Айрис подумала, не было ли это ещё одним проявлением того, что дом был «календарным»? Очевидно, что двенадцать – число месяцев в году, а вот двенадцать по восемь раз, то есть девяносто шесть, – что это значило? Ничего вразумительного в голову не приходило. Кроме того, какой же адский труд – стеклить такое окно. Вставить в переплёт девяносто шесть стёкол. А если окон в Клэйхит-Корте было, как сказал Джулиус, триста шестьдесят пять, пусть и не все такие огромные…

Нет, она не могла подсчитать это в уме.

От окна ощутимо тянуло холодом, так что Айрис сразу же закрыла его плотными шторами. Старинные радиаторы, стоявшие в углах возле окна, были едва тёплыми, и Айрис сомневалась, был ли от них хоть какой-то толк. Всё как сказал Дэвид: стеклянный дом с высоченными потолками плохо подходил для того, чтобы жить в нём зимой.

Осмотревшись, Айрис перевесила платья и блузки в привычном ей порядке и выложила из несессера щётку для волос, заколки, лосьон для лица и прочие принадлежности, поставила привезённый с собой маленький будильник на столик возле кровати.

Надев самый тёплый свитер, она устроилась в кресле вместе с обернутым в коричневую бумагу свертком. Внутри были книги, которые она вчера купила у букиниста: «Луна-близнец» Питера Этериджа и «Сильный яд» Дороти Сейерс. Она взяла две, потому что «Луна-близнец» стоила восемь пенсов, а две книги продавались за шиллинг, к тому же Сейерс ей нравилась.

Книга Этериджа была сборником из восемнадцати рассказов, первый из которых так и назывался – «Луна-близнец». В нём рассказывалось о девушке, нелюбимой дочери в бедной семье, которая неясным образом (но при посредстве некоей Амабель) узнаёт о ритуале, когда в первое полнолуние после осеннего равноденствия нужно поймать в ведре воды отражение луны. Айрис было любопытно, какова цель ритуала и кто такая загадочная Амабель, но не смогла дочитать рассказ за один присест. В тексте вроде бы не было ничего необычного: Питер Этеридж на трёх страницах обстоятельно описывал, как девушка выбиралась из кровати, стараясь не разбудить спящую с ней под одним одеялом сестру, одевалась, затем в одних чулках, чтобы не шуметь, выбиралась из дома, уже снаружи надевала башмаки, брала ведро и шла с ним к колодцу вдоль выгона. Всё описываемое было прекрасным и одновременно гнетущим. Айрис почувствовала, что сама вся сжалась, точно это она кралась в полной темноте. Её охватило предчувствие чего-то ужасного – не нападения человека или зверя, а чего-то ещё более кошмарного, о существовании чего ты даже не хочешь знать.

В комнате из-за закрытых штор стоял полумрак, который лампа на ночном столике не могла рассеять, и читать эту историю в темноте и тишине было просто страшно.

Когда где-то рядом хлопнула дверь, Айрис вздрогнула, а потом закрыла книгу.

Она не знала, что ждёт героиню дальше и понравится ли ей рассказ, но уже по первым страницам могла сказать, что у автора был определённый талант – талант вызывать глубинную, инстинктивную тревогу. Этим он напоминал любимого Айрис Джозефа Конрада, но страх был иным – более мистическим, почти сверхъестественным. Странно, что Этеридж не стал популярен. Айрис всегда думала, что у подобных жутковатых историй было множество поклонников.

Айрис не изучала книгу подробно, но сейчас решила посмотреть, какой был тираж, и заглянула на последнюю страницу. Две тысячи экземпляров. Но взгляд зацепился за другое: литературным редактором был Эрик Ментон-Уайт. Он же редактировал романы Клементины Вентворт, и благодаря ему Айрис получила работу в Эбберли.

