– Без Ветрожеи, сплетающей ветры весны, лета, осени и зимы, времена года взревели в смятении. Мы говорили себе, что этого следовало ожидать, что Колесо года вскоре вновь найдёт равновесие. В конце концов, мы давно пользовались благословением Ветрожеи, тогда как другим общинам Топколесья не досталось этой удачи. Мы говорили себе, что сумеем приспособиться, сможем выучить ритмы погоды и без направляющей магии Ветрожеи, как приходилось делать прочим жителям королевства.

Но без Ветрожеи некому стало спрядать облака в ленты дождя над землёй, некому стало распутывать штормовые узлы и снежные затяжи, и погода стала свирепой и ненадёжной, год от года лишь ухудшаясь. Посевы засыхали и гибли, затоплялись и гибли, замерзали и гибли. Люди мёрзли, тонули, горели. Их поражало молнией или подхватывало ветром.

Без Ветрожеи некому стало читать дыхание судьбы, и хаос накрыл страну своей дланью.

Голос туго сжала перья в кулаке.

И становится только хуже. Люди голодают, а Королева Ворон…

Толпа придвинулась. Бриду толкали со всех сторон, все напряжённо вслушивались, что будет дальше.

– Что же это ты делаешь? – Внезапный вопрос матушки Магди разрезал историю, как острый клинок. Она шагала к перекрестью дорог, и плащ вился вокруг её лодыжек. Три вышитых зелёных листа – вензель ведуньи у неё груди – казалось, взблёскивал в мерцающем свете факела.

Брида завертелась на месте, ища, где бы спрятаться, но нырнуть обратно в толпу было невозможно. Люди стояли слишком плотно.

– Бертрам! Адалин! Григор! Вы заседаете в Совете Благоразумий. Вам должно доставать здравого смысла, чтобы не нарушать Закон Королевы!

Брида просунула локоть между двумя женщинами и попыталась протиснуться вглубь. Одна нахмурилась, а другая наступила ей на ногу.

– Мир, матушка Магди, – сказал Благоразумие Григор. – Это всего лишь истории.

– Ты – Благоразумие. Тебе лучше знать! Это не просто истории. Королева Ворон запретила их и…

– До замка не один день пути, и королеве нет дела до нашего глухого уголка. Позволь нам повеселиться, а?

Хор голосов согласно вторил его словам.

– Это лишь один день, – выкрикнул кто-то. – Нет вреда…

– Я узнала тебя, Митчем Флетчер. Ты из Падубных врат, что за излучиной реки, верно говорю?

– Верно, и я проделал весь этот путь со своей семьёй, только бы услышать…

Магда раскинула руки:

– Расскажи же нам, Митчем, почему вы отправились сюда на День поминания. Падубные врата – большой город, правда? У вас есть собственная речная баржа, три трактира и извоз. И всё же вам пришлось проделать такой долгий путь, через всю долину… и сколько это заняло, часов шесть? Семь?

Мужчина запереминался с ноги на ногу. Почесал грубую чёрную щетину на подбородке.

– Девять. Попали под град.

– Так зачем же ты отправился сюда? Где ваш Голос? – настаивала матушка Магди.

– Сгинула, – нехотя признался мужчина. – Схвачена людьми королевы четыре… нет, пять… лет назад.

– А что стало с теми, кто слушал, когда её взяли?

– Тоже повязаны. Больше я ничего не могу сказать. Никто не знает. – В голосе Митчема звучали обречённость и сожаление.

Матушка Магди медленно повернулась и насупила брови, когда её взгляд упал на Бриду.

– Как вы все не понимаете, что я беспокоюсь о вас? Это моя обязанность – вас оберегать! Я призываю вас обращаться к нашему Голосу, внимать её историям и делиться своими. Но не так. Отыщите её на рыночной площади или у колодца, но не на перекрестье дорог. Если королева заметит, если поймёт, как вольно здесь обходятся с её законами… что ж, тогда нас ждут неприятности много серьёзнее, чем вы можете себе вообразить.

Брида слышала недовольное бормотание: мол, из-за уксусной суровости Магди День поминания безнадёжно прокис. Она тоже была разочарована, но матушка Магди отдавала всю жизнь заботе о жителях долины и не стала бы портить праздник, если бы не была взаправду встревожена. Румянец вины заполыхал на щеках Бриды, когда Благоразумие Адалин подняла подбородок и воскликнула:

– Попридержите языки! Нам повезло, что мы под защитой ведуньи. Сколько деревень может похвастать тем же? Проявите уважение!

