Леонид Кудрявцев: Мир ведьмаков

«Ведьмак – персонаж славянской мифологии, обладающий колдовскими способностями. Многими ошибочно воспринимается тождественным ведьме, однако в отличие от последней может обладать и положительными качествами»

Википедия

1.

Ларион Федоров аккуратно вытер пальцы припасенным заранее листом лопуха и побрел к берегу. Пруд оказался глубиной в лужу. Дно было илистым, вязким, запах от воды шел мерзкий. Нехорошее место для обретения вечного покоя.

Ступив на берег, Ларион все-таки не удержался, оглянулся на торчащий из воды предмет, сильно смахивающий на черную, гнилую корягу.

Нет, не коряга. Теперь он знал это точно. Там была рука, а сверкнувшая на ней искорка, из-за которой он и полез в воду, оказалась перстнем торговца. Ценная вещица, с красивым камнем, подтверждающая принадлежность к гильдии. Вот только, попытавшись ее продать, можно огрести такие неприятности, что небо с овчинку покажется. И укокошившие торговца это знали. Опытные ребятишки орудовали, выходит. Решили по-глупому не подставляться, но не сообразили, что кольцо блестит. Не заметили. Значит, убийство произошло предыдущей ночью.

Присев на ближайший пенек, Федоров вытер ноги другим лопухом, аккуратно намотал портянку и стал надевать сапоги. Хорошие они у него были, яловые, еще почти новые, не следовало их лишний раз в воде мочить. Надев сапоги, Ларион встал и обратил узкое, горбоносое лицо к поднявшемуся уже довольно высоко над горизонтом солнцу. Прищурился. Хмыкнул.

Судя по карте, напечатанной, конечно, еще до нашествия ведьм, в Пушкино он окажется часа через два, где-то к обеду. Если не встретится с теми, кто убил торговца. Впрочем, днем ночные звери охотиться не любят.

По слухам в городе живет не менее трех тысяч человек. Более чем приличное население. Значит, и отряд обороны есть. Как без него? Удастся не только прикупить еды, но и переночевать в безопасности. А если в одном месте собралось так много людей, у них есть защита от ведьм.

Он прошелся по берегу, остановился у насквозь проржавевшего остова машины, судя по расположению руля, заграничной. Подумал, что вся эта иностранная машинерия, оказывается, ржавеет не хуже отечественной. При надлежащих условиях, конечно.

Именно сюда, к самой воде, приволокли тело несчастного торгаша. Здесь заканчивалась полоса смятой и запачканной кровью травы.

Ларион представил, как убийцы подняли труп на руки и понесли над водой. Вот шагов через десять кто-то из них поскользнулся и упал. Понятное дело, пришлось остановиться и ждать, пока он встанет, мокрый как цуцик и весь в грязи. Наконец они двинулись дальше, спотыкаясь и вполголоса ругаясь. А тело торговца казалось все тяжелее. Под ногами сновала какая-то живность. И вроде это не только жучки, но еще и пиявки. А пруд глубже не становится. Так хочется бросить тяжесть прямо под ноги, побыстрее выбраться на берег. И бросили.

Федоров прошел вдоль следа и убедился, что начинается он шагах в пятидесяти от воды.

Получается, здесь торговца и убили, решил он. Следы доказывают. А до дороги еще топать и топать. Интересно, почему несчастный поехал именно здесь? Кто согнал его с дороги? Очень странно. По идее, убитого можно вернуть, да только кто за это заплатит? Либо своим временем придется пожертвовать, либо брать у Шестилапа. Стоит ли шкурка выделки?

Ларион еще раз осмотрел место убийства, обошел его полностью, передвинулся на несколько шагов в сторону и снова сделал круг, гораздо больше. Потом еще один, в другую сторону. Вскоре он наткнулся на место засады и внимательно его осмотрел.

Бандитов было двое. Они прятались в кустах, за стеной полуразрушенного коттеджа. Ждали долго, о чем говорил пепел на земле и несколько окурков. Не слишком ли беспечно? Ночью курить в засаде можно, только если знаешь с какой стороны явится жертва.

И еще окурки оказались слишком маленькими. Вот и следы от проколов на них видны. Значит убийцы докуривали сигареты до самого конца, нанизывая на иголочку, чтобы не обжечь пальцев. Тяжко у этой нечистой парочки с табаком. Голодные они. А куда направились, закончив работу? Вот бы выяснить, на всякий пожарный случай.

Вернувшись к месту убийства, Ларион еще раз его оглядел.

Получалось, купец ехал не в повозке, а верхом на лошади. Налегке? Видимо очень спешил. А куда делись его пожитки, товар? И если их не было, то чем разбойники поживились? Судя по следам, когда купца вышибли из седла, лошадь убежала. Почему убийцы не попытались ее поймать? И куда они ушли? Все верно, в сторону Пушкино. Кстати, притопали они тоже оттуда. Может, это неплохо? Появились люди, убили кого надо и отправились получать заработанное. Зачем им ждать в засаде следующего путника?

Тяжело вздохнув, Федоров почесал в затылке.

Большего здесь не узнаешь. А значит надо отправляться дальше. Бог даст со временем все объяснится.

Он вернулся к Шестилапу, оставшемуся у самой дороги и, положив ему руку на шею, вполголоса спросил:

– Отдохнул? Готов ехать дальше?

Огромный кот вскинул массивную голову, принюхался, тихо фыркнул.

На другой стороне пруда виднелось полуразрушенное строение, явно бывшая дача какого-то скоробогатика. За ней начинался старый парк. От ближайших деревьев остались только длинные, почерневшие сверху пеньки. Словно кто гигантские обгорелые спички в землю натыкал.

Шестилапа явно тревожили запахи, принесенным легким ветерком именно оттуда.

– Опасность? – поинтересовался Ларион.

– Чужое… не очень враждебное. Чужое… Словно кто-то наблюдает.

Голос у кота был низкий. Каждая фраза заканчивалась легким шипением.

– Бандиты?

– Не они. Кто-то прячется, но бояться его пока не следует, совсем не надо. Может стайка зверестеней, может еще кто-то. Если зверестени, то пока – молодые, глупые. Крупная и старая стая так близко к тракту не подойдет.

Шестилап потянулся, нетерпеливо переступил всеми шестью лапами.

– Пора ехать, – напомнил Федоров. – Мы и так задержались лишнего.

– Да, пора. Садись, угнетатель моего хребта.

Ларион вдел ногу в стремя, вскочил в седло. Посидел неподвижно, прикидывая не забыл ли чего. Промолвил:

– Ты осторожнее, давай. Там впереди может быть засада.

– Она всегда может быть. В этом мире засады так же неизбежны, как наступление ночи.

– Что-то ты сегодня, братец, мрачен, – отметил Ларион. – Грусть – печаль снедает?

Шестилап покосился на него хитрым, кошачьим глазом, встопорщил усы, буркнул:

– Не угадал ни разу.

Он подошел к перегородившим выход на дорогу зарослям малины и перемахнул через них. Все его шесть лап легко и беззвучно опустились на потрескавшийся асфальт. Фыркнув, как показалось Лариону, насмешливо, полосатый скакун уверенно побежал в сторону города.

Вот теперь следует держать ухо востро, подумал Федоров. Не давали ему покоя два бандита. А ну как надумают продолжить охоту? Голодные, гаденыши.

– Если честно, они самые и есть, – вдруг сказал Шестилап. – Думы.

– О смысле жизни или так, о людском мироустройстве? – поинтересовался Ларион.

Куртка на нем была изрядно потертая, но еще крепкая, из натуральной кожи. Он расстегнул на ней пару пуговиц, немного подумал и сделал то же самое с остальными. Вот теперь, в случае нужды выхватить обрез не составит труда.

Шестилап громко фыркнул, несколько раз резко взмахнул хвостом, но ответил:

– О смысле жизни, конечно. Никакого мироустройства у людей в данный момент нет. Есть хаос и бардак. О чем тут думать? О том, что разум, оказывается, не гарантирует выживания в любых условиях? Думаю, десять лет назад люди об этом и не подозревали.

– Хаос и бардак? – уточнил Ларионов.

– Порядок, устроенный ведьмами и ими поддерживаемый. Бардак, который нам лишь кажется таким, поскольку мы не в игре, фактически, сторонние наблюдатели.

– То есть, все происходившее за последние десять лет было спланировано ведьмами?

– Разве не так?

– И каков он, их замысел?

– Знаю лишь, что он им выгоден.

– Причем, – уточнил Ларион, – ты сам возник на свет лишь в результате этого бардака. Не странно ли?

– С каких веников? И вообще, я люблю чистые, теоретические построения. Понимаешь?

– Еще бы… Только давай не останавливаться, ладно? Чем быстрее мы до этого Пушкино доберемся, тем лучше. И об осторожности не забудь.

– Я всегда осторожен, – Шестилап снова фыркнул. – Сам поглядывай лучше по сторонам. Сюрприз будет скоро.

– Думаешь или знаешь?

– Пока еще думаю, но уже более уверенно.

– Понятно, – сказал Ларион. – О чем разговор?

Дорога свернула. Теперь она сузилась и поднималась в гору. На обочинах громоздились кучи мусора. При желании за ними можно было спрятать не только несколько стрелков, но даже танк.

Прикинув это, Ларионов мрачно ухмыльнулся, вытащил из-под куртки обрез. Держал он его теперь так, чтобы было видно. Серьезных людей этим, конечно, отпугнуть не получится, но разная там мелкая шпана могла и струхнуть.

Кроме обреза, у него был еще нож с широким лезвием и ухватистой рукояткой. Некогда, в Ташкенте, на базаре, его прямо при нем сковал местный кузнец. Нож был в кожаных ножнах. Ларион подвязал их чуть выше запястья левой руки, благо рукава куртки были такие широкие, что не мешали при нужде нащупать рукоятку и выхватить оружие.

Подъем давался коту легко. Он даже не сбавил хода, только дышать стал чаще. А Ларион знай вертел головой из стороны в сторону, озирался. Имело смысл. Если где устраивать засаду, то только здесь.

Они уже были на середине склона, когда Шестилап выдохнул:

– Слева враг!

Федоров углядел, как за ближайшей кучей мусора мелькнула старая шляпа с обвисшими краями.

– Атакуй! – приказал он.

Шестилап легко перемахнул через кучу. Застигнутый врасплох бандит вскинул было охотничий карабин, но тут же и выронил, ибо на его руке сомкнулись зубы кота. Хорошо ее прикусили, до крови. Бандит заверещал.

– Только рыпнись…– отпустив руку, прорычал Шестилап. – Плохо будет, очень плохо.

Бандит продолжал кричать.

– Гляди за ним, – приказал Ларион, соскочив на землю.

– А ты куда?

– Второго искать.

Второй оказался на противоположной стороне дороги, чуть выше по склону. Классический вариант засады, при котором неосторожный путник оказывался меж двух огней.

Слега пригнувшись, Федоров метнулся к соседней куче мусора, спрятался за ней. Вовремя, между прочим. Грохнул выстрел и его осыпало обрывками старых молочных пакетов, тряпичной трухой.

– Суровый дядечка, – пробормотал Ларион, – волчьей картечью садит.