Ментон-Уайт работал в другом колледже и, хотя он и хвалил Айрис на общеуниверситетских семинарах, они были не настолько хорошо знакомы, чтобы она могла позвонить ему, как могла бы позвонить кому-то из донов своего колледжа. Но недавние события в Эбберли их по-своему сблизили, и Айрис решила, что обязательно позвонит Ментону-Уайту и расспросит про Питера Этериджа и его книги.

Пятница, 11 декабря 1964 года, 04:01

– Погодите с книгой, мисс Бирн, – устало произнёс инспектор. – Я обязательно выслушаю все ваши соображения насчёт неё, но сначала надо разобраться с более важными делами. Понять, что здесь происходило в момент убийства, кто где был.

– То есть вы уверены, что это убийство? – спросила Айрис. – И не рассматриваете версии несчастного случая, самоубийства…

– По предварительным показаниям складывается такая картина, – нехотя, но всё же ответил инспектор. – Однако это дело моё и суда, а от вас я хочу получить чёткие и понятные ответы на вопросы. Итак, вы можете назвать точное время происшествия?

– Не могу. Там, кажется, не было часов, а если бы и были, я бы вряд ли вспомнила, что нужно на них посмотреть. Но миссис Хардвик позвонила в полицию минуты через две, может быть, даже меньше. Я думаю, время звонка должно где-то записываться. В полиции ведь есть журналы…

Инспектор нарисовал в блокноте непонятную закорючку и продолжил:

– Расскажите, пожалуйста, как вы там оказались.

– Где?

– В холле. Вы должны были быть в постели, как все остальные. Почему вы в такое время оказались у входной двери в обществе горничной?

– Я не могла уснуть и пошла на кухню попросить стакан молока.

– Вас кто-то видел?

– Разумеется, миссис Миллс, это кухарка. Ещё были две женщины, которых пригласили на один вечер помочь с обедом и ужином, потому что приехало много гостей. И конечно, миссис Хардвик.

– Вы встретили её на кухне, правильно?

– Нет, в коридоре. Она уже переоделась и собиралась идти домой. Она из Клэйхита и не остаётся здесь ночевать.

– Тогда почему вы вдвоём оказались у главного входа, а не у двери для прислуги, к примеру?

Это было сказано таким въедливым, недобрым тоном, что Айрис захотелось спросить: «В чём вы меня подозреваете?», – но она сдержалась и почти честно ответила, что миссис Хардвик проводила её, чтобы ей не пришлось идти одной в темноте через половину дома.

– Понимаете, в некоторых комнатах, а может, и во всех, выключатель с одной стороны. – Айрис осмотрелась: – Вот как в этой гостиной. Она проходная: если я войду в эту дверь и включу свет, чтобы через неё пройти в следующую комнату, то выключить его я уже не смогу. Из-за этого приходится ходить в темноте.

– И миссис Хардвик вместо того, чтобы пойти домой, была настолько любезна, что взялась вас проводить?

– Да, именно так. Она очень добрая женщина, – солгала Айрис.

Не могла же она сказать, что знает тайну миссис Хардвик, а та очень боится разоблачения и поэтому исключительно любезна с ней. Тайна давала власть над Хардвик, но Айрис не собиралась ею пользоваться – это было неприятно и низко, – однако сама Хардвик вела себя так, будто зависела от Айрис и вынуждена была ей угождать. Именно из-за этого они обе и оказались вблизи места преступления.

– Долго вы пробыли на кухне? – спросил инспектор, видимо, удовлетворённый ответом про доброту миссис Хардвик.

– Примерно столько, сколько нужно, чтобы налить стакан молока. Не греть, просто налить. Одна минута?

– Хорошо, а сколько нужно, чтобы дойти от вашей комнаты на втором этаже до кухни?

– Не знаю. Кухня довольно далеко. Нужно дойти до следующего холла с лестницей, потом ещё до следующего, и только там будет дверь в пристройку, где кухня. Я могу пройти этим путём ещё раз, если нужно.

– Хотя бы примерно.

– Может быть, три минуты…

– Так, получается, вы вышли из своей комнаты где-то за шесть минут до… Будем говорить прямо, до убийства.

