Однако с каждым шагом чувствовалось нарастающее давление сверху. Не Наблюдающие, не гончие-конструкты – что-то покрупнее. Как бы не самый главный, кто затеял всю эту охоту. Давит на слой и тут, и там, будто множеством тонких пальцев, словно пробует, где тоньше, где можно продавить щит.

Кто это может быть?..

Жаль, что Наблюдающих бесполезно допрашивать. Ничего не скажут, просто развалятся, растворятся, рассеются без следа. Нужен человек, а их-то пока и нет…

Конечно, первая мысль моя была – уж не от Сергия ли Леонтьевича привет, чиновника с перстнем, где притаился заряженный силой зелёный камень?.. Едва ли сей Сергий был особенно счастлив, узнав, что я проломил стену и исчез.

Сейчас мне надо скрыться, затеряться, никак себя не проявляя. Погасить собственную сигнатуру, побыть в полном покое. Исчезнуть.

А это лучше всего проделывать среди людей.

Я свернул к Обводному, вовремя заметив конку, что тащилась по скользким рельсам. Лошади тяжело переставляли копыта, пар клубился из ноздрей, на подножке успели повиснуть двое – обычные люди, что спешили куда-то к утренней работе. Самое то.

Я вскочил следом. Кондуктор с толстой сумкой на широченном ремне вперил в меня угрюмый взгляд.

Протягиваю ему пару медяков.

Народу, конечно, немного – да и откуда толпе взяться в такой-то час!.. Молочница в сером фартуке, трое мастеровых в рабочих рубахах и грубых башмаках; немолодой усатый околоточный при шинели и жетоне дремлет, откинувшись – видать, работал всю ночь. У Ловкача во мне пробуждается профессиональный интерес – облава была? где? на кого? кого взяли? куда свезли?..

Но мне-то, само собой, это без разницы.

Ни мастеровые, ни молочница, ни полицейский не обращают на меня никакого внимания. А вернее, даже стараются не обращать – ни на меня, ни на мою поклажу, приметный сундучок. Я осторожно просматриваю их – нет, никакой сцепки с Астралом, обычные люди.

И ещё один пассажир, вернее, пассажирка. Игривое розовое платье, глубокое декольте прикрыто шарфом. Розовая же шляпка в тон, густая вуаль опущена. Нет сомнений, чем она занималась всю ночь и как вообще зарабатывает себе на жизнь.

На ней я задерживаю взгляд чуть дольше, чем необходимо – и она вдруг встаёт.

Я напрягаюсь.

Она делает шаг ко мне, приподнимает вуаль так, чтобы никому, кроме меня, видно не было.

Молодая, тонкий прямой нос, правильно очерченные губы, высокие скулы, ореховые глаза. Под глазами синева – устала, но… судя по тому, куда она направляется, деньги ей нужны всегда.

– Не хочете ли разделить компанию?

– Ты вымоталась, – говорю я негромко, глядя прямо в ореховые глаза. – Ступай домой. Нагрей воды. Полежи в ванне. Тебе не до компаний.

– У-у, обижаете, барин! – прелестница вытянула губки. – А в ванну залезть – это вы, барин, хорошо придумали, вот давайте вместе и залезем.

Вскидываю бровь, смеряя девчонку взглядом.

– А у тебя ванна хоть большая, поместимся?

– Поместимся, коли нагишом. Безо всего этого, – оглаживает пышное платье. – Хочете? – ее глаза аж вспыхивают.

– Ты смелая… – ухмыляюсь я и киваю на полицейского в дальнем конце вагона. – Вон околоточный едет, а ты не скрываешься, промышляешь.

Она вдруг хихикает.

– Это вы, барин, про дядьку Егор Иваныча?.. Да он меня знает!.. Я ему кажинный месяц «синенькую» вручаю.

Ловкач внутри точно знает, что речь о пятирублёвке. За такую деньгу и поломаться ещё приходится.

Я вглядываюсь – уж не для того, чтобы ответить на её сомнительной ценности предложение, хоть она и хороша собой. Что-то в ней не так. Чувствует Астрал? Сильные инстинкты?.. Или очень хорошо прикрытый шпик?.. Так или иначе, от неё мне надо отделаться, хотя девчонка симпатичная, всё при ней… да. Возможно, при других обстоятельствах мы и познакомились бы поближе. Сейчас же не хочется втягивать глупышку туда, откуда она уже не сможет вырваться.

Однако девица и сама вдруг отворачивается, скорчив обиженную гримаску.

– Вовсе и зря компанию разделить не хочете, – бросает на прощание.

Не отвечаю.

Мне нельзя терять время, пора запускать обманки. Девчонка еще мнется, но всё-таки отступает, по-прежнему искоса на меня поглядывая.

В вагоне конки я сижу тихо, а вот в Астрале учиняю нечто прямо противоположное. Сбросил печать молчания, выплеснув наружу ложный след, яркий, словно местный газовый фонарь. Мой фантом устремился к Сенной, потащил за собой целый шлейф астральных искр. Пусть гонятся. Пусть думают, что я снова ускользнул в трущобы.

Наблюдатели застыли. Один «разносчик» резко повернулся, со всех ног бросившись в ту сторону и этим движением потянув за собой ещё пару. Хорошо. Значит, поверили.

Я же сидел в тесном вагоне, прижавшись к холодному окну лбом и щекой, слушал скрип колёс по рельсам, ощущая, как очищается улица вокруг меня. Наблюдатели уходили, один за другим.

И всё же давление сверху не исчезло. Кто-то очень сильный так и прощупывал слой, искал брешь, искал меня.

Видно, не купился. Может, слишком опытен.

Конка тряслась, лязгала по рельсам, скрипели колёса.

Я сейчас вновь, как и раньше, доверялся скрытой памяти своего реципиента. Он явно знал, что делать в таких ситуациях, и так же уверенно, как привёл меня к сундучку и Завязи, стремился прочь.

Однако противник не успокаивался. И сделал следующий ход.

Сначала в груди разлился ледяной зимний холод. Потом болезненно завибрировали кости, словно кто-то вёл железом по стеклу, зацепив при этом ещё и струну внутри меня. Тащил туда, куда мне совсем не нужно было.

В следующее мгновение за стеклом пронеслась тень. Стремительная, гибкая, страшная. Нечеловеческая.

Астральная тварь, Малый Охотник. Именно таких выпускают, когда нужно не просто наблюдать, а уже и вырвать добычу из толпы. Ого! Рискнули!.. Где я точно, они не знают, вот и пошли ва-банк, вдруг да и окажу себя, запаникую, попытаюсь сбить тварь на дистанции…

Но нет. Я не шевелюсь. Даже не пытаюсь отыскать бестию взглядом. Сворачиваюсь в комок, закрываюсь со всех сторон. Нельзя себя выдать.

Охотник проносится над улицей раз и другой, и третий. Наблюдающие мечутся из стороны в сторону. И – я уверен – устроивший всё это астралоходец пристально наблюдает за происходящим, ожидая моей ошибки.

Этой радости я вам не доставлю. Вы ещё не знаете, с кем связались, сосунки!..

Охотничью тварь Астрала в нашей реальности долго не продержишь, каждый миг её метаний здесь обходится вызвавшему её менталисту очень и очень дорого. Мне надо лишь немного подождать.

Я не ошибся. Пронёсшись над рельсами и столбами несколько раз, тварь издала высокий, режущий слух визг и исчезла, рассыпавшись сухим инеем.

Иней – петербургским летом.

Невольно я вспомнил первые свои мгновения в этом мире, погоню за собой, ту странную пару, «монаха» с диковинным его аппаратом – тогда тоже среди июня мостовые кое-где, казалось, были скользкими – их покрывал лёд…

У меня появились теперь кое-какие соображения, откуда он там взялся.

– Барин! Барин! Что это было? Господи, страшно-то как! – девушка в розовом платье вдруг кидается ко мне. – Вы ж тоже слышали, барин, да?..

Вот как? И в самом деле чувствующая Астрал?..

– Да что с тобой? – делано удивляюсь я. – Кто слышал? Чего слышал?.. Я лично – ничего.

Брови её страдальчески изломились.

– Неправду речёте, барин… слышали тоже, как и я…

– Чепуху не мели, – я решительно поднимаюсь и, не мешкая, выскакиваю наружу.

Преследователи потеряли меня. Окончательно. Иначе не выпускали бы Охотника. Это они уже… от отчаяния и от того, что не знали, что предпринять.

Отлично. Мой реципиент, несомненно, замешанный в дела с Астралом, и в самом деле знал, что делает – укрыв Завязь в одном месте, и подготовив убежище совсем в ином.

Чужой взгляд ещё пару раз касался темени, словно исполинский палец, наугад пытающийся попасть в меня; но я каждый раз уводил его – то перебрасывал на чужое отражение, то нырял в пустоту, стараясь не повторять один и тот же приём дважды.

Я теперь шёл и уже твёрдо знал: там у меня ещё одно логово. Заготовленное заранее. Вывод напрашивался простой – Ловкач, ещё при своей собственной жизни, готовился к чему-то подобному. Или – будто готовили его, зная, что придётся бежать, унося заветный сундучок. Впрочем, теперь Ловкач – это я сам. Собственное имя так и не вернулось ко мне, да оно пока не очень-то оно мне и нужно.

Я вновь позволил телу вести себя. Оно знало дорогу, знало, где свернуть, в какой двор, в какую дверь, на какой лестнице и ступеньке шагнуть мягче, чтобы не скрипнула доска. Я мог бы вмешаться, но не стал. Пусть работает память реципиента. Пусть он хоть в этом будет полезен.

Наконец, впереди блеснула чёрная вода. Обводный канал.

Тут уже совсем другой Петербург – рабочий. Угрюмые дома, грязно-песочные стены, запах угля и варёной капусты. Люди тут не интересовались чужими делами. Видели – промолчат. Слышали – отвернутся. Главное, чтобы не мешали жить и работать. Много я видел таких городов, но здесь всё было словно особой краской тронуто.

Я свернул в один из закоулков и быстро нашёл нужную дверь.

Она ничем не выделялась – скрипучая, с облупившейся краской и ржавым замком. Но тело Ловкача знало: здесь – укрытие. Заранее заготовленное, тайное, о таком никто не знает, даже в Вяземской лавре. Готовился бывший обладатель этого тела, как есть готовился, но все-таки погорел… с другой стороны, вряд ли этот пусть и элитный, но всего лишь вор, имел в таком замесе хоть какие-то шансы.

А ведь ты провалился, Ловкач, вдруг подумал я. Основательно так провалился, приятель, несмотря на все свои таланты. Тебя раскрыли – потому-то за тобой и гнались. И отнюдь не коллеги «дядьки Егор Иваныча». И не Малый Охотник, нет. Существа куда более могущественные и опасные. Один тот «монах» чего стоил, со своим аппаратусом!.. Уже столько времени прошло, а мне ещё предстоит разгадать, что это за штуковина, потому что она может оказаться опасна. Кто-то тщательно готовил моего реципиента, однако, как оказалось, недостаточно тщательно. Он провалился, и меня, похоже, срочно призвали затыкать прорыв.

Впрочем, это мы ещё посмотрим, кто для кого что затыкать станет. Я меж тем отпер замок, вошёл, задвинул засов.

Сундучок поставил в угол, сам опустился на табурет.

Внутри всё было как надо: голые стены, печка, узкая койка. Почти ничего нет, зато тихо. Узкая комната-пенал, задуманная под дворницкую. Дворников давно уже тут не держат, а помещение вот осталось. Да такое, что отыскать его можно, только очень хорошо зная, что именно надо искать.

Я закрыл глаза.

Погоню удалось сбить. Но ненадолго.

Тварь, напавшая в конце, шпики, Наблюдатели – это только начало. Если против меня вывели такую свору, значит, дирижёр стоит за ними сильный. Может быть, тот самый Сергий Леонтьевич с его зелёным камнем. Может – кто-то ещё.

Астрал отозвался во мне лёгкой дрожью.

Они знают, что я есть. И теперь они не остановятся.

Глава 8. Свита и хор

Я растопил печку, уселся на табурет, упёрся спиной в стенку. Огонь быстро разгорался, но тот холод, что я приволок с собой из Астрала, никак не уходил.

Да, Лигуор был прав. Как всегда.

В этом мире слишком много сильных. Слишком много тех, кто умеет подниматься в Астрал и уже там чувствовать и преследовать, строить и разрушать. А это – угроза. Угроза, могущая воплотиться в том, что великий план Лигуора затормозится, задержится. Такого допустить нельзя.

Здесь действуют маги – чародеи, как их зовут местные. Сильные астралоходцы, менталисты. Их слишком много для одного города. Петербург кишит ими, будто муравейник. Одни слушают Астрал, другие насылают гончих, третьи командуют конструктами-Наблюдателями. А может, всё это проделывает один-единственный человек: сидит, просматривая слои Астрала, словно опытный лекарь, надавливает то там, то тут, норовя уловить меня.

Однако им всё равно не хватает главного.

Они держатся за свои правила. Потому-то меня и заметили, когда я вошёл в Верхний Астрал «по-старому».