«Ох, колючки», – подумала Брида. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, но девочка подобралась и приготовилась встать.

Слишком поздно. Голос, который она была бы рада не знать, уже горланил ту самую несносную песню:

Ведьмочка сидит посредь дороги,
Чешет нос, скрестив глаза и ноги,
Без толку! Не вспоминается заклятье.
Раз моргнула, два и три… Проклятье!
Жабой, погляди-ка, обернулась!

Брида поднялась и повернулась к нему, сложив руки и хмурясь в подражание матушке Магди в неудачный день:

– Отлично, Дэв Друзе, хоть что-то задержалось у тебя в голове. Жаль только, что это всего лишь детская песенка.

Мальчишка мясника покраснел и половчее перехватил изогнутый лук. Он был на голову выше Бриды, с тусклыми волосами цвета остывшей овсянки и кожей, похожей на свернувшееся молоко.

От застарелых пятен крови на его кожаной безрукавке у Бриды скрутило желудок. Они с матушкой Магди не ели мяса, и, хотя Магди говорила, что негоже ставить в укор честным людям их честный заработок, у Бриды язык бы не повернулся назвать Дэва честным. Он был просто сиволап, вот и всё, и ему нравилось убивать.

– Что ты сказала, ведьмочка? – прорычал тот.

– Ой, я сказала слишком длинные для тебя слова? Не волнуйся. Со временем ты и их поймёшь.

Дэв потянулся к колчану, висевшему у него за плечом, и выхватил стрелу, глаза у него сделались тёмные и жёсткие, как речная галька.

– Думаешь, ты шибко умная, да, ведьмочка?

Брида невольно сделала шаг назад, сунув руку в карман туники. Она стиснула в руке амулет, который матушка Магди заставляла её носить с собой: льняной мешочек, в котором лежали два камешка – полированный кусочек агата, перехваченный посередине тёмной полосой, и гладкий чёрный камешек с северных гор, – а также маленькое белое пёрышко. Защитная энергия пела под её пальцами, придавая девочке храбрости, однако она уже знала, что скажет матушка Магди: «Если станешь тыкать палкой в разъярённого барсука, дело кончится тем, что он тебя укусит».

Но Брида тоже была не в лучшем настроении, и она устала от Дэва и его дурацких песен.

– Я не ведьмочка, – прошипела она. – И я умнее тебя! – прибавила она беззвучно, ибо даже она не была настолько глупа, чтобы сказать это вслух.

Мальчишка ухмыльнулся, но назвать его выражение дружелюбным язык не поворачивался.

– Точно. Ты просто подкидыш, который никому даром не сдался. Повезло тебе, что ведунья не может прогнать бродяжку, а?

Каждое слово кололо, как битое стекло, и Брида заставила себя не дрогнуть.

Шагнув вперёд, Дэв погладил оперение стрелы, и в груди Бриды заплясал змеиным язычком неподдельный страх. Дэв был паршивой овцой, это понятно, но он же не причинит ей настоящего вреда?

Она смотрела на его недобрую, как у тыквы-фонаря, улыбку, и её уверенность вдруг испарилась.

Вздохнув, девочка сказала:

– Послушай, Дэв. Я не ищу неприятностей. Давай просто разойдёмся в разные стороны.

Улыбка тыквы-фонаря мигом схлопнулась, как только мальчишка открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут в лесу вдруг взвыл ледяной ветер, вырывая у него слова. Ветер трепал деревья, ломал ветви и метал изорванные листья и хвою зелёным ливнем. Он закружил в воздухе комья земли и сучки, с воем промчавшись мимо детей.

Дэв прижался к стволу огромного старого дуба, сжавшись перед страшной силой ветра.

А Брида наблюдала за бурей, дрожа и обнимая себя за локти. Над головой кипели облака цвета мятых слив, а справа среди деревьев полыхнула молния. Она вычертила пурпурно-золотую полосу, так и оставшуюся у Бриды перед глазами. Пока девочка попыталась проморгаться, вокруг громыхал гром, сотрясая землю под ногами.

– Что ты делаешь? Прекрати! – закричал Дэв, уставившись на Бриду, и бросился к сосне, стоявшей на несколько шагов дальше, но споткнулся, упал и, ругаясь, поднялся на ноги.

