Анастасия Леманн: Развод Я выбрал тебя

Глава 1. Беглец на краю света

Конверт лежал на кухонном столе третий день, и я старательно делал вид, что его не существует.

Готовил яичницу – конверт лежал. Пил кофе – конверт лежал. Смотрел в потолок, не в силах заснуть – конверт лежал на том же месте, белый прямоугольник с синим штампом, который я видел даже с закрытыми глазами.

На четвёртый день сдался.

Разорвал край, вытащил лист. Буквы прыгали перед глазами, но смысл дошёл сразу: брак расторгнут, решение вступило в силу, обжалованию не подлежит.

Вот и всё. Восемь лет – псу под хвост. Штамп в паспорте, кольцо в ящике, дочка, которая при встречах смотрит исподлобья и молчит.

Ольга даже не предупредила, что документы придут. Хотя после нашего последнего разговора – какие предупреждения? Она сказала всё, что хотела сказать. Я выслушал всё, что заслужил.

Сел на табурет посреди этой съёмной конуры и попытался понять, что чувствую.

Ничего. Пустота. Как будто внутри вынули что-то важное и забыли положить обратно.

Телефон зазвонил так резко, что я чуть не свалился с табурета. Номер незнакомый – а от незнакомых номеров последние месяцы ничего хорошего не приходило. Коллекторы с их вежливыми угрозами, банковские роботы с напоминаниями о просроченных платежах, судебные приставы с вопросами о месте работы.

Всё это – Дианино наследство. Её прощальный поцелуй: три миллиона кредита, оформленного на моё имя, и пустая квартира, из которой она вывезла даже шторы.

Телефон замолчал, потом зазвонил снова. Настойчивый кто-то.

Взял трубку, приготовившись услышать очередное «Игорь Сергеевич, вас беспокоит служба взыскания».

– Молчанов, ты живой вообще?

Голос хриплый, прокуренный, и где-то в глубине памяти щёлкнуло узнавание.

– Кто это?

– Обидеть хочешь? Дымов это, Серёга Дымов. Вторая рота, госпиталь в Ростове, койка у окна. Ты мне ещё книжку про танки давал читать, помнишь?

Дымов. Сержант-контрактник, попал под тот же обстрел, что и я. Лежали в одной палате три недели – он с контузией, я с осколками в боку. Нормальный мужик, не трепло, не нытик. После выписки обменялись номерами и, как водится, ни разу не созвонились.

– Помню, Серёга. Извини, не узнал сразу, голос у тебя изменился.

– Курю много, вот и изменился. Слушай, я чего звоню-то, не просто поболтать. Ты сейчас как вообще, чем занимаешься?

Я посмотрел на конверт с решением суда, на гору грязной посуды в раковине, на пустые бутылки, которые давно пора было выбросить, да руки не доходили.

– Живу помаленьку. А что?

– А то, что голос у тебя, Молчанов, как у покойника на третий день. Я такие голоса знаю, сам так разговаривал, когда из госпиталя вышел и понял, что в армию больше не возьмут. Слушай, у меня к тебе дело есть, конкретное.

– Какое дело?

– У меня родня по материнской линии в Оренбургской области живёт, село Новопавловка, слыхал про такое?

– Первый раз слышу.

– Ну и не удивительно, там три двора и конь в пальто. Короче, у них там сельхозпредприятие, коровы-тракторы-комбайны, вся эта деревенская романтика. И мужики им нужны позарез, потому что местные либо спились в ноль, либо в город уехали за длинным рублём. Директор там мой троюродный дядька, Лазарев Владимир Палыч, я ему на прошлой неделе звонил, он прямо стонет – некому работать, озимые сеять надо, а техника стоит.

– И при чём тут я?

– При том, что я ему про тебя рассказал. Что мужик надёжный, что военный, что руки из правильного места растут. Он заинтересовался, просил твой номер. Я подумал – сначала тебе позвоню, узнаю, как ты к этому.

Трактористом. В какой-то деревне на краю света. После всего – после армии, после наград, после операций, от которых шрам через весь бок – трактористом, за коровами навоз убирать.

– Серёга, я в жизни на тракторе не сидел.

– Да ладно тебе, на БТРе сидел, на КамАЗе сидел, а трактор – он попроще будет. Там разберёшься по ходу, дело нехитрое. Главное – подальше от Москвы уехать, от этого всего дерьма. Тебе сейчас смена обстановки нужна, я по голосу слышу.

