И вот именно эта семейка стала полицией «Виа Ферраты». Рино изначально не слишком нравился такой подход: разве это не прямой путь к коррупции? Или не считается? Хотя настоящего гнева Рино не чувствовал, он редко тратил силы на трудности, которые не касались непосредственно его. А как это могло его коснуться? Свои проблемы он решал сам и помощи у полиции просить не планировал. О том, что однажды он окажется за решеткой, и речи идти не могло, он же Рино де Бернарди, его половина федерации обожает!

Но сейчас это было не важно. Он валялся на жесткой койке по одну сторону энергетической решетки. По другую то и дело проходили кочевники, бросавшие на него звериные взгляды. И что будет дальше – Рино пока не представлял.

Утешало лишь то, что кочевники все это время не проявляли к нему особого интереса. Когда он пытался доказать свою невиновность, они еще порыкивали на него. Но когда он смирился с заточением, они будто забыли о нем. Их раздражал даже не Рино, а то, что им теперь приходилось дежурить в тюрьме. Они развлекались, как могли: то поединки устраивали, то по потолку ползали. Глядя на их развлечения, Рино и не желал познакомиться с ними поближе.

При этом ничего похожего на страх он не испытывал. Злость – да, обиду – да, чувство несправедливости – тоже да. А страх… Нет, ни разу. Рино не забывал: тот, кто его подставил, все еще на свободе, и со станции он никуда не денется. Просто пилоту казалось, что уж сюда-то настоящий преступник не доберется, потому что это территория кочевников, кто способен противостоять им?

Однако один вариант все же нашелся.

Со стороны коридора послышался странный шум, вроде как не несущий угрозы, но мгновенно заставивший кочевников насторожиться. Их реакцию несложно было угадать – они ничего не скрывали. Сначала замерли, потом напряглись, резко развернувшись в сторону двери, и в этот миг охотничьих псов они напоминали куда больше, чем людей.

Рино это не понравилось. Он поднялся с койки и подошел к решетке, близко, но не вплотную, получить разряд тока ему не хотелось.

– Эй! – позвал он. – Что происходит?

Сегодня в тюрьме дежурили двое кочевников, мужчина и женщина. Их имен он не помнил, да и не спрашивал, ему было не интересно. Кочевники с ним тоже не общались, но если изначально это было не нужно Рино, то теперь начинало напрягать.

Они его снова проигнорировали. Рино пытался понять, что вообще может произойти – на станции, где нет посторонних, с кочевниками, которые представляют тут самую влиятельную силу… Все в порядке, все под контролем, это какая-то ошибка…

Однако ошибки не было. На кочевников напали сразу же, как только открылась дверь. Рино следовало догадаться, кто это будет – вариант ведь был всего один с самого начала.

Роботы. Кто-то активировал хранившихся на складе боевых дронов, причем не АЗУ, которые были кочевникам прекрасно знакомы и не так уж опасны. Нет, кто-то добрался до «Эдоксов» – роботов военного назначения. Это были великолепные машины, элитные, способные и на ближний, и на дальний бой. Рино в этом не сомневался, потому что очень часто «Эдоксов» устанавливали на истребители, он с ними не раз работал.

Но ведь все на станции понимали угрозу, исходящую от такого оружия! «Эдоксы» хранились на отдельном складе с дополнительной системой защиты. Код-пароль был только у офицеров, а они не стали бы использовать оружие без причины. Но кому это доказывать, если роботы уже здесь, вливаются в дверь сияющим металлическим потоком?

Если бы Рино охраняли обычные люди, от них за пару секунд остались бы лишь кровавые ошметки. Но кочевники сориентировались мгновенно, они укрылись за металлической плитой, обычно служившей регистрационной стойкой, они сразу же начали стрелять в ответ и даже активировали парочку АЗУ, дежуривших в тюрьме. Барретты продемонстрировали миру, что Отто гордился своими воспитанниками не зря.

Однако для Рино во всей этой ситуации таился грандиозный подвох: кочевники даже не думали защищать его. Их цель была проста: спасти собственные шкуры, они укрылись дальше по коридору и в сторону заключенного не смотрели.

