Кстати, обладание ВКФ давало мне возможность создать и использовать собственное казначейство и начать выпускать свои деньги. Благо, что есть лапландское золото и много никеля. Кроме того, я знал, что в недалеком будущем «наш общий друг» кардинал Ришелье объявит весь род де Роганов врагами империи, их владения станут королевскими, а Анри погибнет при защите Ла-Рошели, которую осадит лично Ришелье. Такой судьбы своим друзьям я не хотел. Анри вполне освоился с ролью командующего гвардией, у него уже третий поход, несколько блистательных побед малыми силами и с небольшими потерями. Современную мне тактику батальонных маневренных групп он вполне освоил. Мать – прекрасный математик, обаятельная и преданная сыну женщина. Вдовство не повлияло на её характер, заострило ее ум и закалило дух. Она привнесет в «высший свет» княжества блеск Версаля, ведь в этом мире больше всего ценится именно французский шик. Не без «излишеств», естественно. В ближайшее время Ришелье начнет строительство французского флота, который, в противовес англо-голландскому, будет строиться сразу как государственный. Два других конкурента будут строить флоты компаний. Еще одной страной с развитым флотом станет Швеция, но её интересы дальше Балтики не распространятся. Это будет шхерный флот, предназначенный для войны с Россией. Череда этих войн уже началась. Мое прибытие на Север сняло со страны угрозу нападений в направлении Архангельска. Поражение в Варагнер-фьорде переломило устремление Дании, Норвегии и Швеции на русском севере. В этом году мы отвоевали Финский и половину Ботнического заливов. Начали укреплять район Аландов, устанавливая там 150-мм нарезные орудия. Шведскому флоту уже не суждено родиться. В отличие от Швеции, которая вышла на первое место в Европе благодаря качественным рудам, мы уже выпускаем несварную сталь. В старые добрые времена на месте Швеции существовал ледник, толщиной до 1500 метров. Он постарался разрушить здесь всё, но и открыл скопления рудных жил во многих местах. По содержанию железа в Швеции наиболее богатые руды. Но отсутствует никель. К тому же, не стоит забывать, что Екатерина II весьма была заинтересована в том, чтобы Швеция стала русской провинцией. Даже поддерживала «партию шляп» в местном парламенте, которая стеной стояла за то, чтобы войти в состав Российской империи. В 1790-х годах Россия была близка к этому, но ушла Екатерина, и нас опять перебросили на юг её сыновья и внуки. Им всё Константинополь подавай! А что там брать?

Нашу беседу машинном отделении, где было выделено место для поста управления, прервали с мостика: Вахтенный начальник вызывал меня на мостик. Мы пришли туда вместе с Катрин. На горизонте показалась небольшая флотилия гребных судов. Галеры имели характерный для русских судов высокий форштевень.

– Подворачивайте на них. – скомандовал я и взял в руки бинокль, который тут же заинтересовал Катрин своим «малым размером». Помимо линз «мой» бинокль был ещё и призматический, что позволяло уменьшить его длину в два-четыре раза. Называется призма Малафеева-Порро-Аббе. Но две последние фамилии можно совершенно спокойно не употреблять. Открыты русским оптиком Малафеевым, а через тридцать лет итальянец Порро «переоткрыл» ее в Италии. Я же ничего этого не открывал, просто по привычке использовал две склеенные прямоугольные призмы, чтобы и перевернуть изображение, и сократить длину бинокля, при сохранении большого фокусного расстояния. Катрин много работала с оптическими системами, это было модно в то время, но такой конструкции не видела: объективы и окуляры находились, как бы, не на одной оптической оси. Что нарушало её представление об оптических приборах. Ей еще только предстояло познакомиться с устройством зеркального телескопа, который был построен у нас в Печенге. Там именно призма давала возможность рассмотреть полученное изображение. Тетушка меня не подвела, она с энтузиазмом, больше свойственным молодым, чем 45-летним дамам высшего света, взялась именно за оптику и астрономию, в том числе, и мореходную. И взяла на себя курс в морском училище и в Академии Наук по этим предметам!

Рассмотрев на мачтах русские флаги, среди которых один был совершенно незнакомым, я выслал в сторону флотилии скоростной катер. На нем доставили «нашего лучшего друга» – патриарха Никодима!

– Никодим, ты какими судьбами здесь? Что случилось? Опять кто-то Москву взял?

– Москву, слава господу, покуда не взяли, да из-под Нарвы новости пришли, что ты забрал реликвии! Убил Владислава и все хоругви забрал себе.

– Врут, как обычно, Никодим. Я на Владислава не ходил, Владислав на Висле сидит, моим корабликам туда не пройти. Так что, я взял Либаву, да попусту, порт там обмелел, крепость фактически полностью разбита. Роту они мне дали, да на Пруссию поглядывают, я там даже войск не оставил, продажные дюже. Затем взял Виндаву, там значительно лучше, гарнизон оставил, меня они призвали на герцогство. Отказываться не стал. Перед этим, мы потрепали Кристиана IV, он признал свое поражение и не возражал, чтобы мы навели порядок в Курляндии, Эстляндии и Латгалии. А герцог де Роган заглянул в Мариенбург, осадил его и обстрелял. Там оказались и Владислав, и его папаша Сигизмунд, и Фридрих, герцог Прусский. О чем-то договариваться собрались. Герцог де Роган там их и прищучил. Двое – убиты, а Владислав через шесть дней после этого умер из-за раны в живот.

