Магазин товаров для активного отдыха и хостел в Нилс-Гэп были первыми более-менее цивилизованными местами, повстречавшимися на Аппалачской тропе. Расположенный в тридцати двух километрах от моей точки отправления и в сорока восьми к северу от южной оконечности маршрута, магазин с туристическим снаряжением наживался на походниках с тяжелеными рюкзаками и больными ногами. Тем временем хостел обслуживал туристов, которым после нескольких дней пути не хватало кровати и душа. Удивительно, но на данный момент ничего из этого меня не привлекало. При этом я решила по максимуму использовать проточную воду и наконец поесть за одним из общих столиков, расположенных на улице для посетителей.

Уже третий день мне приходилось готовить, что приносило мало удовольствия. Меня ужасала мысль, что всю дорогу до Мэна придется заниматься готовкой, уборкой и давиться холодной кашей. Тем не менее я снова положила макароны в воду и стала ждать, пока они разварятся. Через несколько минут пришли Сара и Даг и тоже принялись за готовку. Обсуждая первую ночь, проведенную в палатках, мы сошлись во мнении, что там удобнее спать, чем в убежищах, поскольку в них теплее, меньше слышен храп и нет приставучих мышей. Убедившись, что макароны сварились, я добавила в них сыр и впервые за двое суток насладилась теплой и полностью приготовленной едой. Съев всю кастрюлю, я тут же почувствовала сытость и одновременно вздутие живота. Когда я собралась уходить, мне с трудом удалось закрепить поясной ремень на талии.

Поскольку Сара и Даг еще не закончили обедать, я решила отправиться в путь без них. Мне нравилось то, что рядом есть друзья, но все же я планировала продолжить поход в одиночку после того, как мы доберемся до горы Спрингер. То, что на протяжении всего пути я должна была быть привязана к одной и той же группе, ограничивало меня.

Со временем путешествие по тропе становилось именно таким, каким я его себе представляла. Мне нравилось знакомиться с новыми людьми, приобретать навыки, совершая ошибки, и чувствовать себя самостоятельной. После трех дней, проведенных на тропе, я ощущала свою независимость больше, чем когда-либо. Я полностью отвечала за свои решения и собственное благосостояние. Меня одновременно переполняли чувства страха и неимоверной силы.

За Нилс-Гэп тропа повернула прямо к Кровавой горе. Это был самый длинный и трудный подъем за первые восемьдесят километров. В этот момент повышенная возбудимость организма и съеденная кастрюля макарон сыграли со мной злую шутку. Я быстро побежала в лес и, скрывшись из виду, несколько минут просидела на корточках с болью и дискомфортом, держа в руке еще не распакованный рулон туалетной бумаги. Застыв в этой незамысловатой позе, я приняла факт, что именно так будет выглядеть моя реальность в ближайшие несколько месяцев; она будет слишком далека от домашнего комфорта и мягкого туалетного стульчака. Но несмотря на непривычность рутинных дел, по возвращении из леса я чувствовала себя намного легче и увереннее. Мне удалось преодолеть еще одну реальность тропы. К сожалению, матушка-природа решила закрепить мои новые навыки спустя километр, а затем еще раз в нескольких сотнях метров от вершины Кровавой горы. Из-за того что мне пришлось часто уходить в лес, я ощущала усталость и дискомфорт, но, отправившись туда в последний раз, я сделала отличную фотографию. Было смешно от мысли, что я, вероятно, единственный участник похода, сфотографировавшийся именно здесь. Потом, поразмыслив, я решила, что мне нравится ходить в туалет там, где никто и никогда не бывал. В конце концов, в таких местах вероятность подхватить какую-то заразу уменьшается.

