– Вот этого мы и опасались, – сказал я ему. – Ты что, думаешь, я сам банально не мог ему морду набить, что ли? Ну, начнёшь ты молотить его своими огромными кулачищами, а ему скоро пятьдесят лет уже будет. Вдруг он помрёт прямо там? И что, мы потом следующие десять лет будем тебе передачи в тюрьму носить? Без сомнения, они будут хорошими: венгерский горошек, польская ветчина и все такое. Жмотиться мы не будем. О, я даже сигареты «Винстон» готов тебе положить целый блок. Но, братишка, разве это того стоит? Если из‑за каждого придурка руки распускать, то ты же из тюрьмы выходить не будешь всю свою жизнь. Сядь и дай Галие рассказать, как она при помощи Морозовой разобралась дальше с этим проходимцем.

Марат, скрипнув зубами, сел на место.

Галия рассказала всё до конца, вплоть до сегодняшних новостей.

– Эта гнусь, Андриянов, что из нас, дураков, что ли, хочет сделать! – снова сжал кулаки Марат. – Чего он к нашей матери прицепился вообще?

Поговорили с Маратом на эту тему ещё несколько минут. Колбасило его, конечно, конкретно. Основной инстинкт – бежать немедленно бить морду Андриянову за то, что он за его замужней сестрой так ухлёстывал. Даже пытался что‑то мне начать предъявлять по поводу того, что я лично тому морду не набил.

Я даже ничего не успел сказать, как Галия на него коршуном налетела:

– Да что ты рассуждаешь, как дурак! У нас с Пашей всё хорошо. Он изумительную карьеру делает: в Кремле работает, на радио выступает, в газетах публикуется. Иначе разве стал бы Фидель Кастро с ним разговаривать?

А ты от него требуешь, чтобы он какой‑то тупой дракой всю свою карьеру обрушил? Это ж более идиотский сценарий не придумать! Андриянов побои бы снял, да в милицию тут же с заявлением побежал бы. А у него, между прочим, должность серьёзная, как и организация…

Ты что, хочешь, чтоб Пашу из комсомола исключили и со всех его работ погнали, как и из МГУ, если не хуже? Это ты, может, мечтаешь всю жизнь тренером работать на заводе. Для тренера плевать, в комсомоле он или не в комсомоле и привлекался ли за драку. А Паше, чтоб приличную карьеру сделать, такие пятна на биографии ни к чему.

Тем более мне этот Андриянов похабных слов не говорил, руками не лапал. Просто в ресторан звал и всячески ошивался вокруг меня в надежде понравиться. Если за такое сразу в морду давать, то не будет у Паши никакой карьеры никогда.

Отвыкай уже вообще сам руки распускать и другим это советовать. Лучше больше с Пашей общайся и советы от него выслушивай внимательно, как жить правильно. Посмотри, чего он сам добился. Или ты забыл, что он тебя на ЗиЛ устроил, а не ты его в Кремль?

Ну, с этим, конечно, Галия уже несколько переборщила. Как сестра брату она, конечно, многое может ему говорить, но не при другом же мужчине так его с грязью смешивать. Пусть и при своем муже…

Я положил ей ладонь на руку, останавливая этот поток праведного возмущения:

– Марат, не обижайся на слова своей сестры. И учти, что ни я, ни она вовсе не считают твою работу тренером по самбо какой‑то не той. Она просто разозлилась на тебя. Я вообще более чем уверен, что на ЗиЛе все очень рады, что именно ты у них работать на эту должность пришёл.

Но в чём Галия права, так это в том, что действительно, учитывая, что я у всех на виду и большие планы на жизнь имею, драка с этим придурком – это последнее, что мне нужно. Поверь, есть много других способов разобраться с кем‑то, кто тебе надоедает. А кулаками размахивать на моём уровне уже совершенно не вариант. Это тебе не Святославль…

Ну а так-то, я нормальный мужик. Иногда ой как хочется по морде кому‑то дать, когда он этого заслуживает. Но нельзя – значит нельзя.

Да и вообще, мы не о том сейчас говорим. Хватит перетирать про то, что уже когда‑то было. Тем более, что есть ещё шанс, что когда Галия матери вашей расскажет, чем Андриянов занимался до того, как решил на ней жениться, то свадьбы никакой ещё и не будет. Правда, я, конечно, этот шанс слабенько оцениваю, но всё же… Кто его знает?

– Ой, и верно, надо маме позвонить, – подхватилась из‑за стола Галия и побежала к телефону.