А он остался один, без защиты, без укрытия – энергетическая решетка выстрелы не останавливала. Рино был жив лишь потому, что «Эдоксы» не обращали на него внимания. Но вынужденная беспомощность бесила его, он пытался придумать, что вообще можно сделать в такой ситуации – и не мог.

Дальше стало только хуже. Когда кочевники были загнаны в дальнюю часть коридора и временно нейтрализованы, энергетическая решетка, сдерживавшая Рино, исчезла. Выбежать на свободу он не успел: в его камеру тут же скользнуло несколько роботов, похожих на гигантских металлических насекомых. О намерениях «Эдоксов» гадать не приходилось: на пилота сразу наставили несколько пушек, и он был вынужден замереть с поднятыми руками.

Казалось, что роботы за всем и стоят, началось то самое восстание машин, которое в древности было популярной темой страшилок. Но Рино прекрасно знал, что это не так, просто у оператора «Эдоксов» не было нужды рисковать собой, достаточно задать программу – и дожидаться ее выполнения.

И вот теперь программа определенно подошла к финальному этапу. Кочевники не были ни убиты, ни схвачены, но это и не требовалось, роботам достаточно было сдерживать их. Следовательно, целью были не Барретты, они оказались лишь помехой. Рино убедился в этом, когда со стороны коридора наконец появился живой человек.

Это была Фиона Тамминен – хотя Рино узнал ее не сразу. Пожалуй, по боевой форме больше, чем по внешности, потому что внешность слишком сильно изменилась. Женщина, медленно ковылявшая к камере, напоминала прабабку той, кого знал Рино. За недолгое время, что прошло с их последнего разговора, Фиона сильно похудела – до опасного предела, того, при котором кожа туго обтягивает кости. Волосы заметно поредели, на голове зияли кровавые раны на тех местах, откуда Фиона нервно вырывала целые пряди. А в том, что она сотворила это сама, и сомневаться не приходилось: она проделала такое прямо тут, на пороге камеры, и небрежно отбросила слипшуюся прядь в сторону.

Взгляд у Фионы был воспаленный и совершенно шальной. Она никогда не отличалась хладнокровием, которое не помешало бы офицеру ее уровня. Но теперь она дошла до состояния, которое и для гражданских было редкостью. Веко возле левого глаза странно обвисло, глаз двигался плохо, да и вся левая половина лица смотрелась застывшей. Зато правая половина, словно чтобы поиздеваться, постоянно корчила рожи, и этот контраст во внешности одного и того же человека смотрелся почти демоническим.

Рино не знал, как на такое реагировать, как это вообще понимать. Он был пилотом, он не боялся лететь туда, где горизонта не было и быть не могло, он готов был столкнуться с аномалией – но в космосе! Он не должен был разбираться с психами… особенно теми, кто вполне тянул на определение «чудовище».

Поэтому, когда Фиона вошла в его камеру, он не стал продумывать какую-то сложную стратегию общения с ней, он прямо спросил:

– Что происходит?

– Я п-пришла т-тебя… уби-ить… – ответила она и улыбнулась – половиной прежней улыбки.

Ее речь звучала странно: Фиона то заикалась, то растягивала гласные, то делала ненужные паузы, словно отдыхая и набираясь сил. Раньше ничего подобного с ней не происходило, и Рино предположил бы, что она под воздействием наркотиков или чего-то подобного. Но тогда она не смогла бы так идеально контролировать «Эдоксов», а с этим у нее проблем не было!

– Убить меня? За что?

– Т-ты оскорби-ил меня… Отказал м-мне… Из-за тебя-я пришлось убить… Уб-бить… Двух? Да, д-двух… Как ин-наче?

– Я не хотел тебя оскорбить – и когда я тебе отказал? Я же выполнял твои приказы!

– От-тказал… – упрямо повторила она.

Идиотом Рино не был, он прекрасно понимал, о чем речь. Он просто поверить не мог, что это привело к чему-то подобному! Во-первых, в его представлении он отказал Фионе предельно вежливо. Во-вторых, она даже не имела права просить! Она первой нарушила правила, когда намекнула на неуставные отношения. Рино попытался сделать все, чтобы не обидеть ее, и даже это было одолжением с его стороны.