Последние сутки перед восхождением на Спрингер казались очень длинными. К середине дня я прошла двадцать четыре километра, так и не встретившись с Сарой и Дагом. У большинства путешественников, которые проходили менее шестнадцати километров в день, были очень тяжелые вещи и туристические ботинки. Уоррен Дойл рекомендовал носить легкий рюкзак и ходить в кроссовках, и я рада, что последовала его совету. Мозоли на тропе были обычным делом для всех, но у тех, кто ходил в ботинках, они были хуже, чем у тех, кто ходил в кроссовках. Даже те, кто перед началом похода разнашивал обувь, все равно страдали от болей в ахилловых сухожилиях и наиболее подвергающихся мозолям местах. Даг и Сара шли в ботинках. Я знала, что у них болят ноги, но надеялась, что с ними все в порядке и мне не придется ночевать без них. Я не боялась темноты или оставаться одной после захода солнца, но сочетание этих двух факторов меня пугало. Я никогда раньше не ночевала в пустом доме, не говоря уже о природных просторах.

Самым жутким в лесу мне казалось то, что никто не знает, как долго он здесь растет. Осматривая окрестности, я представляла, как кто-то стоял здесь две тысячи лет назад и наслаждался почти таким же видом. Единственными признаками настоящего, которые не давали мне переместиться во времени, были грунтовая тропа и белые сигнальные огни, проходящие тонкой линией через лес. По мере того как тени от лиственных деревьев удлинялись, мое сердце начинало учащенно биться. Я решила остановиться задолго до наступления темноты, чтобы мои друзья смогли догнать меня.

Добравшись до пересечения троп, я начала искать место, где можно установить палатку. Когда я нашла ровную поверхность недалеко от тропы, мне послышались какие-то звуки позади, и я повернулась, надеясь увидеть Сару и Дага. Вместо них по тропе, держась за руки, шла пожилая пара с рюкзаками.

– Привет! – крикнул мужчина. – Меня зовут папа Ли, а это моя жена Большая Мо. Ты путешественница?

– Пытаюсь ею стать, – ответила я.

– Детка, ты что, отправилась в путь в одиночку? – спросила Большая Мо с ноткой беспокойства.

Тут я вспомнила, как на семинаре Уоррен говорил, что даже если мы идем одни, то не должны делиться этим фактом с совершенно незнакомыми людьми.

– Нет, следом за мной идут друзья. Я жду, пока они догонят.

– Ну, тогда тебе стоит пойти с нами, – ответила Большая Мо. – Мы собираемся спуститься по этой тропе к водопаду Лонг-Крик. Это займет всего несколько минут. У водопада можно увидеть резьбу, оставленную коренными американцами. Можешь оставить свой рюкзак здесь, чтобы друзья не прошли мимо.

Сначала я засомневалась. Подобные предложения от незнакомцев, особенно те, которые подразумевали, что тебе придется следовать за ними вглубь леса, казались мне подозрительными. Однако этой паре было за шестьдесят и они шли, держась за руки, а мне, в свою очередь, отчаянно нужна была компания, поэтому я решила рискнуть, и, как оказалось, не зря. Через четверть километра мы вышли к каскадному водопаду, окаймленному по обе стороны высокими рододендронами. Большая Мо подвела меня к огромной гранитной скале с высеченными на ней еле заметными рисунками.

– Легенда гласит, – сказала она, – что более трехсот лет назад на этом самом месте индейцы принесли в жертву шестерых европейских исследователей, которые были частью одной из экспедиций де Сото.

Этот исторический памятник находился не так далеко от тропы. Я провела пальцами по тонкой резьбе и осознала свою ничтожность. Тогда я поняла, что являюсь всего лишь песчинкой в глубине древней горной цепи с богатой историей. Папа Ли был хорошо осведомлен о новостях и культуре Аппалачской тропы, и, пока мы возвращались к месту пересечения троп, он предупредил меня о том, что здесь есть туристы, которые преследуют и обворовывают других.

– Остерегайся туриста по имени Тарзан: скорее всего, ему приспичит украсть твой рюкзак и снаряжение. А еще советую опасаться Разжигателя Огня. Во время похода он ищет себе спутниц, а после не дает им покоя.

Когда мы вернулись к месту, где пересекались тропы, я с облегчением выдохнула – рюкзак был на месте. Но беспокойство не ушло полностью, потому что Сара и Даг все еще не пришли.