– Ладно, понял я тебя, – сказал Марат. – Обещал морду не бить – без согласования с тобой не буду. А что там про Фиделя Кастро сестричка плела?

Забавно, что он только это из бурной речи сестры вычленил, – мысленно отметил я. – Похоже привык за время жизни с ней, что она на эмоциях может наговорить всякого…

– Да было там кое-что, на Кубе. Пригласили меня почти сразу к Фиделю побеседовать, – махнул я рукой. – И с братом его тоже переговорили. Но ты лучше на эту тему с сестрой пообщайся, ей будет приятно тебе всё рассказать. Правда, явно не сейчас. Сейчас её совсем другие мысли мучают. Приходи лучше через пару дней вечерком, когда страсти эти свадебные немножко попритихнут авось. Сядем втроём, она тебе и фотографии все покажет сама.

– Ого, и фотографии есть.  – обрадовался Марат, – Хорошо, тогда так и сделаем.

Встал из-за стола со словами:

– Ну ладно, схожу я к отцу, «обрадую» его этими новостями.

Тут Галия на кухню вернулась, огорчённая:

– Два раза набирала – никто трубку не берёт. А ты, Марат, чего встал? Куда собрался?

– Так к отцу схожу, с ним ещё посовещаюсь. Думаю, он должен знать, что творится с этим женишком… Да и мало ли что Загит подскажет.

Проводили Марата, вернулись на кухню.

– Надеюсь, папа не посоветует ему пойти всё же морду Андриянову набить, только уже вместе с ним? – покачала головой Галия.

– Загит-то? Надеюсь, что нет, – вздохнул я. – Он, слава Богу, с Оксаной уже развязался. Да и успокоился уже немного. Хотя за тебя он, конечно, все равно волнуется… Но все же он разумный человек, и вряд ли захочет подставлять Марата. Знает, что после женитьбы ты под моей ответственностью, я же муж…

– Ну, хотелось бы надеяться, – наморщила лоб Галия.

Тут же щёлкнул её по лбу легонечко, подавая знак, что преждевременные морщинки ей ни к чему. И она тут же их разгладила.

Сели молча пить чай. Обсуждать что‑то совсем ничего не хотелось. И наобсуждались, и наговорились, и в себя ещё не полностью после сложного перелёта пришли.

***

Москва, квартира Якубовых

Загит немножко удивился, что сын так поздно пришёл, но обрадовался ему. Правда, тут же насторожился, когда тот намекнул, что хотел бы с ним вдвоём, без его жены, переговорить.

– Ну, пошли покурим, – ответил отец.

***

Москва, квартира Ивлевых

И пары минут не прошло, как Марат ушел, как в дверь кто‑то позвонил, не стесняясь особо долго кнопку нажимать. Я, конечно, звонок очень сильно приглушил – как раз на случай вот таких вот любителей подавить на кнопку. Но всё равно, учитывая, что дети уже приличное время спят, таким их разбудить вполне можно.

Хорошо, хоть Тузик у нас ответственный: когда с детьми дежурит, на звонки не реагирует. А вот когда они не спят, тут же побежал бы гавкая к двери.

Из‑за этой особенности звонка тут же откинул мысль, что это мог Марат вернуться от отца. Он‑то в курсе, как нам правильно звонить. Или просто всё ещё на эмоциональном взводе – и плевать ему уже на все…

Правда, когда мы подбежали к двери и шустро её открыли, на пороге оказался вовсе не Марат, а Оксана. Вот мне и стало сразу понятно, почему Галия последние полчаса дозвониться до неё не могла.

– Ну и что у вас с телефоном творится? – по‑хозяйски заходя внутрь без приглашения, недовольно сказала тёща, даже не подумав со мной поздороваться. – Мы уже испугались, что что‑то не то. Вот и приехали к вам с Антошей…

Посмотрел за её спину в подъезд, никого там не увидел, сразу же спросил:

– А где, собственно, этот Антон?

Я хотел ещё добавить что‑нибудь язвительное по поводу того, что если его там нет, то не надо ли полагать, что тёща моя решила теперь себя как императрица всероссийская называть – на «вы»? Но решил, что у нас и так есть что обсудить из того, что может нервы всем потрепать. Нечего накалять ситуацию.

– Так Антоша, жених мой, меня сюда привёз. – с мечтательным выражением на лице ответила теща. – Одна беда: как сюда приехали, у него в колене что‑то щёлкнуло, он на ноги встать даже не смог с водительского кресла. Сказал, что помассирует, и минут через двадцать – тридцать должно пройти. Не сидеть же мне там с ним в ожиданиях – решила вот к вам подняться, сама переговорить, на свадьбу свою пригласить.