– С чего ты взял, что мне что-то нужно?

– С того, что я сам через это проходил, Молчанов. Когда комиссовали – думал, всё, конец, жизнь кончилась. Сидел в четырёх стенах, бухал, с женой разругался вдрызг. А потом плюнул на всё и уехал к этой самой родне в деревню, на три месяца. И знаешь, помогло. Там голова по-другому работает, когда вокруг тишина и делать надо что-то руками, а не думать круглые сутки.

Я молчал.

– Слушай, я не настаиваю. Хочешь – дам дядькин номер, поговоришь с ним сам. Не хочешь – забудь, что я звонил. Просто подумал, что тебе это может пригодиться.

Посмотрел на комнату вокруг. На обои в цветочек, отклеившиеся по углам. На потолок в трещинах. На своё отражение в тёмном экране телевизора – небритое лицо, мешки под глазами, взгляд как у побитой собаки.

Что меня тут держит? Работы нет – кому нужен бывший военный с раздолбанной психикой и осколочным ранением в анамнезе? Семьи нет – развод оформлен, жена запретила приближаться, и правильно сделала. Денег нет – всё, что было, ушло на погашение Дианиного кредита, и всё равно ещё два миллиона висит.

– Давай номер.

– Точно? Ты подумал?

– Давай, Серёга. Хуже уже не будет.

– Вот это правильный подход! Записывай…

Лазарев позвонил в тот же вечер, не стал тянуть. Голос начальственный, привыкший отдавать распоряжения и не слышать возражений.

– Игорь Сергеевич Молчанов? Лазарев беспокоит, Владимир Павлович, директор сельхозпредприятия «Рассвет». Серёга Дымов мне про вас рассказывал, говорит, человек стоящий.

– Здравствуйте. Да, он мне звонил, объяснил ситуацию.

– Ну и отлично, тогда не буду вокруг да около ходить. Мне нужен человек на технику – трактор, комбайн, что понадобится. Работы много, людей мало, озимые сеять пора, а некому. Вы, как я понимаю, военный?

– Бывший. Капитан, уволен по состоянию здоровья.

– Ранение?

– Осколочное, в боку. На работу не влияет, но для строевой уже не годен.

– Понятно. Ну, для трактора строевая не нужна, главное – чтобы руки работали и голова на плечах была. С техникой раньше дело имели? Права есть?

– Категория «С», управлял грузовиками и бронетехникой. На тракторе конкретно не работал, но разберусь, там принцип похожий.

– Разберётесь, это не ракетная физика. У меня механик толковый, Пётр Семёнович, он вам всё покажет и объяснит. Условия такие: зарплата тридцать пять тысяч в месяц, если без косяков и прогулов. Жильё предоставляю – комната в общежитии, не хоромы, конечно, но койка есть, стол есть, крыша над головой. Питание можете в нашей столовой брать, там дёшево и сердито, повариха готовит нормально. Когда сможете приехать?

Я обвёл взглядом свою конуру. Что тут собирать? Шмотки в рюкзак влезут, документы в карман, остальное – мусор.

– Завтра могу.

На том конце провода возникла пауза.

– Завтра? Прямо так сразу?

– А чего тянуть? Вещей у меня немного, дел никаких, задерживать некому и нечему.

– Ну… добро, если так. Значит, слушайте: доезжаете до Акбулака, это райцентр, оттуда автобус на Новопавловку ходит два раза в день – в девять утра и в шесть вечера. Дорога часа два, если без приключений. Как приедете – звоните, я вас встречу или кого-нибудь пришлю встретить.

– Понял, спасибо.

– Это вам спасибо, что согласились. А то я уже думал, сам за руль трактора садиться, при моём-то геморрое… Ладно, до завтра тогда, Игорь Сергеевич.

– До завтра.

Положил телефон и минуту просто сидел, глядя в стену.

Вот так. Один звонок – и вся жизнь переворачивается. Или то, что от неё осталось.

Собрал рюкзак за полчаса. Две смены белья, запасные джинсы, пара футболок, бритва, зубная щётка. Документы – паспорт, военник, справка об увольнении. Бархатная коробочка с медалью – сам не знаю, зачем её таскаю, но выбросить не могу.

