Ким Чжи Юн: Обед, согревающий душу

© 2025 by Jiyun Kim. All rights reserved.

Russian translation rights arranged with Clayhouse Inc. through EYA (Eric Yang Agency).

© ООО «РОСМЭН», 2025

Пролог

В один волшебный день
Мне встретился парнишка,
Мы обсудили все на свете:
И дураков, и королей.
И он сказал мне:
«Самое главное,
Чему ты должен научиться, —
Это просто дарить
И получать любовь».

«Дитя природы», Иден Абез^[1]

Фиолетовое предрассветное небо. Под крышей традиционного дома играет бежевая колонка «Маршал», откуда звучит вступление к Moon River.

Вдохновенно напевая мелодию, она разбивает своей морщинистой рукой яйцо о край стальной миски. Затем кладет луковицу на уже старенькую, но с виду все еще аккуратную деревянную разделочную доску и начинает мелко крошить в такт музыке: тук-тук-тук. Порезав кабачок и морковь, она бросает все в миску и начинает помешивать длинными палочками. Маленькие кусочки овощей тонут и выныривают на поверхность. Прямо как люди, что бултыхаются в своих заботах, силясь выплыть.

Она понемногу наливает яично-овощную смесь в разогретую прямоугольную сковороду и, двигая палочками, начинает поворачивать поджаренный яичный блин, формируя прямоугольный рулет.

Когда омлет уже почти готов, раздается свист парового клапана скороварки. Он начинает подпрыгивать, и ей приходится легонько сдвинуть его в сторону. Над плитой тут же поднимаются клубы горячего белого пара.

Она помещает в контейнер яичный рулет и блинчик с кунжутными листьями, фруктовый салат, приправленные специями листья капусты и две толстые говяжьи котлетки. Затем привычным движением вынимает из ящика длинный лист бумаги и черными чернилами выводит на нем:

Говорят, в мире нет болезни, которую нельзя вылечить едой.

Желаю тебе не страдать ни душой, ни телом!

Хорошего дня. Хэв э найс дэй!^[2] Си ю эгейн!^[3]

(В котлетки положила мраморную говядину.)

Аккуратно написанное послание она заворачивает в фольгу и помещает на дно контейнера, а сверху кладет плошку вареного риса. К морщинам у рта Кымнам добавляется еще несколько глубоких линий, и на губах расцветает довольная улыбка.

– Может, это уже слишком – писать, что я приготовила котлетки из мраморной говядины? Ой, ладно. Будет знать, что ест хорошую говядину, – может, хоть сил прибавится!

Голова Кымнам покрыта белым платком, на котором вышиты маргаритки. Она радостно смеется.

Впитавшая горячую поддержку еда источает удивительный аромат. Этот запах, смешанный со свежестью утра, через распахнутое окно «Изумительного ланча» вылетает на улицу и разносится по переулку.

Глава 1
Здравствуй, Чони!

«Ну что, настал новый день, чтобы продемонстрировать мои кулинарные таланты!» Кымнам резко раздвинула дверь-гармошку, и свежий утренний воздух ворвался внутрь «Изумительного ланча».

Легкий порыв ветра тронул подвешенный к двери колокольчик в виде рыбки, и раздался легкий звон. Солнце еще только поднималось над горизонтом, но его мягкий свет уже озарил натертую до блеска витрину. Кымнам подключилась к колонке по блютусу. Благодаря установленному крупному шрифту ей удалось справиться с кнопками без очков.

«Так-с, посмотрим. Сегодня у меня настроение… Точно! Мерил Стрип!»^[4]

Из колонки полилась тихая песня.

– Зе виноль тэкси оль. Зе ручоль стэндин смоль. Бисайд зе пиктори!^[5]

Толком не разбирая, попса это или трот^[6], Кымнам неуклюже запела песню. Английский язык она никогда не учила. Да что там, она и школьную программу-то толком не освоила, но все же старательно занималась самообразованием. Все семьдесят лет своей жизни она была самоучкой. Ничто не давалось ей без труда, и не встретился ей на пути добрый, внимательный учитель, но Кымнам продолжала стойко и бодро идти по жизни. Как Мерил Стрип, Одри Хепберн^[7] или Юн Ёчжон^[8], она не прятала свои седые локоны. Ведь серебристые пряди – они словно аплодисменты прожитым в поте лица годам.