Ворчание сменилось покорными вздохами, смущённым шарканьем туфель по траве и неразборчивыми извинениями.

Голос сказала:

– Матушка Магди права. Да и час уже поздний. – Она прочистила горло и тряхнула оперённой бечевой. – Но запомните вот что: Королева Ворон может запретить наш День поминания, но даже она не может стереть нашу память. Она может сжечь книги и свитки на кострах, пылающих в её огромных каменных дворах, но чернила и пергамент хранят лишь росчерки историй. Пока есть те, кто рассказывает эти истории, никакому пламени их не сжечь. Королева может наслать змей, чтобы те похитили наши голоса, но бывает, что можно обойтись и без слов. – Она стукнула клюкой по пыли перекрёстка, и Брида подпрыгнула от неожиданности. – Правду не убить, – провозгласила Голос.

Согласно загудев, толпа рассеялась как опавшие листья. Брида воспользовалась случаем унести ноги, надеясь, что успеет вернуться домой с убедительной отговоркой ещё до возвращения матушки Магди.

Но она не успела.

Ведунья поймала её за запястье:

– Обожди немного, Брида, и мы пойдём обратно вместе. – Голосу она сказала: – Мне было бы легче, если бы ты их не поощряла. Моя защита имеет пределы, а внимание королевы рано или поздно обратится сюда.

– Я понимаю твоё беспокойство, матушка Магди. Но я – Голос. Кем бы я была, если бы не отметила День поминания? – Она похлопала Магди по плечу и зашагала обратно к деревне, тихонько напевая себе под нос. Перья и бечёвку она сунула обратно в торбу.

Брида не сводила глаз со своих поношенных кожаных сапог и шевелила пальцами ног. Огорчение матушки Магди пригнуло её голову.

– Прости меня. Я просто хотела своими ушами услышать истории.

– Меня тревожат не истории. Опасность. Сколько раз я предупреждала тебя, как опасно привлечь внимание королевы? – Магди махнула рукой на спины расходившихся жителей. – День поминания, собрание – всё это вопреки закону. И когда королева узнает, что такие вещи ещё происходят здесь – а она узнает рано или поздно, – я не хочу, чтобы тебя захватило лавиной последствий. Как ты этого не понимаешь?

Брида удручённо кивнула, и они повернули к дому. Девочка уже сотни раз слышала это предостережение. И хотя Брида понимала, что обеспокоенность ведуньи говорит о её симпатии, это не облегчало мучительной жажды у неё в груди.

Матушка Магди вздохнула:

– Любопытство…

– Кошку сгубило, я знаю. Но я не кошка. Я осторожна. Я просто хочу знать.

– Разве ты не моя ученица? Моя работа – научить тебя тому, что ты хочешь знать. Довольно лишь спросить.

Брида уткнула язык в щёку. Она спрашивала, но этого было мало. Матушка Магди не всегда отвечала на её вопросы. Но раз уж эта дверь приотворилась… Она вспомнила об изголодавшихся беженцах у колодца, о Микеле и Нэн, о недороде и непредсказуемости погоды. Она выпалила:

– Куда подевались кони-бури?

Они сошли с освещённой фонарями городской дороги и зашагали по извилистой тропинке среди деревьев, а матушка Магди всё молчала. Шаги мягко перекликались с шелестом листьев у них над головами и пением сверчков в подлеске. Когда Брида уже решила, что Магди пропустила её вопрос мимо ушей, ведунья наконец ответила:

– Ни одна из историй не говорит об этом прямо, но все они сходятся на том, что кони-бури последовали за Серебряными Фейри в иные земли. Далеко-далеко.

– Но они реальны?

– Я верю, что некогда они существовали, да. А ныне? – Магди только руками развела да плечами пожала.

Брида прокрутила в голове рассказ Голоса и спросила:

– Но отчего Ветрожея не вернулась, чтобы снова сплетать погоду?

– Никто не знает даже, куда она направилась. Некоторые говорят, что она вернётся, когда будет нужна нам больше всего. Другие утверждают, что её убили. Может, она просто выбрала себе гнездовье, которое пришлось её душе больше, чем Маревые скалы.

– Это не настоящие ответы, – пожаловалась Брида.

– На многие вопросы нет ответов, однако задавать их всё-таки стоит. – Магди отмахнулась от облака светлячков и ночных мотыльков, следовавших за ней.

– А почему не прилетела другая Ветрожея?

– Ветрожеи не то, что ведуньи, дитя. Дар ведовства встречается не так уж часто, и бывает, что обладающие этой силой боятся её использовать. Но Ветрожеи… если одна такая рождается на свет, это благословение Великой Матери. Возможно, мы не увидим другой на своём веку.

Они пошли по развилке к прогалине, на которой стоял их домик. В окнах мерцал густой золотисто-алый свет от углей в очаге, дымок вился на холсте звёздного неба.

– Я займусь огнём и приготовлю чай на сон грядущий, а ты пока займись животными, – сказала Магди.

Но у Бриды оставался последний вопрос:

– А что с мальчиком с лёгочной лихорадкой? Ты его исцелила?

Поднимаясь на крыльцо, Магди расплетала завязки плаща.

– Травяной пар, чтобы облегчить дыхание, тёплый компресс на грудь. Через день-другой он будет здоров, как летние розы, если только этот глупый мальчишка не вздумает кувыркаться в холодном пруду, не успев полностью поправиться. Ступай в хлев и не тяни с кормлением. Завтра будет длинный день… В уплату за непослушание я жду, что зелёная комната будет прибрана и пополнена травами. Я оставлю тебе список.

Брида вздохнула. Но наказание всё равно стоило того, чтобы услышать Голос и попробовать своё первое речево.

2
Песнь крыльев

– Шипы и колючки, – выругалась Брида и шаркнула носком сапога по раскисшей земле. Три дня назад здесь были звёздочки седмичника, она это точно помнила, но что-то их выворотило. Единственная другая куртинка находилась в полулиге дальше в лесу… если, конечно, она уцелела.

Ворча себе под нос, девочка взобралась на холм и углубилась под сень деревьев. Корзина для трав стукалась о бедро при каждом шаге, и Брида поменяла руку, перехватив её поудобнее, затем недовольно забормотала, пригибаясь, чтобы уйти от низко нависающей ветки.

Вместо этого девочка угодила в паутину, что не улучшило её настроения.

Уронив корзину на мшистый ковёр, Брида провела обеими руками по лицу. Паутинный шёлк остался на ресницах даже после попытки его отцепить.

– Фух! – Брида рухнула на землю рядом с наполовину полной корзиной.

В кружевной пятнистой тени промелькнула белая горлица, и Брида проводила её взглядом до дерева гикори. Она узнала эту птицу – та часто пролетала в лес рядом с хижиной. Брида ладила с птицами, хотя в первый раз, когда она отговорила ястреба ловить кролика, матушка Магди отругала её за вмешательство в естественное течение жизни. Но эта голубка, как Брида ни пыталась с ней заговорить, большей частью, похоже, вовсе не обращала на неё внимания.

Очередная неудача в длинном списке.

Брида потёрла шею. Правая лодыжка чесалась от укуса мошки, а левое запястье горело после досадной встречи со жгучей крапивой. На пятке выскочила мозоль, а другая на мизинце, пот неприятно струился по спине.

Утро выдалось не самым удачным, а она ещё не собрала и половины растений из списка матушки Магди.

Столько хлопот из-за пары историй.

Брида прислонилась к поваленному бревну и закрыла глаза, позволяя росистому ветерку откинуть спутанные волосы с лица. В ветвях дуба, сплетавшихся над ней пологом, пели птицы, а где-то неподалёку стучал дятел в поисках древоточцев.

Это был идеальный день для прогулки на пони, а вместо этого девочка столько часов кряду копалась в грязи, выискивая сорняки.

Она знала, что негоже жаловаться – после всего, что сделала для неё матушка Магди. И, говоря о наказаниях, это была справедливая плата за то, что она втихаря утянулась на перекрестье дорог. Ей просто хотелось…

Внезапно опустилась тишина, будто лес затаил дыхание, и Брида позабыла себя жалеть. Птицы затихли, не допев трель, и от тревожной дрожи у неё разом напряглась спина. Брида медленно села и повернула голову.

Позади хрустнула ветка, сломавшись под тяжестью шага, слишком неловкого для любого зверя, но только не для человека.