В этом тоже не было ничего необычного: туман столпами поднимался с панелей солнечной фермы, а потом, прибитый дождем, расползался во все стороны, накрывая и близкий поселок. Дождь ведь изначально послали сюда не ради людей – на людей Черному Городу плевать, у него этого добра и так хватает. Просто порой панели раскалялись слишком сильно, система отсылала предупреждение, куда следует, и прилетала «Птица». Ливень выполнял свою роль, охлаждал оборудование, а заодно и очищал людей, давал силы, внушал надежду, что все на самом деле не так уж плохо. Да и туман в иное время помогал: он не давал пыли подняться слишком быстро и даже обеспечивал хоть какую-то иллюзию прохлады, по крайней мере, по сравнению с обычной жарой Объекта–803. Ну а то, что в нем ни черта не видно и дышать этой жаркой водянистой массой тяжеловато… К такому все привыкли. Смирились, потому что иначе нельзя, приучили себя, что не нужно бояться, потому что здесь безопасно, это ведь не дорога и не пустоши какие-нибудь, Черный Город рядом, он не допустит беды!

И вот теперь в жаркой мгле завывал одинокий зверь сирены, и стало ясно: беда все-таки подкралась, наблюдает за ними из-за завесы, готовится напасть. И когда она нападет, ничего они не сделают, потому что попросту не смогут…

Марк отогнал эти мысли, толку от них все равно не было. Он заставил инстинкты замолчать, он цеплялся за доводы разума – они как раз играли на его стороне. Ну, сработала сирена и сработала, подумаешь… Какая-нибудь одинокая тварь, вроде бродяги или отступника, прокралась слишком близко под покровом водной завесы. Скоро «Офицеры» с ней разберутся – и все пойдет своим чередом, первый раз, что ли? А серьезная угроза сюда не доберется, Объект–803 не на границе даже, он слишком близко к Черному Городу – так близко, что в ясные ночи в небе отражаются столпы света оттуда. Они за несколькими линиями защиты, они в безопасности! Успокоив себя этим, Марк просто следовал протоколу: вернулся в больницу, снова надел халат, приготовился помочь на случай, если среди операторов будут раненые. Скоро сирена замолчала – будто зверь захлебнулся туманом. Обычно это означало финал…

А теперь стало началом: поселок содрогнулся от взрывов. Пока что на окраине, среди первой линии домов, но полыхнуло так, что Марк даже из окна больницы увидел. Дома так взрываться не могут… не сами так точно. Но их заставили разлететься на части – вместе с жителями, которые тоже укрылись внутри по протоколу. Там, где совсем недавно жили люди, один за другим вспыхивали гигантские факелы. Они делали туман ярко-оранжевым, будто наполняли его, привлекали внимание – и позволяли увидеть смерть, пришедшую в поселок.

Их было пятеро – по крайней мере, стольких насчитал Марк. Тут сложно ошибиться, слишком уж огромные силуэты, резко очерченные пламенем. Сколько в каждой твари, метров десять, если она поднимется? И одной бы хватило, чтобы уничтожить весь Объект, а сюда доползла целая стая!

Больше всего они напоминали гигантских сколопендр – эти насекомые, в отличие от многих других, пережили все Перезагрузки, размножились, увеличились. Они частенько нападали и на дорогах, и в лагерях, жалили с такой силой, что дети и старики не всегда выживали, да и молодым приходилось непросто. Но настоящих сколопендр хотя бы можно было раздавить, а те гиганты, что явились в поселок, давили сами. Они двигались на зазубренных лезвиях, способных извернуться в любую сторону. Их суставчатые тела, покрытые бронированными пластинами, изгибались под немыслимыми углами, бросались в атаку на скорости, которая казалась невозможной для таких огромных машин. Но у них получалось, а когда они приподнимались, вытягивали свои грандиозные туши к небу, становилось видно, что на нижней части укрыта опасная коллекция оружия – от бронебойных пушек, разрушавших стены городов, до крутящихся с доводящим до безумия воем лезвий, способных мгновенно перемолоть любое живое существо.

