски.

– Это значит «безземельный». Значит, что мне нигде нет места. Мой отец – фрэй, но мать была человеком, стало быть, я… кто? То и другое? Ни то и ни другое? Что-то совершенно иное? – Он повысил голос: – Ты показываешь на меня пальцем. Скажи мне, первый копейник, кто я? Я и в самом деле хотел бы знать.

Амикус молчал. Бросив еще один взгляд на Джарела, он со вздохом снял шлем.

На его лице Нолин увидел печать сомнения, однако…

«Почему его лицо мне знакомо? Я впервые вижу его без шлема?..»

Вглядевшись в лицо солдата, Нолин убедился, что когда-то уже встречал первого копейника Седьмого вспомогательного эскадрона Сикария. Но где, Нолин никак не мог вспомнить. Воспоминание ускользало от него так же, как имена солдат.

– Амикус! Мы идем? – спросил второй копейник.

Первый ответил не сразу. Его взгляд, полный раздражения, едва ли не ненависти, все время возвращался к Нолину.

– Нет. Остаемся.

Нолин покачал головой, не веря своим ушам.

– Да что за глупость! Вы же все погибнете – ради чего? Чести? Доблести? Долга?

– Вы первый подали пример.

Нолин вздохнул.

– Говорю же, глупость. – Он бросил взгляд на тропу. – Сомневаюсь, что даже Эверетту удастся бежать. Гхазлы знают, что другого пути назад у нас нет. Придут с верховьев реки и перекроют нам путь к отступлению.

Амикус кивнул.

– Они рассчитывают, что в темноте мы поодиночке разбежимся кто куда. Надеются на легкую добычу. – Он оглядел собранную Нолином кучку хвороста. – Но если разжечь большой костер, который поможет нам видеть…

Нолин задумался.

– Гхазлы из племени дурат рэн с севера не выносят яркого света. Они обитают в горных пещерах, привыкли к темноте, поэтому глаза их огромны и слишком чувствительны к свету. Что скажешь о здешних гхазлах?

Амикус указал на непроницаемый покров листвы.

– Гур ум рэн такие же. В джунглях тоже всегда темно.

Нолин кивнул.

– Думаю, если встанем спиной к утесу и лицом к реке…

– …сузим для них доступ, – заключил Амикус. – От их численности будет меньше проку. Сведем на нет их преимущество.

Нолин осмотрелся.

– Как думаешь, сколько они сюда пошлют? Сотню даку?

– Здесь они зовутся иначе, – сказал второй копейник. – Гур ум рэн называют своих опытных бойцов заферами. Полагаю, их будет сотни две.

Нолин посмотрел на него.

– Честное слово, я ужасно запоминаю имена. Ты мне говорил, как тебя зовут?

– Да, сэр. Еще в Урлинее, сэр.

– Будь добр, повтори еще раз.

– Райли Глот, сэр.

– Благодарю, Райли. Говоришь, две сотни? Нас двадцать человек, стало быть, каждому нужно убить всего-то по десять гхазлов, – усмехнулся он и тут же пожалел об этом. Не время сейчас ослаблять боевой дух. – Ну… я хотел сказать, что это не так уж сложно, верно?

– О, разумеется, сэр, – ответил Райли куда более искренне, чем рассчитывал Нолин. – С нами Амикус, так что мы наверняка…

Первый копейник кашлянул.

– Что наверняка? – спросил Нолин.

Райли не стал продолжать.

– Я чего-то не знаю? – с нажимом спросил Нолин. – Я спрашиваю лишь потому, что… ну, раз вы меня не покидаете, я по-прежнему командир этого эскадрона. Шансы на выживание у нас колеблются от нулевых до маловероятных, так что, если ты знаешь что-то, что может помочь, почему бы не поделиться?

Райли вновь уставился на Амикуса. Как и все остальные.

– Похоже, отряд рассчитывает на тебя, первый, – сказал Нолин. – Что можешь предложить?

Амикус окинул собравшихся товарищей мрачным взглядом.

«Я когда-то видел его в толпе, – вспомнил Нолин, – в большой толпе. Где же это было?»

Нолин начал испытывать раздражение, оттого что никак не мог вспомнить, где его видел. Как и все остальные, первый копейник нес на себе почти шестьдесят фунтов снаряжения: доспехи, метательное копье, кинжал и оборудование для выживания. В знойных джунглях нелегко было тащить такой вес, поэтому Нолину показалось странным, что Амикус решил дополнительно нагрузить себя. У него было три меча: два висели по бокам, а еще один – огромный – был пристегнут к спине. Первые копейники отвечали за солдат эскадрона, поэтому часто несли на себе дополнительный перевязочный материал, провизию или выпивку, которые раздавали по мере необходимости. Захватить с собой два лишних меча – странное решение, не говоря уже о том, что от большого меча на спине в чащобе мало толку.

«Три меча! – Наконец он обратил на это внимание. – Конечно! Вот чем он знаменит».

– Как твое полное имя, Амикус?

Первый еще больше нахмурился и укоризненно посмотрел на товарищей.