Кымнам была старшей дочерью в семье. Родилась она в период послевоенной разрухи и страшной нищеты, который и сравнить нельзя с сытым настоящим.

Поэтому и имя ей дали с особым смыслом: слог «кым» со значением «золото», «нам» – со значением «литься через край», чтобы девочка росла в изобилии. Но, видимо, судьбу ее определила фамилия Чон, и вместо гор золота лишь щедроты душевной ей пожаловали с избытком^[9].

Поэтому, будь это рис, закуски к мясу или же рыба, Кымнам не скупилась, набивая ланч-бокс до краев так, что крышка еле закрывалась.

Она многое повидала на своем веку, но ее единственным желанием оставалось не просто постареть, а стать взрослой, зрелой личностью. Этакой элегантной старушкой.

«Говорят, сейчас в моде хальмэниал^[10], появляется все больше грэндфлюэнсеров…^[11] Неужели это честолюбие – желать, чтобы на старости лет меня звали не просто „бабушка“, а вежливо обращались, как к владелице заведения, „госпожа“? И неужели это так эгоистично – хотеть услышать в свой адрес не „ачжумма“ и не „чья-то там мама“^[12], а просто имя? Если уж это действительно страшный эгоизм, то пускай. Значит, буду эгоисткой. Воткну в свои серебристые волосы черные солнечные очки, повяжу платок из нежного шелка и отправлюсь гулять по берегу моря. Вот такой старушкой я буду. И точка!»

– Ой! Опять все пролила.

Через край прозрачного сосуда с плавающими в нем белыми рисинками разлился сикхе^[13]. Это был особенный самодельный сикхе, которым можно насладиться только в заведении «Изумительный ланч». Мелкие льдинки, похожие на стеклянную крошку, медленно таяли во рту, позволяя ощутить сладковатую свежесть и уникальность напитка. А когда его почти допьешь, отдельное наслаждение – втянуть через трубочку осевшие на дно рисинки.

«Ну что ж, поглядим. Что же поставить в утреннее меню? Обязательно сделаем салатик». Кымнам открыла ящик с картофелем из провинции Канвондо и достала крупные зрелые клубни. Она стряхнула с них землю, промыла под водой, сняла кожуру овощечисткой, и перед ней заблестела гладкая поверхность картошки.

Затем Кымнам раздавила сваренную картошку и понемногу добавила к ней мелко нарезанную ветчину и огурцы, майонез, горчицу, сахар, соль и черный перец. После чего все перемешала. Она надрезала вдоль мягкую, пышную булочку свежего хлеба и сунула внутрь полную ложку, а затем, подумав, еще и вторую ложку овощной намазки, так что булочка чуть не разорвалась по краям.

Кроме того, она добавила кусочки авокадо, икру минтая и даже тушенное в соевом соусе мясо, чтобы можно было съесть это, смешав с рисом. Теперь блюдо для утреннего ланч-бокса было готово. Но прежде, чем добавить рис, Кымнам с ребяческим озорством принялась писать новую записку на длинном белом клочке бумаги.

Говорят, картофель отличается от привередливого риса тем, что отлично всходит даже на иссушенной земле.

Не вини других, окружающую обстановку или же то, как и чем тебя одарила жизнь. То виновато, это виновато… А что, если прожить сегодняшний день геройски, как картошка? Что ж, си ю эгейн.

– Госпожа Кымнам! Я пришел купить коробочку с едой на завтрак.

– Ой, Синпхун, это ты?! В такую рань уже на работу? Еще же совсем монинг!^[14]

Первым в «Изумительный ланч», расположенный в районе Хэхвадон, заглянул Синпхун, который недавно вернулся из армии и только сейчас наконец начал воплощать свою мечту. Он родился в обеспеченной семье и даже поступил на юридический факультет, но едва обмолвился о том, что хочет играть в спектаклях, как его семья тут же перекрыла ему финансирование. Родители давили на него: «Это не принесет тебе ни денег, ни чего-то иного, кроме глупой радости от осуществления мечты». И все же Синпхун продавал билеты на спектакли, бегая по всему району с призывами посетить представление, и со всей горячностью начал учиться азам профессии, чтобы однажды выйти на сцену.