Они всегда приходили стаями – от трех до пятнадцати машин в каждой. Пять – это вроде как немного, но для Объекта–803 будет больше, чем достаточно. Он был защищен приграничными линиями обороны, однако именно это сделало его уязвимым сейчас: здесь никогда не строили ни внешние стены, ни укрепления, да и запас «Офицеров» был убогим, символическим скорее, не предназначенным для такой угрозы. Потому что ее не могло быть! Но кому сказать об этом, кому обиженно доказывать, что они так не договаривались? В новом мире нет правил. Хазары уже прорвались, и переговоры они не ведут.

Марк ведь знал, что это хазары – в отличие от многих людей, сейчас с криками покидавших свои дома. Он видел такие машины раньше, видел, что они могут сделать… Если хазары нападали на дороге, от каравана оставалась абсолютно однородная багровая масса, плотно заполняющая колеи в земле. Если добирались до поселка, поселок переставал существовать, и выжившие могли разве что залить его строительной смесью, тела жителей оказывались слишком плотно перемешаны с дроблеными камнями для отдельных похорон и уж тем более опознания.

Многие считали, что хазарами эти механические твари зовутся по аналогии с чем-то там древним – кочевниками, тоже приносившими смерть… В принципе, разумно, и понятно, почему убеждение прижилось. Но Марк когда-то узнал, что их появление было вызвано вирусом «Хазар», образовавшимся при Третьей Перезагрузке. Тогда были созданы целые полчища убийц, охотящиеся до сих пор.

Их задача – уничтожить. Без смысла, без выгоды, без более сложной цели, просто уничтожить и все, сделать живое мертвым. Но именно из-за простоты своей миссии хазары не останавливались никогда, не знали ни страха, ни жалости, не поддавались перепрограммированию. Они, может, и преуспели бы в уничтожении людей, если бы их изготовление не прекратилось после Четвертой Перезагрузки. Это давало органической жизни хоть какой-то шанс… Даже при том, что всех хазаров, сконструированных тогда, не удалось уничтожить до сих пор.

И сегодня не удастся… Не в Объекте–803 так точно. Не важно, как хазары сюда добрались, это выяснят потом и уже совсем другие люди. Для Марка и остальных имело значение лишь то, что от поселка скоро ничего не останется, здесь просто нет оружия, способного противостоять такой сокрушительной силе. Нет, «Офицеры» еще пытались, Марк видел это в мутных от тумана всполохах взрывов. Операторы не отступили, однако они всего лишь выигрывали время, ничего по-настоящему не меняя. Когда последние роботы будут разгромлены, их операторы побегут вместе с остальными, и все закончится.

Словно в подтверждение догадок Марка, из динамиков, развешанных по городу, прозвучало автоматическое оповещение:

– Внимание населению! Приступить к немедленной эвакуации. Двигайтесь заранее согласованными маршрутами.

Только запись в нынешних обстоятельствах могла звучать настолько четко и спокойно. Марк не сомневался: среди немногочисленного руководства Объекта сейчас паника, никто не знает, что делать, и не представляет, какую плату возьмет за потерю солнечной фермы Черный Город. Возможно, такую, что уж проще умереть здесь и сейчас, ничего не делать, замереть, закрыть глаза, дождаться…

Но люди такое принимают редко, и они бежали, даже рискуя сменить одну смерть на другую. Хазары вряд ли поняли текст сообщения, они на человеческую речь никогда не реагировали. Но они успели просканировать поселок, представляли его размеры и по-прежнему следовали основной цели. Они перемалывали лезвиями те дома, которые оказались прямо перед ними, а по остальным стреляли. Зажигательные снаряды проносились через пространство огненными кометами, взрывали стены, обваливали крыши, испепеляли, давили, разрывали… Никому не оставляя шанса, потому что шанс противоречит миссии.

Многие уже погибли, многие оказались в клетках собственных домов. И эти люди кричали – потому что погибали под наваливающимся на них весом, сгорали в пламени пожаров. Остальные бежали, прочь бежали, в туман и дождь, и даже от тех, кто еще вчера был дорог, а завтра будет оплакан, но только теми, кому очень повезет сегодня. Хотя такое ли это везение, если они будут слышать полные ужаса последние проклятья до конца своих дней? Марк в таком не сомневался, потому что проклятья погибших на дороге так его и не покинули.