– У тебя ведь есть фамилия? – При виде его сомнений Нолин усмехнулся. – Ну же, в нашу сторону мчится стрела смерти. Что и кому мы сможем рассказать?

Глубоко вздохнув, Амикус сказал:

– Киллиан.

Амикус – имя распространенное, а вот Киллиан – нет. Амикуса Киллиана знали все.

– Что ты здесь делаешь?

Первый вновь окинул товарищей недобрым взглядом.

– Вообще-то скрываюсь.

На протяжении нескольких столетий Нолин сражался с гхазлами племен фер рэн, фэн рэн и дурат рэн в лесах, болотах и горах Эврлина, но до сих пор не мог с уверенностью сказать, что они ведут строго ночной образ жизни. Обычно гхазлы нападали ночью, поскольку в темноте видели лучше большинства людей. Но даже при свете дня победы над ними давались с трудом. Жилища и лагеря гхазлов располагались в мрачных, тускло освещенных местах, обеспечивавших им преимущество. Свет был главным союзником легионеров, но сегодня Седьмому вспомогательному эскадрону Сикария пришлось бороться за возможность развести костер в сгущавшихся сумерках.

Мокрая древесина упорствовала. Радуясь возможности уйти в землю, она не желала обращаться в пепел.

Три команды орудовали луком, стержнем и колодкой. Еще две группы скребли ножами по огниву. Остальные рубили дрова и таскали поленья к основанию треугольной трещины в утесе. Разлом служил стенами их самодельной крепости, рвом вокруг которой, если повезет, станет огонь.

Стемнело, и солдаты работали на ощупь. Даже Нолин с трудом мог разглядеть собственные руки. Чистокровные фрэи видели в темноте почти так же хорошо, как гхазлы. Острое зрение было одним из немногих даров, которые Нолин унаследовал от отца. Но трехслойный покров листвы ослаблял даже его зрение, а уж остальные вообще ослепли. Вокруг царило тягостное молчание, и лишь скрежет и стук выдавали борьбу с древесиной. Все дружно вздохнули, когда дрожащее юное пламя наконец разогнало тьму. Команда с лучковой дрелью обогнала команды с огнивом.

«Иногда лучше действовать по старинке».

Пока добровольцы вскармливали и воспитывали новорожденное пламя, Нолин решил поближе познакомиться с бойцами. Каждому он пожал руку и спросил, чем тот занимался раньше. Имена упорно ускользали от него, подобно вертким рыбинам. Он решил сосредоточиться на том, кто эти люди: беглый раб, убийца, скрывающийся от виселицы, солдат в четвертом поколении, игрок и временами вор, романтик, фермер, пострадавший от засухи, и молодой сын бедной калинианки, которая с трудом могла прокормить семью.

Для многих домом были близлежащие провинции, но иные прибыли издалека, например из Западного Уорика. Многие оказались здесь потому, что армия давала шанс заработать денег и прославиться. Единственным, кто ни в чем не нуждался, был блистательный Джарел ДеМардефельд, и Нолин подозревал, что тот вступил в легион просто от скуки. Второй копейник, Райли Глот (чье имя рифмуется с «ранний плод»), как-то упомянул, что Джарел не такой, как другие, но объяснять ничего не стал. Помимо Амикуса Киллиана, Джарела ДеМардефельда и Райли Глота (хорошая ассоциация – «райский глоток»), Нолину удалось заучить имена Паладея и Грейга – двух исполинского роста мужчин, которых Амикус предложил поставить на правый и левый фланги. Сам Амикус, Райли и смуглый, похожий на медведя Азурия Миф займут центральную позицию. Имя Мифа Нолин запомнил сразу, потому что оно было смешным и казалось попросту выдуманным.

– Я никогда не был в Персепликвисе, – пожаловался юный калинианин, бедняк, все свое жалованье отправлявший матери, жившей в лачуге где-то на окраине Дагастана. Хотя Нолин сам никогда не бывал в прибрежном восточном городе, он знал о нем достаточно. Назвать его городом можно было лишь с большой натяжкой. Ну а лачуга в этих местах, вероятно, совсем убогое жилище. По словам солдата, ему было девятнадцать, хотя выглядел он на все тридцать. Черные курчавые волосы и борода скрывали его юность, но глаза смотрели настороженно: за столь короткую жизнь он повидал слишком много. Как у большинства жителей этого края, у него было сложное и труднопроизносимое имя. Нолин не стал даже пытаться запоминать его: это было нереальной задачей. Про себя он называл его просто бедняком из Калинии.

– Город и правда так удивителен, как рассказывают? – продолжал паренек. – Я слышал, дороги там ровные-ровные и не тонут в грязи, а вода чистая и прозрачная и течет прямо в дома, когда захочешь. Наверное, замечательно…

– Да, – ответил Нолин, зная, что в глазах бедного калинианина именно так это все и выглядит.

У самого же Нолина были несколько иные представления об имперской столице.

– Я думал, однажды там побываю. Скажем, на параде в честь победы. Но эта война…

– Все продолжается? – закончил за него Нолин и кивнул: – Мы воюем уже четыреста лет.

– Так долго? – Солдат почесал бороду. – Стало быть, я никогда не увижу Персепликвис.