– У меня пробы через пару дней. Роль, конечно, маленькая… Но буду сегодня репетировать!

– Разве бывают важные и неважные актеры? Не будет хоть одного, не будет всей истории.

– Ох, госпожа Кымнам, – Синпхун поднял вверх большой палец, – вы всегда умеете поддержать!

– Ха-ха, заслужила высшую похвалу? У меня тут готов свежий сикхе. Попробуй. Ну очень соу делишес!^[15]

Кымнам налила сикхе в бутылочку навынос и подала юноше вместе с ланч-боксом.

Утром, днем и вечером обеденные наборы исчезали с полок, обретая своих покупателей. Благодаря бережно отобранным ингредиентам и особому таланту хозяйки, у заведения было много постоянных клиентов. Вот и сегодня Кымнам распродала все ланч-боксы. Она с облегчением направилась на кухню и начала уборку. Возможно, потому, что сегодня к Кымнам впервые в жизни заглянул продавец камер видеонаблюдения и ей сразу стало как-то не по себе, или же потому, что она слишком легкомысленно позволила себе возмутиться в ответ – мол, здесь кроме ее навыков и красть-то нечего, но теперь, вытирая остатки масла с раковины и плиты, Кымнам вдруг ощутила бегущий по спине холодок. Дурное предчувствие охватило ее. И в ту же секунду ей показалось, что откуда-то донесся странный звук – то ли плач, то ли мяуканье.

«Неужели у дворовых кошек закончилась еда? Нет, не может быть, я же буквально только что навалила им целую гору…»

Кымнам сняла розовые резиновые перчатки с кружевным краем, бросила их на раковину и медленно вышла в зал. Она прошла мимо кассы, обогнула витрину-холодильник, но странное ощущение не покидало ее. Она была почти уверена, что слышала не кошачье мяуканье. Но и маленького ребенка здесь быть не могло. Кымнам усмехнулась собственным глупым фантазиям, но едва она повернулась, как ее сердце оборвалось. Перед дверью лежал и хныкал младенец, запеленутый в белое покрывало с изображением луны и звезд.

Кымнам тут же подхватила дитя на руки. В покрывале была свернутая несколько раз записка, и, развернув лист, пожилая женщина прочитала:

Ребенок родился в июне 2023 года. Имени пока не дала. И даже не подала заявление о рождении. Никаких профилактических прививок тоже поставить не удалось. Но малышка здоровая и бодрая, еще ни разу ничем сильно не болела, уже хорошо спит и улыбается. Она мой первенец, единственная драгоценность в моей никчемной жизни. Прошу кормить ее только этой смесью. От других у малышки сильные колики. Пожалуйста, кормите ее досыта, позаботьтесь о ней. Прошу вас. И когда-нибудь я тоже, непременно, си ю эгейн.

«Си ю эгейн? Значит, это кто-то из моих клиентов! Кто-то, кто покупал у меня еду, пробовал мою стряпню!»

Кымнам тут же вылетела за дверь, но ее встретил только промозглый осенний ветер. От холода ребенок зарыдал еще сильнее.

Кымнам вернулась внутрь и, взглянув на младенца, заговорила:

– Малышка, откуда ты? Кто твоя мама? Ма-ма.

Кымнам глубоко вздохнула. Легкие наполнились воздухом, но она не могла вымолвить ни звука… Ребенок плакал без остановки, словно звал бросившую ее маму. Как будто уже догадался, что произошло. При виде малышки, которая еще и ста дней^[16] на свете не прожила, у Кымнам сжималось сердце. Ей бы сейчас купаться в любви, а она уже познала предательство.

– Ох, детка. – Она прижала к себе ребенка, одетого в распашонку, и попыталась успокоить. – Все хорошо, все наладится. Мама придет. Не плачь. У-тю-тю. Где бабуля? Ку-ку!

Однако рев не прекращался, и Кымнам начала петь колыбельную: