Анастасия Леманн: Измена Ты моя Ошибка

Глава 1

Слова начальника повисли надо мной, как приговор: я уволен.

Мы сидели за угловым столиком ресторана. Официант нервно переставлял бутылки на барной стойке, стараясь не смотреть в нашу сторону.

Начальник откинулся на спинку стула.

– Приказ о вашем увольнении вступает в силу немедленно. По статье.

Он так ни разу и не поднял на меня глаз.

Казалось, что это не про меня. Какой-то посторонний Михаил Русяев лишается сегодня должности оперативника, лишается будущего, а я просто наблюдаю со стороны.

Начальник выдерживал паузу, ожидая моей реакции. Наверное, хотел увидеть мольбы или возмущение. Но я молчал. Сказать было нечего: в отделе уже всё решили за меня. Какое унижение – меня даже не вызвали на ковёр в управление, а назначили встречу на стороне, словно я заразный.

Я провёл ладонью по столу рядом с лежащим документом – приказом об увольнении.

– Подпишите, – начальник толкнул ко мне ручку и лист. Его тон был будничным, даже усталым. Будто мы оформляем какую-то мелочь, а не ломаем чью-то жизнь.

Я взял ручку. Михаил Андреевич Русяев, ознакомлен, согласен, свободен.

– Вот и славно, – выдохнул начальник, забирая документ. Он поднялся, одёрнул пиджак. – С вами, Русяев, приятно было работать. Но обстоятельства… сами понимаете.

Я понимал только одно: меня вышвырнули, как надоевшую вещь. Хотелось вскочить, сказать ему в лицо всё, что думаю. Про «приятно работать», про «обстоятельства». Что я столько лет горбатился за них, лез туда, куда другие боялись, рисковал семьёй, совестью – а в итоге меня выставили крайним.

В памяти всплыл каждый опасный эпизод службы: ночные засады, погоня по крыше склада, лезвие ножа у горла, горячая кровь на моих руках, когда вытаскивал раненого напарника под выстрелами. Всё это теперь будто не имело значения – никто даже не вспомнил. Слова подступили к горлу, тяжёлые, жгучие. Но я молчал.

Начальник, не дождавшись ответа, сунул подмышку папку и протянул мне руку. Я машинально пожал. Он развернулся и пошёл к выходу, не оглянувшись.

– Желаете что-нибудь? – раздался робкий голос официанта.

Он возник рядом бесшумно. Молодой парень лет двадцати натянуто улыбался, хотя глаза выдавали растерянность. Наверное, думал, что я остался без денег заплатить или собираюсь устроить сцену.

– Нет, спасибо. Счёт, пожалуйста.

Официант принёс счёт – и за его остывший чай тоже. Я молча заплатил, не вступая в объяснения.

Возвращаться домой не хотелось. Надо было сказать жене правду.

По дороге я купил бутылку коньяка – дорогого, на последние деньги, будто мог купить себе хоть каплю самоуважения. Сжимая пакет, я брёл на автопилоте. Кажется, кто-то из знакомых помахал мне через улицу – я не ответил, лишь прибавил шаг. Не хотел ни с кем встречаться, ни на кого смотреть.

Через полчаса я стоял перед дверью собственной квартиры и не мог заставить себя повернуть ключ. За дверью звучал телевизор, голоса детей – мультфильм, должно быть. Всё как обычно, будто ничего не случилось. А я так и стоял на пороге, не в силах войти. Как сказать родным, что их отец и муж больше не работает в полиции?

Я медлил до последнего. Но скрип двери привлёк внимание изнутри. Двое маленьких лиц показались в щёлке: сын и дочка, обоим ещё нет десяти. Увидев меня, они тут же бросились обнимать, наперебой заговорили.

– Папа! Папа пришёл!

Я погладил их по головам, пытаясь улыбнуться.

– Как школа?

– Всё хорошо, пап! Смотри, что я нарисовал!

Сын потянул меня за руку, показывая лист с яркими каракулями: дом, солнце, люди. Там был мужчина в форме с широкой улыбкой. Под рисунком неловкими буквами выведено: «Мой папа – герой».

Меня словно ударило. Я не смог сразу ответить, только кивнул и похвалил рисунок.

– Красиво, сынок. Молодец.

