Никакой реакции не последовало, но Сатурио на нее и не надеялся, ему просто нужно было соблюсти протокол. Он уверенно направился к истребителю, закрепленному за Гектором. В ангаре не было ни звука, ни движения, зато запах крови усиливался. Вывод тут напрашивался сам собой, и, заглядывая в салон истребителя, Сатурио не сомневался, что тело там. Ему было лишь любопытно, как и от чьей руки умер пилот.

Но с этой интригой пришлось повременить, потому что трупа в истребителе не было.

– Какого… – нахмурился кочевник, разглядывая безупречно чистый салон.

В истребителе не оказалось не то что Гектора Карлина, живого или мертвого, здесь даже АЗУ не обнаружил ни единой капли крови. Да и запах, в какой-то миг усилившийся, в салоне, до этого остававшемся герметично закрытым, ослабевал.

– Ты не здесь, – задумчиво произнес Сатурио. – А где ты? АЗУ, анализ всего помещения на биоматериалы, ускоренный режим!

В принципе, кочевник мог отыскать источник крови и сам – по запаху, как дикий зверь. Но Сатурио не любил использовать эти способности без острой необходимости, они замедляли мышление. Поэтому он предпочел положиться на оборудование, да и поиск был недолгим: очень скоро «пес» прочертил ему маршрут к другому истребителю. А еще предупредил, что форм жизни в ангаре не обнаружено, только остаточные биоматериалы на ранней стадии разложения.

Все-таки труп… Да еще и в истребителе, на котором летал Рино де Бернарди. Сатурио не стал гадать, что к чему, он просто направился к машине, чтобы определить, в каком состоянии тело.

Состояние было паршивым – при самом мягком подходе. Труп Гектора обнаружился в пассажирском кресле истребителя, и вряд ли пилот пришел туда сам. Над телом поиздевались не меньше, чем над останками Ирвина: живот вскрыт, внутренности извлечены, растянуты в пространстве… Сатурио понадобилась вся сила воли, чтобы подавить животные инстинкты.

Нельзя сейчас поддаваться гневу или страху. Происходит нечто странное, то, с чем зверь не справится, шанс есть только у человека! Потому что для зверя смерть есть смерть, зато человек видит, что Гектор погиб вовсе не из-за самых страшных ран, уродовавших теперь его тело.

Когда кто-то взялся потрошить его, пилот уже был мертв, на это указывала рана на месте его правого глаза. Судя по тому, что наблюдал Сатурио, Гектора убили с большого расстояния, он вряд ли успел догадаться, что его ждет, о сопротивлении и речи не шло.

Ну а потом уже его труп приволокли в истребитель и довели до состояния, мгновенно вызывающего ассоциации с убийством Ирвина Фратника. Кто-то явно хотел подчеркнуть, что за этим стоит Рино… Причем время смерти Гектора, предварительно определенное АЗУ, указывало, что его убили до ареста Бернарди.

Похоже, кто-то хотел подставить Рино сначала так. Но в ангар никто не пришел, не было необходимости. Когда это стало очевидным, Бернарди обвинили в убийстве Фионы… не выставляя на всеобщее обозрение труп самой Фионы. Которая тоже была в списке загадочно исчезнувших членов экипажа.

– АЗУ, личное дело Фионы Тамминен, – скомандовал Сатурио.

– В активном доступе, – отозвался «пес».

– Навыки снайпера?

– Подтверждены. Базовый курс в академии. Курсы повышения квалификации в военном лагере «Антра́л» в две тысячи двести восемьдесят пятом году.

Картинка наконец начинала складываться. Похоже, все сводилось к Фионе Тамминен. Могла ли она убить ветеринара? Легко – тут разве что младенец не справился бы! Могла ли убить военного пилота? Могла – если вызвала своего подчиненного на встречу и выстрелила издалека. Могла ли подставить Бернарди? Да легко, он сам сказал, что оказался в той комнате как раз из-за ее вызова!

Мотив был Сатурио совершенно не ясен… и не волновал его. Кочевнику важно было другое: пока Фиона делала все, чтобы навредить Бернарди. Она хотела, чтобы он оказался за решеткой… Но это ли конечная цель? Достаточно ли ей суда – на котором Рино вполне могут оправдать?

Или все это с самого начала задумывалось для того, чтобы сделать пилота, сильного и способного себя защитить при других обстоятельствах, уязвимым?

Она придет за ним, Сатурио даже не сомневался в этом. Он не понимал, на что рассчитывает эта психопатка – с учетом того, что Рино пока в секторе полиции! Однако рисковать кочевник не хотел, он тут же отправил вызов своим братьям и сестрам, чтобы предупредить их об угрозе…

Но на его вызов так никто и не ответил.

* * *

В первое время Рино еще пытался объяснить, что его подставили, он ни в чем не виноват на самом деле. Но никто не собирался его слушать, и ему пришлось отступить. Да и что он мог? Он чертовски плохо помнил то, что произошло в комнате, и объяснить сумел далеко не все. Когда он анализировал ситуацию, он неизбежно утыкался в вывод, что Фиона намеренно его подставила.

Но ведь это невозможно! Во-первых, зачем ей это? Рино никогда не делал ей ничего плохого, мстить ей не за что. Во-вторых, он еще при первой встрече заметил, что она труслива. Она не боялась именно его – она боялась всего мира. А для того, чтобы вот так нагло его подставить, требовалась смелость, пусть даже тупая.

Так что с восстановлением справедливости дела пока обстояли туго хотя бы потому, что самому Рино не хватало всех элементов мозаики, и картина не складывалась. Когда это стало очевидным, пилоту захотелось попросту сбежать, вырваться из камеры силой, самостоятельно найти улики, доказывающие его невиновность…

От этой идеи тоже пришлось отказаться. Если бы его охраняли люди, он бы еще попытался. Но его охраняли кочевники, и это все меняло.

Рино уже и не помнил толком, когда он о них услышал. Кажется, это было в какой-то передаче много лет назад… Он тогда решил, что это розыгрыш или рекламная кампания, призванная привлечь внимание к проблемам генной инженерии. Первый раз, что ли? Однако новость выдержала проверку временем, информация о кочевниках подтвердилась, просто изменилось ее восприятие – и отношение к самим кочевникам.

О том, что длительное пребывание на космических станциях не лучшим образом влияет на здоровье людей, было известно уже давно. Дети Земли просто не были созданы для такого, за каждый отвоеванный световой год они жертвовали мышцами, костями, внутренними органами… годами жизни жертвовали.

Отчасти эту проблему удалось решить усовершенствованием космических станций и изобретением новых форматов путешествия. Однако сразу несколько компаний выступили с заявлением, что дешевле менять не оборудование, а человека. Они приступили к разработке препаратов, призванных облегчить пребывание в космосе.

Но одна корпорация пошла еще дальше. Она устроила глобальный эксперимент на детях тех людей, которые проводили в космосе большую часть жизни. Считалось, что на ранних этапах жизни мутация безопасна, а уж если удастся провести ее на этапе внутриутробного развития – вообще замечательно!

Так и появились первые кочевники. Эксперимент признали успешным: испытания показали, что генетически измененные дети отлично чувствуют себя в условиях искусственной атмосферы и гравитации. Они были намного здоровее, быстрее и выносливее сверстников. Их гордо нарекли новым видом людей – более совершенным, следующей ступенью эволюции! Правда, уже тогда звучали осторожные голоса, призывающие не спешить с выводами, вспомнить о том, что при такой серьезной мутации нужны многолетние исследования. Но отдел маркетинга корпорации постарался на славу: кочевников сделали модной темой, и любую критику быстренько объявляли неэтичной. Что может пойти не так, вот же эти дети, они совершенны!

Но, конечно же, проблемы все-таки начались, просто на сей раз они не спешили, они выжидали, как опытный хищник, чтобы нанести сокрушительный удар. На этапе полового созревания мутация, считавшаяся стабилизированной, неожиданно делала новый виток.

Внешность кочевников серьезно менялась. Они полностью теряли любой волосяной покров, их кожа приобретала оттенки, которых у людей быть не может – от пепельного до платинового. Глаза лишались зрачка и радужки, их полностью заволакивала красная пелена. На зрение это не влияло, однако выглядело жутко. На руках формировались когти, которые кочевники могли втягивать, у некоторых зубы заострялись до клыков, хотя эта черта не стала всеобщей. Однако новый образ все равно слишком сильно отличался от человеческого, и обратить это так никто и не смог.

Впрочем, были и перемены к лучшему. Кочевники становились даже сильнее, чем раньше, они демонстрировали недоступную людям скорость и ловкость, они отличались великолепным здоровьем. Они при необходимости отращивали новые зубы и даже элементы костей. Кто-то звал это совершенством… В основном все те же маркетологи.

Если бы перемены ограничились этим, продолжение программы создания кочевников еще можно было бы отстоять. Но время оказалось безжалостно: оно один за другим вскрывало новые секреты.

У кочевников начались проблемы с психикой. Психологи, нанятые корпорацией, еще какое-то время пытались доказать, что это единичные случаи, индивидуальная реакция… Потом они вынуждены были сдаться. Ситуация стала удручающе очевидной: с повышенной агрессией сталкивались все кочевники без исключения, разница заключалась лишь в том, готовы они были ее контролировать или нет.

Эксперимент не свернули даже тогда, корпорация лишь подкорректировала образовательную программу для кочевников, дополнив ее сеансами медитации и успокоительных техник. Чуть позже добавились боевые искусства, призванные позволить кочевникам выражать свою ярость цивилизованно.

Казалось, что гроза миновала – но нет. Когда после выпускных экзаменов первое поколение кочевников впервые за свою жизнь отправилось на Землю, где специально для них организовали торжественную церемонию, обнаружился еще один неприятный сюрприз, окончательно похоронивший эту программу.

Кочевники были не способны жить на Земле – или на любой другой планете. Естественная атмосфера наносила серьезный вред их легким, они вмиг теряли свою знаменитую силу, их мучила постоянная боль. Позже было установлено, что в условиях естественной атмосферы кочевники способны прожить не дольше двенадцати часов – и изменить это никак нельзя, ни лекарствами, ни защитными костюмами.

У детей, прошедших мутацию, по сути, отняли полноценную жизнь, навсегда приговорив их к обитанию только на станциях или крупных кораблях. Когда это стало неопровержимым, скандал получился грандиозным. Программу по созданию кочевников быстренько свернули, корпорация, организовавшая ее, разорилась на судах.

Но ведь кочевники от этого никуда не исчезли! Они были – несколько сотен, если не тысяч. Измененные, однако все равно живые, застрявшие на странном, до них не существовавшем пограничье человеческой расы. Если бы создание новых мутантов продолжилось, они стали бы полноценным видом. А теперь что? Они были уродцами, да еще и агрессивными – так их видела значительная часть общественности.

Это привело к печальным последствиям. Некоторые кочевники не выдержали давления и покончили с собой. Другие сорвались, не справились с агрессией, закончили свой путь в камере пожизненного заключения – или в могиле. Кому-то из кочевников везло больше, о них заботились федеральные программы, обеспечивавшие их жильем и работой.

Ну и были такие, как семья Барретт.

Рино никогда не интересовался подробностями этой истории, но кое-что слышал даже он. Отто Барретт работал на боевых курсах, созданных специально для кочевников. Вроде как кто-то из его родни принял участие в эксперименте – то ли племянник, то ли младший брат… В любом случае, Отто выступал резко против этого, однако в итоге стал единственным членом семьи, не бросившим мутанта. Барретт и его жена Амина усыновили столько кочевников, сколько было позволено законом. Они завершили образование и воспитание своих детей и стали работать на станциях как полноценная боевая группа. Причем Отто и Амина, оставшиеся людьми, больше не возвращались на Землю из солидарности со своими воспитанниками.