– Мама, а ты уверена, что ты всё знаешь о своём Антоне? – тут же бросилась в бой Галия.

– Ну всё, дочка, я, конечно, не знаю, – на удивление добродушно сказала тёща. – Но что я точно знаю, так это что мне очень повезло. Вот пусть Загит-пожарник локти теперь кусает, глядя, на кого я его обменяла. Сам‑то он никудышный муж совсем, а у меня вон какой мужчина!

Вон оно как тёща о бывшем муже заговорила – даже специально «пожарником» его назвала, не «пожарным», прекрасно зная, как они такого не любят. Ну, после развода дело обычное…

– Ну, это еще как посмотреть, – ехидно улыбаясь, ответила Галия матери. – Я имею в виду, что знаешь ли ты о том, что женишок твой за мной несколько месяцев бегал, клеился, как банный лист, прекрасно зная, что я замужем и у меня двое маленьких детей? Вообразил себя почему‑то неотразимым кавалером… Моей начальнице даже пришлось жаловаться на него ему на работу в эту самую его Торгово‑промышленную палату. Ему там, если он тебе скромно об этом умолчал, за это выговор по партийной линии влепили…

Выслушал эту тираду Галии с восхищением. Внятно, красиво, логично, обоснованно. Нет, жена реально растёт над собой. Какая‑нибудь другая девушка на её месте могла бы просто разразиться серией невнятных воплей с обвинениями в адрес жениха своей мамы.

Всё добродушие с Оксаны тут же слетело. У неё даже левый глаз слегка задёргался – явно она опешила от такого. А потом вдруг картинно вскинула руку и заохала:

– Ох, и что же это деется‑то, люди добрые? Родная дочь такое мне прямо в лоб высказывает! Галия, ежели ты влюбилась в жениха моего, но ничего у тебя не вышло, так могла бы и поскромнее быть в присутствии собственного мужа. Зачем ты вообще моему Антону такая сдалась? Ничего удивительного, что когда он меня встретил, то сразу же влюбился в меня. А ты что, Павел, не хочешь свою жену усовестить? Или ты, небось, и сам гуляешь направо и налево? То‑то я до сих пор не могу забыть ту блондинку, с которой тебя на вокзале как-то встретила. Ты её чемодан тащил ещё тогда. И такие вы счастливые вместе рядом выглядели… Сам, значит, гуляешь, и жену свою тому же обучил! Вот этого я и боялась, что в вашей семье не будет никакой морали и никакой нравственности.

Тёща, наверное, ожидала от меня какой‑то реакции. Может, думала, что лицом там покраснею, орать на неё что‑нибудь начну невнятно. Но я только с удовольствием рассмеялся и захлопал в ладоши, сказав:

– Браво, Оксана! Прямо театр одного актёра. На походы в театр тратиться не надо, так сказать, монолог с приездом на дом.

Оксана аж в лице переменилась от моего благодушного настроя и этих слов… А то я не знаю, как провокатора лучше всего из себя вывести… Только спокойствием и категорическим отказом вестись на провокацию.

– Мама, да что ты такое несёшь?! – возмущённо сказала Галия. – Ты бы лучше на работу забежала к своему женишку, да и попросила бы протокол прочитать того самого партсобрания, на котором он выговор схлопотал за неуместные приставания к замужней женщине. Или думаешь, люди ерунду говорят? И целое партсобрание такой уважаемой организации как Торгово-промышленная палата целиком ошибиться могло? Не было бы моей жалобы к начальнице, не было бы и от неё жалобы в Торгово-промышленную палату.  А с чего бы мне жаловаться, если бы я сама за твоим Андрияновым увивалась? Да и вообще, как тебе только такое в голову могло прийти? Ты на женишка своего смотрела‑то внимательно? Вот скажи, что мне в нём, по сравнению с моим Пашей, могло бы понравиться? То, что он возрастом с моего папу, что ли? И когда нормальным девушкам такое нравилось?

Поскольку всё это на повышенных тонах происходило, тут же, конечно, Тузик загавкал, потому что явно мы детей разбудили.

В принципе, никакого дальнейшего моего участия в этой дискуссии не требовалось. Как я был с самого начала уверен, Оксана с реальностью очень плохо соотносится. У неё всё своё придумано по поводу происходящего вокруг неё: её собственный мир, её собственная вселенная, её собственные законы, к реальности не имеющие никакого отношения.