– Ты мне зубы не заговаривай, герцог – твой воевода.

– Мой-то он мой, да подданный Людовика XIII, герцог, то есть князь королевских кровей Франции. Сам помнишь, у него свое войско из гугенотов, а у меня – норманны. Я ему не указ, хотел на Москву сходить, пошел. Затем ушел Дмитрию помогать под Смоленском, Псковом и Новгородом. Сейчас до Мариенбурга дошел, потом под Нарвой и Выборгом побывал. А я из Виндавы ушел в Хапаранду, теперь иду в Свеаборг. Я Густова II разбил на озере Куйто, и взял его в плен. После капитуляции мне передано в вотчину Великое Княжество Финляндское и Оланды. Сейчас столицу княжества из Або переношу в Свеаборг.

– Так ты что, Печенгу оставил?

– Вот ещё! Но жена просила найти город южнее, там ей нравится только летом, а здесь теплынь и зимней ночи нет. Детям лучше здесь будет. Но Печенга – главный мой город. А насчет раритетов и регалий – с герцогом Анри договаривайтесь. Его трофеи, я их еще не видел.

– Как не видел, сказывают: сразу на себя напялил и трон заказал!

– А прошлый раз все говорили, что я «лже-Дмитрий IV». Было?

– Ну, было, было!

– Я ж тебе еще тогда сказал, что быть царем московским не хочу. Пожарский из наших, стародубских Рюриковичей. Других бы я не принял. С Дмитрием мы знакомы, а Петра – ни разу не видел.

– Ладно, успокоил меня, где твой герцог? Зови!

– Никодим, здесь герцог, только по-русски он не бум-бум. Толмач с французского есть?

– Имаю толмача с латыни. – важно сказал Патриарх.

– Он – протестант, латынь не знает.

– Все не как у людей. А сам-то как с ним балакаешь?

– На французском.

– Ну, поприсутствуй, переводи что говорит. Да втолкуй ему, что трофей у него особенный, священный.

– Похоже, что он это знает, так как за собой не возит.

– И где прячет-то?

– Не знаю, у него 7 галеонов и 12 каракк.

– Так ведь он мог их во Францию увезти! Пошто себе не забрал, Андрей?

– Во Францию корабли не уходили. Один корабль ушел в Печенгу, на ремонт, один ходил Хапаранду.

– Где это?

– Город шведский, я его захватил в прошлом году, крепость там хорошая, каменная. Оттуда и идем.

– И куда собрались?

– В Свеаборг, там тоже крепость отличная, нам без боя досталась. Там будет новая столица княжества, вместо Або, Кабо, если по-русски. Пойдем с нами, пиши своим приказ, катером им переправим.

Патриарх кликнул своего «борзописца», получил от него пергамент, перо и чернильницу походную. Прямо в моей каюте на столе написал приказ и передал его мне. Перед этим сказал, что не прочь отобедать. Я распорядился, затем передал приказ на катер, но ждать галеры мы не стали. «Князь Белозерский» лег на курс, ведущий к Свеаборгу, 75 ° по магнитному компасу. Через полчаса все собрались в кают-компании. Порядки на борту были «французские» и кухня – тоже больше напоминала французскую, но с северным оттенком. Стол, за который усадили патриарха, скоромностью не отличался. Присутствовал и верчёный кабанчик, была подана копченая оленина, несколько сортов вин, непременное пиво «Печенгское темное», ананасы, жареные белые гуси.

– Ну да, постов вы не соблюдаете! – заметил патриарх.

– Так смысла нет, Никодим. Есть пар и электричество, имеется и морозильная камера. Продукты не портятся, живности на борту нет, все это заготовлено прошедшей зимой. Провианта на борту много, солдат хорошо воюет, когда сыт, слегка пьян и нос в табаке.

В кают-кампанию вошло семейство Анри: Валери и её свекровь были в парадных платьях, Валери, несмотря на беременность, выглядела великолепно. Да и кают-компания сверкала хрусталем, самоцветами, китайский фарфор, чуть желтоватого цвета, имитировал слоновую кость, но был расписан огнедышащими драконами. Я остановил Никодима, который рвался сразу начать торг с Анри.

– Обед – время не для разговора по делам, святой отец.

– Да у вас тут и лба перекрестить негде!

– Да крести, жалко, что ли, Никодим, у тебя свои обычаи, у нас свои, чего со своим уставом в чужой монастырь ходишь. Присаживайся и отведай нашей пищи.

Следом за де Роганами вошла Марго и наши дети, одетые не по-русски, а так, как мать решила. Руку патриарху поцеловали только взрослые женщины, этикет был соблюден. Наши дети этого не сделали, не приучены. Но Никодим их не ругал, прижал к себе всех и похвалил за умение делать поклоны и реверансы.

– Не буду я соваться в чужой монастырь. Грамоте учитесь?

Старший Пётр гордо ответил, что уже умеет читать, считать и писать. Младший Мстислав был еще мал, поэтому сказал, что любит, когда ему читают книги, но скоро начнет учиться всему тому, что нужно, чтобы стать моряком.