Баю-баю, детка,
Спи скорее крепко.
Петушочек, не кричи,
Нашу детку не буди.
И, щеночек, ты не лай,
Нашу детку не пугай.

Раскрасневшаяся от крика и ерзаний кроха постепенно начала затихать. Бледная от переживаний Кымнам с ребенком на руках вышла за дверь.

– Кто бы это мог быть? И какая женщина могла так поступить? Разве что намеренно решила вызвать на себя гнев небес?.. – пробормотала Кымнам, и едва она произнесла последнюю фразу, ребенок снова горько заплакал.

– Нет-нет. Не накажут твою маму. Бабуля все сделает, чтобы этого не случилось. Вот умничка. Какое золотце.

Ее седые волосы были высоко заколоты крабиком, и по голой шее потекли капельки пота. Осенние ночи стали совсем холодными, но сегодня ночной воздух показался Кымнам душным и жарким.

– Она точно придет. Если уж пробовала мою еду, то обязательно вернется. Ноги сами приведут ее, никуда не денется. Сердце матери не выдержит разлуки. Подождем.

Вернувшись, Кымнам открыла толстую сумку с памперсами, которую оставили вместе с ребенком. Внутри, помимо подгузников, лежала еще не открытая банка смеси и бутылочка. Кымнам открутила крышку банки: «Так-так, смесь же совсем новая. Она вообще пила такое молоко? Если живот заболит, мне несдобровать». Кымнам ловко набрала воды из фильтра, поставила чайник и вскипятила воду. Из носика повалил горячий пар. Она сняла крышку, чтобы кипяток слегка остыл. «Так, и сколько нам потребуется смеси?» – нахмурилась Кымнам и начала внимательно изучать инструкцию на упаковке.

– Так-с. Фри манс^[17]. Угу. Шесть ложечек, окей!

Судя по молочной корочке на голове, ребенку и правда еще не было ста дней, поэтому Кымнам налила в бутылочку теплой воды и голубой пластиковой ложкой, лежавшей внутри банки со смесью, отмерила ровно шесть порций. Она помешала жидкость круговыми движениями и, разбив все комочки, хорошенько растворила молоко в воде. Едва учуяв запах смеси, малышка тут же открыла рот.

– Вот умничка, какой хороший аппетит. Мама скоро придет. Может, даже сейчас она откуда-то наблюдает за нами.

Навыки старшей дочери, вынужденной постоянно приглядывать за младшими братьями и сестрами, не раз пригождались Кымнам. Вот и теперь она умело закинула малышку на плечо и начала легонько постукивать ее по спине, пока не раздался характерный звук отрыжки.

– Молодец. Полегчало?

– Уа-а.

– Ты мне отвечаешь? Что за прелесть. Как можно было такое золотце… Ну ничего, подождем.

Если обогнуть больницу Сеульского национального университета и завернуть в маленький переулок с односторонним движением, то можно увидеть дорогу, с обеих сторон засаженную соснами. Именно здесь, на Хэхвадоне, находится магазин готовых обедов «Изумительный ланч» – аккуратный традиционный домик, в окнах которого постоянно горит свет.

Обняв безмятежно спящее дитя, запеленутое в детское покрывало, Кымнам побродила туда-сюда перед дверью, но никто так и не объявился. В конце концов уже глубокой ночью она вместе с ребенком вышла из своего магазина.

Перевернув висящую на стеклянной двери табличку, старушка поменяла «Open»^[18] на «Closed»^[19] и приклеила сверху записку:

Кто забыл здесь свое сокровище, обязательно свяжитесь со мной!

Телефон: 010–0000–0000.

* * *

– Девица из двести первой! Ты когда освободишь комнату?

Бум-бум-бум.

– Я знаю, что ты там. Я все понимаю, я тоже женщина, но… так нельзя! Я тут не занимаюсь благотворительностью. Мне, вообще-то, нужно принимать клиентов! Будешь и дальше делать вид, что тебя нет, я просто вышвырну твои вещи. Все на этом этаже жалуются на детский плач! – Послышался тяжелый раздраженный вздох, после чего за дверью продолжили: – Ты хоть понимаешь, как детские крики в мотеле ударят по его репутации? Ты мне так всех клиентов распугаешь. Кто-то уже выложил негативный отзыв! Предупреждаю в последний раз: если сегодня не заплатишь и не уберешься, я ночью выломаю дверь и сама тебя вышвырну. И этот ребенок… Ты же наверняка даже заявление о рождении не подала? О чем ты только думаешь… Хотя это не мое дело. Повторяю, если сегодня не съезжаешь, я просто пишу заявление в полицию!

Бум-бум-бум.

Хозяйка мотеля продолжала стучать в ветхую дверь комнаты, и малышка поморщилась. Чони тут же приложила ладонь к ее губам:

– Пожалуйста. Умоляю. Тихо. Тсс…

Глядя на встревоженную Чони, девочка разулыбалась. От улыбки одна щечка поехала вверх, а глаз как будто подмигнул Чони. И она вдруг обмякла и улыбнулась в ответ:

– И что тут веселого? Я вот напугана до смерти.

Малышка заливисто рассмеялась.

– Тсс!

Либо хозяйка решила, что перегнула палку, либо испугалась, что худощавая двадцатилетняя девчонка еще чего натворит от отчаяния и ей потом придется разбираться с последствиями, но ее голос вдруг изменился.

– Пойми, мне тоже трудно… Слышишь? Войди в мое положение. Хорошо? – выдавив из себя ласковый тон, произнесла хозяйка, поглаживая свои красные, наманикюренные ногти.

Через какое-то время послышался звук удаляющихся шагов. Только тогда Чони смогла расслабить плечи.

– Уф.

– Уа-а.

– Да, вот теперь можешь поговорить со мной.

Черные глазки крохи пытливо взглянули в лицо Чони. Девочка была умницей. Чони уже давно, еще будучи беременной, бродила то тут, то там. С тех пор как покинула приют, она осталась без дома. Конечно, пока Чони бродяжничала, никаких витаминов для беременных она не пила и никакого особого отношения к себе не получала. Напротив, все только и норовили уколоть побольнее, возмущаясь, как могла забеременеть такая молоденькая девушка, которая на вид только окончила школу… И шептались за спиной о ее распущенности.

И все-таки она была рада успешным родам. Глядя на малышку, она любовалась ее глубокими темными глазами, ровно сопящим носиком и даже маленьким, пухленьким язычком. Иногда она думала: как же ее дочери не повезло… Почему ее угораздило родиться именно у Чони и теперь малышка вынуждена так страдать? Глядя в ее глубокие, как ночь, глаза, Чони расплакалась. Она сильно сомневалась, что сможет нести ответственность за этот маленький комочек.

Чони находилась в розыске. Отец ребенка совершил ряд мошеннических действий, но обставил все так, что виноватой оказалась Чони. Она встретила этого мужчину, когда выпустилась из приюта и не знала, куда пойти. Не то чтобы он внушал ей доверие, просто никого, кроме него, рядом не оказалось. Теперь же она стала зачинщицей преступления, и ее разыскивала полиция, хотя Чони всего лишь сообщила ему номер своей регистрационной карты и поставила печать^[20] там, где он попросил.

А потом этот подонок пришел к беременной Чони и, бросив ей несколько мятых банкнот по пятьдесят тысяч вон, спросил, хватит ли этого на аборт. Он буквально сломал ей жизнь. Мало того что она не смогла попасть в учреждение для одиноких мам, ей было страшно просто пойти зарегистрировать собственного ребенка и официально дать девочке имя. Казалось, тем самым она навсегда приклеит на судьбу малышки постыдный ярлык.

– Надо выбираться отсюда. Кто знает, может, они и правда выломают дверь и ворвутся к нам.

На улыбающейся мордашке дочки появилось плаксивое выражение. Чони почти ничего не ела, потому свое молоко не приходило, а на смесь денег не хватало. С приближением осени на улице похолодало, идти им теперь было совершенно некуда. Малышка плохо ела последние несколько дней и теперь, сморщив носик, захныкала еще громче. Чони свернула одеяло, сформировав круглые бортики, положила между ними ребенка, подняла его вместе с одеялом и начала качать.

– Бип-бип, машинка наша в небо улетает. Бип-бип, она до радуги добраться помогает.

Эту песенку Чони наскоро придумала сама. Казалось, малышка почти успокоилась, но потом снова закапризничала.

– Бип-бип, машинка наша в небо улетает. Бип-бип, она до радуги добраться помогает, – повторяла Чони.

Вид плачущего от голода ребенка разрывал ей сердце. Неожиданно Чони почувствовала, что сама сильно проголодалась. Словно голод мог передаваться по воздуху, как инфекция. Она продолжала напевать песенку, но девочка не прекращала плакать. Испугавшись, что хозяйка мотеля снова поднимется к ним, Чони положила рыдающего ребенка в слинг и зашла в туалет. Видимо, постояльцы здесь нередко курили тайком: в нос девушке сразу ударил противный запах табачного дыма и плесени, которым пропитались стены. Она наступила на черные пятна, заполнившие все щели между плитками, и снова запела песню:

– Бип-бип, машинка наша в небо улетает. Бип-бип…

Солнце село. Тревога нарастала. Казалось, этой ночью хозяйка непременно ворвется в комнату, и тогда им просто некуда будет пойти. У Чони не было ни родительского дома, где она могла бы найти приют и передохнуть, ни даже дальних родственников. Не оставалось ничего, кроме как тихо сидеть здесь, не издавая ни единого писка. Но сегодня, как назло, малышка совсем раскапризничалась. Чони слышала, что детки, которым еще не исполнилось ста дней от роду, мучаются от сильных мышечных болей, потому что кости их тела активно растут. Возможно, поэтому сегодня ее дочь не сомкнула глаз. Чони потрогала лоб девочки, и ей показалось, что у той небольшой жар.

– Болеть нам нельзя. Ты же знаешь, мы даже в больницу с тобой пойти не можем.

– Уа-а, уа-а!

– Ш-ш! Тише, не плачь. Давай я тебя обниму. Я буду долго и крепко обнимать тебя, а ты, пожалуйста, не кричи.

Лежа в слинге и слушая биение маминого сердца, малышка немного успокоилась, но продлилось это недолго. Она снова расплакалась, и вскоре хозяйка мотеля опять застучала кулаком в дверь:

– Девчонка из двести первой! Я захожу. Только что съехали клиенты из соседнего номера. Мне пришлось вернуть им все до последней воны! Больше я терпеть это не намерена. Не выйдешь – я звоню в полицию!

– Уа-а-а-а! – заплакал ребенок еще громче, словно отвечая на эту угрозу.

Холодный пот побежал по телу. Чони продолжала успокаивать девочку мягкими похлопываниями: «Все будет хорошо. Все наладится. Черт. Да что наладится?»

Дверь резко распахнулась, и хозяйка ворвалась в комнату. Рядом с ней стоял мужчина крепкого телосложения. Видимо, это был ее сын.

Под гневным взглядом женщины, которая придирчиво осмотрела помещение, Чони склонила голову и произнесла:

– Извините. Я выселюсь. Но только завтра утром…

– Завтра утром?! – Женщина пнула детский мобиль с подвешенными к нему черными и белыми зайчиками.

– Не трогайте детские вещи.

– Вы поглядите-ка, какая забота о ребенке. Вообще-то, ты мне должна еще сто девяносто тысяч вон. Но буду считать это милостыней и прощу тебе их. Так что выметайся прямо сейчас. Ох, ну что ты здесь устроила… Не надо было мне заселять беременную. Придется завтра вызывать службу дезинфекции и все тут отмывать. Фу!

– Я не могу уйти. Я непременно заплачу вам. Только дайте мне немного времени. Куда я прямо сейчас пойду?

– Да не нужны мне твои деньги! Просто убирайся отсюда! – Хозяйка еще раз пнула упавший черно-белый мобиль и, видимо, случайно нажала на нем какую-то кнопку, отчего из конструкции вдруг заиграла детская песенка. – Больше повторять не буду. Проваливай по-хорошему, пока я не подала заявление в полицию!