– Это не я! Я не умею вызывать бурю!

Очередной порыв ветра принёс с собой блеск пляшущих снежинок, танцующих в небе, как звёздная пыль. Иней засахарил потрёпанные листья, ещё цеплявшиеся за ветки, заблестел на мягких лоскутах мха. У Бриды застучали зубы.

Дэв схватился за лук и завертелся как бешеный.

– Что происходит?

– Я не знаю! – Хотя погода в последние годы становилась всё более непредсказуемой, этот шквал был хуже всего, что она могла вообразить. Казалось, что все времена года спутались воедино, а родившаяся в итоге буря искрила сильной дикой магией. Но откуда она взялась?

Брида попыталась нащупать плетение чар так, как учила её матушка Магди, но вокруг клубилось слишком много противоречивых энергий, и она не могла отследить ни одну из них.

Кто же был настолько могущественным, чтобы сплести такие чары?

Снова сверкнула молния, но на этот раз раскат грома прозвучал гораздо дальше. Тучи прорвались, обрушив на лес секущую завесу холодного дождя. Дэв выронил лук и со стоном закрыл голову руками.

Ветер завыл, а потом унёсся прочь, забрав с собой дождь.

Выглянуло солнце, и небо прояснилось. Иней растаял, и пар поднялся клубами тумана от влажной земли.

Брида и Дэв смотрели друг на друга долгое потрясённое мгновение, а затем мальчишка крутанулся прочь.

– Слышать не хочу, что ты скажешь. Я расскажу Совету Благоразумий, что ты сделала это нарочно! – крикнул он через плечо, а затем устремился в заросли.

– Я ничего не делала! – закричала Брида. – Дэв, подожди! Ты забыл свой лук… – Но тот уже скрылся из вида. – Ладно. Будь что будет.

Она пинком отбросила лук в заросли ядовитого плюща – пускай Дэв потом повеселится, отыскивая его, – и повернулась за своей корзиной, заторопившись домой, чтобы рассказать матушке Магди о случившемся.

– О, шипы и колючки, – пробормотала она, подбирая корзинку. Буря опрокинула её, разметав стебли, листья и цветы, которые девочка так старательно собирала. Что не унесло ветром, то почернело от мороза или было втоптано в грязь, а начинать всё сначала было уже поздно.

Теперь её ждали ещё большие неприятности.

* * *

Злость Бриды на Дэва и беспокойство из-за странной грозы начали рассеиваться, когда девочка приблизилась к дому, бывшему её мирным прибежищем.

Домик матушки Магди устроился на опушке леса, похожий на дружелюбную черепаху. Это был старый серый и приземистый деревянный дом, но окружавшие сады придавали ему грубое очарование, которое отвлекало взгляд от изредка протекающей крыши.

Небольшой яблоневый сад – он давал самые хрустящие, самые сладкие, самые красные яблоки на свете – рос в юго-восточном углу поляны рядом с ульями и грядкой фиолетового клевера. Центр двора занимал круглый аптекарский огород с травами, а вдоль западного края растянулась овощная грядка. Кусты ежевики, земляника и кривая деревянная шпалера, поддерживающая виноградную лозу, окаймляли двор с восточной стороны.

На каждом свободном пятачке росли цветы. Колокольчики и борец клобучковый, анютины глазки, орхидеи и лилии. Лунная лоза и подсолнухи. Жимолость и подснежники.

И розы. Розы повсюду.

Все растения во дворе матушки Магди можно было использовать для приготовления снадобий и чар, но не все растения, необходимые ведунье, можно было выращивать. Некоторые были действенны только в диком виде, и собирали их по мере необходимости, к большому сожалению Бриды. Девочка нахмурилась и оттёрла с запястья пятно грязи.

Её пони Лопух пасся на пастбище за садами вместе с Бархаткой, изящной каштановой кобылой матушки Магди. Они толкали друг друга носами и жевали траву бок о бок, помахивая хвостами в лучах клонящегося к закату солнца.

Брида уронила пустую корзину себе под ноги и облокотилась на край ворот, положив щёку на руки. Капли воды стекали с её волос, только-только касавшихся плеч. Ей хотелось остаться и понаблюдать за лошадьми, пока солнце не высушит промокшую под дождём одежду. А ещё лучше – просто ускакать на Лопухе и затаиться, пока матушка Магди не забудет о своём наказании.

Но ведунья ничего не забывала. Рано или поздно Бриде придётся показаться ей на глаза. Просто стоит пообещать, что завтра она будет стараться изо всех сил.

Кроме того, матушке Магди следует знать о магической буре.

Снова подхватив корзину, Брида со вздохом направилась к домику.

Шорох в кустах сирени у крыльца выдал козу Крапиву, набившую полный рот листьев. Брида остановилась, чтобы почесать Крапиве голову, а затем поднялась по косым ступенькам к двери.

Скинув сапожки из мягкой кожи, она оставила их под лавкой на крыльце, а корзину для трав поставила сверху. Почти весь день насмарку.

– Матушка Магди, я… – начала было девочка, входя в домик.

Но ведунья стояла перед окном, выходящим на дальний лес, и что-то нашёптывала жемчужно-серому голубю. Птица качнула головой и подняла лапку с прикреплённым крошечным цилиндром. Брида таращилась в удивлении, пока Магди осторожно снимала цилиндрик. Потянув за бечёвку, она сломала сургучную печать и развернула лист тонкой бумаги.

Посыльный голубь!

Крылатые письма были запрещены Законом Королевы, и всякому, кто держал голубятню, в случае поимки грозило наказание – что, впрочем, не останавливало отчаявшихся смельчаков. Брида изредка видела посыльных голубей, пролетавших по лесу с примотанными к лапкам маленькими кожаными трубочками. Она даже выхаживала одного такого со сломанным крылом, хотя делать это пришлось втайне. Брида и не знала, чтобы матушка Магди прежде получала крылатое письмо. Что за весть была так важна – и так потаённа, – что её нужно было доставлять ведунье с запретным голубем? Кто мог позволить себе так рисковать?

Магди хлопнула ладонью по подоконнику, напугав птицу. Голубь щёлкнул клювом, забил крыльями и снова замер, насторожённо поглядывая на ведунью.

– Клятые кости, – выругалась Магди. – Подожди минутку. У меня будет ответ.

Брида не могла поверить своим ушам. Матушка Магди никогда не ругалась.

Эта записка точно не предвещала ничего хорошего.

Магди оглянулась, только теперь заметив Бриду.

– Ты почему такая мокрая? – Она покачала головой. – Не важно. Принеси блюдце воды и немного зёрен из жестянки на верхней полке, а потом переоденься. – Озабоченность читалась в морщинах у неё на лице, а слова были отрывистыми и резкими, как если бы ей приходилось вырывать их зубами из воздуха. Маленький шрамик под правым глазом Магди – результат несчастного случая в детстве, о котором она отказывалась говорить, – ярко алел, как бывало, когда она была расстроена.

Что-то всерьёз разладилось.

Вопросы вертелись у Бриды на языке, но она сжала губы и заторопилась выполнить поручение Магди.

Насыпая в глиняное блюдечко немного птичьего корма, Брида краем глаза наблюдала за матушкой Магди. Магди жила в Дубовой лощине всегда, сколько помнилось местным, и, по-видимому, не имела семьи. Дважды в год она навещала Вилицу Сорин, ведунью, жившую по другую сторону залива в Гранитной бухте. Но матушка Вилица никогда бы не прислала крылатое письмо – ведуньям приходилось быть осторожными, чтобы не привлекать лишнего внимания, и она не стала бы рисковать.

В чём же тогда дело?

Голубь довольно закурлыкал, когда Брида поставила перед ним зерно, и принялся радостно выбирать своё любимое.

Брида не успела и мельком заглянуть в записку, которую Магди нацарапала в ответ, как ведунья уже плотно свернула бумажный листок. Хмурясь, она вставила свиток в кожаный цилиндр и протянула голубю.

Птица подняла лапку, покорно щёлкнув клювом, и позволила Магди закрепить трубку. Магди сказала:

– Не спеши, дружок. Сначала доешь семена и попей.

– Что случилось? – спросила Брида, не в силах больше сдерживать своё любопытство.

– Пока ничего такого, что тебя бы касалось, – ответила Магди, устало поводя рукой по глазам.

– Но…