В прихожую вышла Ольга, моя жена. Она вытерла руки о полотенце – видимо, готовила ужин – и взглянула удивлённо:

– Ты рано. Что случилось?

Заметив моё лицо, она мигом посерьёзнела.

Дети всё ещё ждали внимания с рисунком, но Ольга жестом отправила их в комнату:

– Идите, поиграйте, потом посмотрим.

Когда они скрылись, мы остались вдвоём в настороженной тишине. Я протянул жене пакет с бутылкой:

– Это нам. Просто так.

Попытался улыбнуться одними губами. Голос звучал чужим.

Ольга посмотрела на коньяк, на меня. В тёмных глазах вспыхнул тревожный огонёк.

– Михаил, что произошло? На тебя жалобы?

Она знала, что спиртное в будни я не покупаю. Да и вообще пил редко, разве что по праздникам.

Я прошёл на кухню, тяжело опускаясь на табурет. Руки вдруг одеревенели. Я открыл бутылку, нашёл два стакана. Налил на донышко себе и ей.

– Меня… всё, – выдохнул я наконец, встречаясь с её взглядом. – Уволили меня.

Ольга не сразу поняла. Она присела напротив. Её пальцы сжали стакан, но она не пила. Я осушил свой мелким глотком, чувствуя, как огонь разливается по груди.

– Как – уволили? За что?

Я пожал плечами, опуская пустой стакан.

– Приказ. По статье. Формулировка – «нарушение служебной дисциплины».

– Что? Ты же… Это из-за того случая с чиновником? Но тебя же тогда вроде покрыли…

– Некого больше наказать. Решили назначить козла отпущения. Им оказался я.

Слова давались с трудом, хотелось провалиться сквозь землю. Я слышал собственный голос, будто он принадлежал другому человеку.

– Михаил… – Ольга потёрла лоб, пытаясь осмыслить. – И что теперь?

В её голосе вместо поддержки послышались холодные нотки. Она всегда была рациональной. Любая проблема сразу превращалась у неё в задачу: как жить дальше? И если решение не просматривалось, виноват тот, кто проблему создал. Сейчас этим «создателем» была моя потерянная работа.

– Не знаю. Буду искать что-то другое.

– Что другое? Тебя из органов выгнали по статье, куда тебя возьмут? Охранником в супермаркет?

Я поморщился. Даже она видит меня никем.

– Разберусь. Не первую же жизнь начинаю.

– Да как так можно было, Миша! Столько лет, вся жизнь – и вот так просто, из-за глупости…

– Думаешь, я сам рад?! Думаешь, я хотел так?!

Она отпрянула от моего крика, но тут же сжала губы. В глазах нарастало возмущение.

– Хотел-не хотел, а нам на что жить?! У нас двое детей! Кредиты! Ты об этом подумал, когда подписывал что-то не глядя, полез не туда?

– Меня подставили. Ты не знаешь всех деталей.

– Да мне плевать на детали! Факт в том, что ты без работы. Что мы теперь будем делать?

Я молчал, тяжело дыша. Сказать было нечего: она права. Я всё провалил.

Ольга встала и прошлась по кухне, сминала в руках кухонное полотенце:

– Как же так… Что люди скажут? Соседи? Родителям твоим звонить теперь, объяснять… Господи…

Меня кольнуло это её «люди скажут». Будто главное – не то, что со мной, а что подумают вокруг.

– Плевать на людей.

– Нет уж, не плевать! Ты всегда так: сделал глупость, а расхлёбывать нам всем. Дети же видят, чувствуют, что-то случилось…

– Я не нарочно. Мне и самому сейчас… невыносимо.

– Невыносимо, говоришь? Тебе?! А нам с детьми невыносимо, ты подумал? Как я объясню им, что их папа – больше не…

– Не смей, – прошипел я, поднявшись. Стул скрипнул по полу. – Не смей говорить такое при мне.

Она отшатнулась. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, как чужие. Потом я отвернулся. Перед глазами плыл рисунок сына: «Мой папа – герой». Я сжал кулаки в карманах, чтобы не швырнуть что-нибудь.

В гостиной тихо шёл мультфильм, дети, наверно, сидели прижавшись друг к другу – слышали, как мы кричим. Этот позор пронизывал меня насквозь.

– Извини, – тихо сказал я, не поворачиваясь. – Я не хотел кричать.