Он не первый раз сталкивался с таким, он привык к тому, что нравится женщинам. В разговоре с Фионой не было ничего особенного, как он должен был догадаться, что она с катушек слетит?

Хотя нет, отказ как таковой вряд ли стал основной причиной случившегося. Рино прекрасно видел: его начальница больна. Перед ним стояла не та Фиона, к которой он привык, и вся эта история с отказом стала лишь предлогом, последней опорой для ее воспаленного разума.

Рино не хотелось все это терпеть, куда проще было напасть на Фиону, скрутить ее, закончить этот фарс честным поединком! Но ни о какой честности тут и речи быть не могло. Фиона и в лучшие времена не смогла бы победить Рино, в этом он даже не сомневался. Однако сейчас ее постоянно прикрывали «Эдоксы», у них проблем с реакцией не было.

Рино пришлось предпочесть то, на что он никогда раньше не делал ставку: говорить. Вот только новые откровения Фионы, пусть и продлевавшие ему жизнь, спокойствия точно не добавляли.

Она действительно убила двух человек. Рино понятия не имел, что с ней случилось, почему она так зациклилась на нем. Однако Фиона почему-то поверила, что он смертельно ее оскорбил и месть ему – последняя цель ее жизни. Он пытался осторожно выяснить, как она вообще пришла к такому выводу, но это оказалось бесполезно, Фиона сейчас далеко не каждый вопрос могла воспринять.

Вскоре после того разговора с Рино она почувствовала, что должна наказать и его, и весь род мужской. Повинуясь новой логике, теперь полностью ею завладевшей, Фиона направилась в бордель, полный андроидов. Ей почему-то казалось, что клиенты этого заведения предают таких же одиноких, нуждающихся во внимании женщин, как она. Этот тезис, по меньшей мере спорный, Фиона ни разу не поставила под сомнение. Судя по всему, реальность теперь представала перед ней сияющим тоннелем, по которому нужно идти, не оглядываясь по сторонам.

Как ни странно, при всем своем безумии, навыки и знания Фиона сохранила. Это делало ее еще опасней. Она сумела перенастроить систему безопасности борделя и убила первого, до кого добралась. Она даже не знала, как его зовут, кто он такой, это было и не важно. Она смотрела на искаженное ужасом лицо своей жертвы – и представляла на его месте Рино, до которого дотянуться не могла.

Она убила мужчину, уничтожила робота, обслуживавшего его, и ушла. Ей почему-то казалось, что в преступлении обязательно обвинят Рино. Почему? Ну, она ведь думала о нем в момент убийства! Разве этого недостаточно?

Слушая ее рассуждения, абсолютно бредовые и при этом абсолютно спокойные, Рино пытался понять, чем она больна. Вариантов не было. За годы службы пилот не сталкивался ни с чем подобным.

Когда до Фионы дошло, что полиция оказалась настолько тупой, что не связала убийство в борделе с пилотом, она решила действовать проще, подбросить улики, которые даже эти идиоты-кочевники не могли упустить. Дело оставалось за малым: выбрать новую жертву.

Жертва нашла ее сама, в этот период с Фионой связался Гектор Карлин. Он нес какой-то бред про то, что плохо себя чувствует, с ним происходит нечто странное, начальница должна отстранить его от работы и направить на полное медицинское обследование… Фиона толком не слушала его, проблемы смертника были ей неинтересны. Она назначила ему встречу в ангаре, убедила сомневающегося Гектора, что это действительно необходимо, на месте она все объяснит.

Он пришел в ангар, но так и не увидел Фиону – стреляла она всегда неплохо. Она затащила его труп в истребитель Рино, изувечила и стала ждать. Но полиция опять ее подвела! Судя по тому, что слышал Рино, она попросту не вызвала никого на место преступления, а у кочевников не было ни единой причины осматривать ангар. Однако угасающий разум Фионы до этого вывода так и не дошел.