Он тоже бежал – просто потому, что ничего больше сделать не мог. Оставаться в больнице глупо, она слишком близко к месту атаки, люди туда не придут, и он никому не поможет. Он поступал по протоколу, снова, это было правильней всего. Но вот ведь какое дело… Он не чувствовал того страха, который полагается чувствовать в такой ситуации. Почему-то. Он и сам не представлял, почему.

Люди, бежавшие рядом с ним, вели себя правильно: они рыдали, задыхались, умоляли кого-то о чем-то… Марк просто двигался. Внутри будто поселилась пустота, похожая на серый водоворот холодного моря. Нет, страх все же был и было нежелание умирать, однако и то, и другое водоворот стремительно утягивал внутрь, оставляя лишь безразличие.

Может, это и есть та самая апатия, о которой многих предупреждают? Лишающая надежды и желания сопротивляться. Очень похоже на то… И если сравнить ее с болезнью, то для Марка она стала не приступом, а постепенно развивающимся недугом. Он много лет жил один. Он чувствовал все меньше, да и последние чувства становились все тусклее. Он думал, что это усталость, само пройдет, он ведь не потерял способность работать и все еще мог быть полезным! Ну а потом случилось это: за ними всеми пришла смерть… Если он не способен испугаться даже ее, есть ли смысл бежать?

И все же пустота не обрела над ним достаточную власть, чтобы заставить остановиться, и он бежал, прорывался через раскаленные руины поселка, пытался найти среди измазанных кровью, сажей и грязью людей знакомые лица, тех, за кого он сможет бороться, раз за себя уже не хочется.

Нашел. Но стало только хуже.

Марк остановился так резко, что чуть не упал. Люди, бежавшие сзади, с трудом его обогнули, они кричали ему что-то, но он не слушал. Они перестали существовать, да и весь мир тоже, даже хазары – и те куда-то исчезли. Остались только Марк – и человек, на которого он смотрел.

– Костя? – зачем-то спросил он, и тут же закашлялся, когда раскаленный влажный воздух ударил по пересохшему горлу.

Глупый вопрос, бессмысленный, не имеющий ответа – потому что подходит любой ответ. Да, Костя, Марк давным-давно не стремился заводить друзей и вообще хоть какие-то связи с людьми строить, ничего хорошего это не приносило. Но от тех связей, что есть, даже он избавиться не мог, они в него годами прорастали, если и вырвешь, то с частью себя, вот и зачем? Поэтому он узнал бы человека, которого помнил с детства, даже в таком аду.

И одновременно – нет, не Костя, потому что Кости больше нет. Есть тело, когда-то принадлежавшее Косте, а теперь замершее у стены точно так же, как разбросанный во все стороны мусор. О причинах гадать не нужно, кровавый провал в груди все объясняет без слов, одежда пропиталась алым, лицо уже посерело… Глупо даже пытаться что-то менять – хотя с опытом работы Марка почти не осталось ран, которые он не мог вылечить. А смерть вот вылечить нельзя…

От смерти можно только уйти, и он должен был. Потому что Костю не вернуть, а Марк по-прежнему нужен людям, потому что обученные и опытные хирурги всегда в дефиците. Понятно, что кто-то будет наказан за гибель Объекта–803. Но точно не Марк, его примут где угодно, возможно, даже пустят в Черный Город, и для того, чтобы снова жить если не счастливо, то хотя бы спокойно, нужно просто сбежать отсюда…

А он вдруг понял, что не может. Не хочет. Не из-за причин, которые способен объяснить – таких не было, к ним даже смерть друга не относилась, потому что друга этим не вернуть, и Костя уж точно такого бы не хотел. Это было не столько понимание, сколько ощущение: нужно остаться.

Эту правду принесла не пустота, нет, она как раз отступила, сменившись чем-то другим, не затянутым в ледяной водоворот, а вырвавшимся оттуда. Пока еще непонятным, но с каждой секундой обретающим все большую власть.

Люди уже убежали – все, кто еще мог двигаться. Марк остался с телом Кости наедине, однако на него больше не смотрел. Он отошел от мертвеца, замер в центре полуразрушенной полыхающей улицы, расправил плечи – и вдруг рассмеялся. Неожиданно для самого себя. Одиноким смехом, который в опустевшем поселке звучал страшнее любых криков. Просто Марк вдруг понял кое-что важное, казавшееся верным признаком безумия, но безумия нужного, спасительного даже.