– Что ж, нам пора идти. Мы хотим добраться до машины до захода солнца, – сказала Большая Мо.

– Удачного похода, – сказал папа Ли, – держись за друзей. Я уверен, что все будет хорошо.

Несмотря на доброту этой пары, прощальные слова папы Ли заставили меня занервничать еще больше, ведь я снова оказалась одна. Установив палатку, я уселась рядом с ней в надежде услышать звуки тяжелых шагающих ботинок Сары и Дага. Перекусив орешками с арахисовым маслом, я достала налобный фонарик и начала читать вечернюю молитву. Однако ребят все еще не было видно.

Надежда дождаться их угасла вместе с дневным светом, и, пошарив в темноте с фонариком на голове в последний раз, я залезла в палатку и начала готовиться ко сну. Мне кажется, я была бы не так напугана своим первым самостоятельным походом, если бы только что не услышала пугающую историю о жертвоприношении индейцев и не знала о преступниках, живущих на тропе. Мысли в голове бешено метались, а тело было слишком напряжено, чтобы отдыхать. Я все ворочалась и ворочалась, когда тихие капли начали барабанить по палатке. Непрекращающийся дождь перешел в сильный ливень, за ним последовали гром и молнии, а после – снег. Я решила, что это будет не самая подходящая ночь для грабежей и мародерства. В конце концов я заснула – в тепле, сухости и относительной безопасности.

– Джен, ты там?

– Просыпайся, соня!

Дождь убаюкал меня, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что уже наступило утро и меня зовут Сара с Дагом. Я медленно расстегнула молнию и, щурясь, вдохнула свежий утренний воздух. Подняв глаза, я увидела, что мои друзья, одетые в разноцветные дождевики, стоят в нескольких метрах от меня среди белого густого тумана.

– Какое счастье, что ты решила переночевать прямо у тропы, – сказала Сара, – я переживала, что мы не сможем разглядеть твою палатку сквозь этот туман. Вчера днем нам пришлось остановиться из-за мозолей, но сегодня мы проснулись пораньше, чтобы успеть подняться на Спрингер вместе.

До горы оставалось всего шесть километров, и мысль о том, что мы поднимемся на легендарную вершину, затем сядем в машину и доедем до места, где можно принять душ и поесть, вызвала у меня внезапный прилив энергии.

– Ребята, вы идите вперед, а я буду следовать за вами, – пообещала я.

Сара и Даг пошли первыми, а я начала собирать вещи. Меня обрадовало, что палатка хорошо выдержала осадки, выпавшие накануне вечером. На внутренних стенках образовалось немного конденсата, но благодаря тому, что я меняла одежду под углом 150 градусов, мне удалось остаться относительно сухой. Однако разобрать ее онемевшими руками и попытаться запихнуть промокшую ткань в маленький сухой мешок оказалось невозможным, поэтому я решила просто засунуть палатку в рюкзак и высушить ее дома. Удаляясь от лагеря с потяжелевшими от воды вещами, я начала переосмысливать практичность убежищ, расположенных на тропе.

Поначалу я думала, что утренний туман будет временным или на территории только одной долины, но он так и не рассеялся. Тропа оставалась окутанной белым облаком, и мне с трудом удавалось различить объекты в трех метрах передо мной. Пелена сливалась с землей, и идти стало совсем трудно. Я с облегчением вздохнула, когда спустя два часа вышла из леса на стоянку у горы Спрингер. Возле машины меня уже ждали Сара и Даг. Туману не удалось скрыть их яркие улыбки. В ответ им я бросила гордую ухмылку. От парковки до вершины оставалась всего полтора километра. Забравшись на гребень, мы поднялись выше уровня тумана и увидели далекие сапфировые пики, пронзающие белое покрывало облаков. Я часто спотыкалась о большие камни, которыми была усеяна дорога, не в силах оторвать взгляд от захватывающего дух вида. Мы так увлеклись пейзажами, что, добравшись до таблички на вершине горы, почти не удивились. Глядя на скальный монумент, обозначающий конец Аппалачской тропы с южной стороны, я не решалась подойти к нему.