Ольга молчала. Я услышал лишь её тихий вздох.

– Нам нужно время, – спустя паузу произнесла она сдавленно. – Привыкнуть. Подумать, что дальше.

Я кивнул, всё так же стоя спиной. Ни слова не находилось – только пепел на душе.

– Переночую в гостиной.

Она ничего не ответила и вышла, оставив меня одного на кухне.

Я опустился обратно на табурет. На столе стояли два стакана: её так и остался полным. Я залпом выпил то, что наливал ей. Алкоголь не согрел – только отдалил происходящее ещё дальше, будто я смотрю кино про самого себя.

Поздним вечером я лежал на узком диване в гостиной и смотрел в потолок. Квартира спала. Дети давно тихо дышали в своей комнате. За стеной не слышно было ни шороха – наверняка Ольга тоже уснула после слёз.

Я не спал. Моё место в спальне занял холодный воздух пустоты. Никогда ещё я не чувствовал себя таким чужим в собственном доме. Мне казалось, вчера у меня была семья, а сегодня я стою за дверью, где осталась прежняя жизнь.

Когда-то служба была для меня всем. Помню, как двадцать лет назад стоял на плацу в новой форме и приносил присягу. Торжественные слова об обязанностях офицера тогда звучали для меня свято. Я верил, что буду защищать людей, что ни за что не посрамлю честь мундира. Казалось, впереди большой путь, и моя семья будет гордиться мной. Отец тогда пожал мне руку после церемонии и сказал: «Служи честно, сын». Я и служил – как умел, честно. А итог? Меня просто выбросили.

Глава 2

Спустя несколько недель безработицы я устроился в частную компанию X6.

Высотный офисный центр встретил меня зеркальными стеклянными стенами и строгими турникетами у входа. Я перехватил ремешок потёртой сумки и шагнул внутрь. Перед этим успел докурить сигарету и бросить окурок в уличную урну: сердце стучало чаще обычного, однако назад пути не было.

Первый рабочий день начался с раздражающей суеты. В отделе кадров бегло проверили мои документы и трудовую книжку. Кадровик скользнула взглядом по записи об увольнении по статье, но промолчала. Тут же выдали электронный пропуск – пластиковую карточку с моей фотографией. Никому не было дела до моих званий и заслуг – всё обнулилось одним росчерком пера. Для них я просто новый сотрудник службы безопасности с опытом, пригодным для охраны офисов. Ирония ситуации давила: форму с погонами сменил на серый костюм с пластиковым бейджем.

Меня проводили к стеклянному посту охраны в холле. За пультом с мониторами уже сидел дежурный – крепкий парень, представился моим напарником в смену. Он бегло внёс мои данные в журнал и показал моё рабочее место у стойки ресепшена.

Я стоял у стойки, стараясь не мешать коллегам. В голове навязчиво стучало: «А моё ли это место?» Но отступать было поздно – я обещал семье принести деньги, детям нужны были новые ботинки и тетрадки, да и себя уважать хотелось.

Ближе к полудню, когда поток посетителей схлынул, я услышал впереди шум. От стеклянных дверей лобби донёсся грубый мужской голос. Высокий мужчина лет под пятьдесят, в дорогом тёмном пальто и блестящих кожаных туфлях спорил с администратором на стойке регистрации. По его размашистым жестам и раскрасневшемуся лицу было понятно – назревал серьёзный скандал.

– Да вы понимаете, сколько я потерял из-за вашей конторы?! – кричал он, нависая над девушкой за стойкой. Бейдж на её блузке мелко дрожал. – Ваши люди облажались! Я требую вернуть деньги!

Администратор, худенькая светловолосая девушка, пыталась сохранять вежливость:

– Пожалуйста, успокойтесь. Давайте я позову менеджера, и мы разберём ситуацию. Присядьте пока, я принесу вам воды.

– Какой ещё менеджер?! Я уже месяц жду внятного ответа! Ваши «специалисты» сорвали мне сделку, и никто даже не извинился! Вода ему, видите ли! Мне компенсация нужна, а не вода!

– Я понимаю ваше возмущение, но, пожалуйста, не кричите. Здесь другие посетители, им неприятно…

– А мне плевать на других посетителей! Пусть знают, с какой конторой имеют дело! Может, хоть так вы зашевелитесь!