Фотографий нет. Ольга забрала все, где Машка. Правильно сделала – на кой они мне, лишний раз душу рвать.

Утром отдал ключи хозяйке, сварливой тётке лет шестидесяти, которая полгода смотрела на меня как на потенциального грабителя.

– Съезжаете, значит?

– Съезжаю.

– И куда же, если не секрет?

– В деревню, работать.

Она хмыкнула, пересчитывая деньги за последний месяц.

– В деревню – это хорошо. Там воздух чище и соблазнов меньше. А то я на вас смотрела и думала: вот-вот сорвётся парень, вот-вот натворит чего-нибудь. Глаза у вас были нехорошие, тяжёлые.

– Спасибо за заботу.

– Да какая забота, просто говорю, что вижу. Ну, езжайте с богом, чего стоите.

Добирался весь день – метро, электричка, автобус. К вечеру голова гудела от тряски и духоты, левая нога ныла – осколок задел нерв, и при долгом сидении голень немеет.

В автобусе народу было немного: две бабки с сумками, мужик в спецовке, женщина с сонным ребёнком на коленях. Ещё один пассажир – грузный тип в растянутой майке – сидел через проход и время от времени поглядывал в мою сторону.

Через час не выдержал, заговорил:

– Далеко едете, мужчина?

– До Новопавловки.

– О, так и я туда же! На работу, или как?

– На работу.

– К Лазареву, значит? Больше-то там работать не у кого, одно предприятие на всё село. Я вот тоже к нему возвращаюсь, в отпуске был две недели, у брата в Оренбурге гостил. Вы раньше в деревне жили или городской?

– Городской.

– Оно и видно, бледный больно. Ничего, там загорите быстро, солнце у нас жарит – будь здоров. А вы по какой части работать будете? По технике или по скотине?

– По технике.

– А, значит, к Петру Семёнычу в бригаду. Хороший мужик, толковый, объяснит всё человеческим языком. Главное – с Лазаревым не спорьте, он этого не любит. Ну и не пейте на работе, за это он сразу гонит, без разговоров.

– Учту.

– Меня Толян зовут, кстати. Толик Ермаков. Если что – обращайтесь, я тут всех знаю, всё покажу.

– Игорь.

– Очень приятно, Игорь. Вы военный, да? По выправке видно.

– Бывший.

– А, ну это дело такое. Бывших военных не бывает, это я вам как сын офицера говорю. Батя у меня двадцать лет отслужил, до сих пор…

Автобус дёрнулся и встал.

Водитель – сухой дед с татуировкой на предплечье – выругался и полез наружу. Вернулся через минуту, объявил:

– Колесо пробили, стоим минут двадцать, пока поменяю.

Толик вздохнул:

– Вот вечно у нас так, то одно, то другое. Дороги – чёрт ногу сломит, латают каждый год, а толку ноль.

Я поднялся:

– Пойду помогу.

– А вы умеете?

– Разберусь.

Снаружи было прохладно, пахло прелой листвой и дымом – где-то жгли ботву.. Водитель ковырялся у заднего колеса, разглядывая пробоину.

– Помочь?

Он поднял голову, смерил меня взглядом – оценивающе, без враждебности.

– А ты шаришь в этом?

– Шарю. Домкрат где?

– В багажнике, только он ржавый весь, заедает. И балонник тоже не подарок, сточился с одной стороны.

– Справимся.

Следующие двадцать минут возился с колесом. Домкрат действительно заедал, балонник проскальзывал, запаска оказалась почти лысой – но руки делали своё дело, и голова наконец-то отключилась. Никаких мыслей, никаких воспоминаний, только металл, резина, гайки.

Хорошо.

Когда затянул последнюю, водитель хлопнул меня по плечу:

– Спасибо, мужик, выручил. А то я бы один ещё час провозился. Ты механик, что ли?

– Нет, просто руками работать приходилось.

– Ну, оно и видно, что приходилось. Руки у тебя правильные, рабочие. До Новопавловки едешь?

– Туда.

– Так я-то в другую сторону, мне в Кваркено. Но тебе недалеко осталось – вон, видишь водонапорку торчит? Километра три по грунтовке, за полчаса дойдёшь.

– Понял, спасибо.

– Тебе спасибо. Ну, бывай, удачи там.