– Примерно так. Но мне кажется, что чуть больше, – добавила Айрис, вспомнив, что пара минут ушла на разговор с Хардвик.

– И вы ничего не слышали? Никого не встретили?

– Нет, я ничего не слышала, – уверенно сказала Айрис. Она уже много раз за последние несколько часов думала об этом.

Она разминулась с убийцей буквально на несколько минут. Если бы она вышла из комнаты чуть позже, то могла бы услышать голоса, увидеть кого-то на лестнице или заметить, что открыта дверь одной из спален.

Она могла бы даже стать свидетелем убийства.

– А если взять не эти шесть-семь минут, а, допустим, час или два. Вы слышали что-то необычное? Может быть, кто-то выходил из комнат.

– Сначала да. Все ходили и выходили, разговаривали, а после десяти всё затихло. Но… – Айрис засомневалась, стоило ли об этом говорить. Из-за её слов невинный человек мог стать главным подозреваемым. Даже если ей этот человек не нравился, она не хотела его подставлять. – Не уверена, что это важно, но я должна на всякий случай сказать. Всё равно вы про это узнаете. Про угрозы… Я не думаю, что это что-то значит, понимаете, люди иногда говорят кому-то «я тебя убью», но это просто выражение, преувеличение. Моя соседка в колледже говорила это постоянно. «Посадишь пятно на мой свитер, я тебя убью», «если Джек опоздает, я его убью»…

– Я понял, что вы имеете в виду, – снисходительно кивнул инспектор, став ещё больше похожим на школьного учителя. – Как я понимаю, кто-то озвучил такого рода угрозу вчера вечером?

– Да, – ответила Айрис. – Но я не уверена…

– Мисс Бирн, – инспектор не дал ей договорить, – даже если вы считаете, что это не было сказано всерьёз, мне всё равно важно это знать. Итак, что произошло? Какая-то ссора?

– Ссора была чуть раньше, а потом… через несколько часов… – Айрис нервничала, понимая, какие последствия могут иметь её слова, особенно если будут поняты неправильно.

– Давайте по порядку, – вздохнул инспектор. – Из-за чего была ссора?

– Из-за кого. Из-за леди Изабель.

Глава 3
Леди Изабель

За обедом – хорошим, сытным, но не настолько вкусным, как в Эбберли, – обсуждали погоду, Клэйхит-Корт и его окрестности. Вряд ли лорду и леди Шелторп было интересно рассказывать про свой дом, но зато это была тема, которая никого не могла задеть и которую все могли поддержать. Джулиус спросил Дэвида о приближающемся суде, но его мать одним взглядом пресекла этот разговор. В этом доме за столом преступления не обсуждались.

Потом беседа опять перешла к библиотеке и к «Ворону вещей», и Дэвид предположил, что проблема с книгой может разрешиться гораздо проще – тот самый друг лорда Шелторпа мог вообще не явиться на объявление завещания.

– Вот уж на это мы точно не можем рассчитывать, – усмехнулся Джулиус Шелторп. – Что он вдруг возьмёт и в кои-то веки не явится!

Было видно, что шутка, которую поняла только его мать, ему понравилась.

Леди Шелторп сдержанно улыбнулась и перевела взгляд на Хардвик и лакея, которые прислуживали за столом, а сейчас, пока перемены блюд не было, неподвижно стояли у заполненного белоснежным фарфором буфета.

– Хардвик, Селлерс, оставьте нас на минуту, пожалуйста, – распорядилась леди Шелторп.

Когда прислуга вышла, леди Шелторп сложила ладони перед грудью, соединив кончики пальцев, точно для молитвы, и на пару мгновений замерла. Все остальные тоже замерли, ожидая, что же она скажет.

– Мисс Бирн, Дэвид, дело в том, что… – её губы чуть скривились. – Нужно кое о чём вас предупредить во избежание недоразумений и неловких ситуаций. По завещанию моего мужа книга должна быть передана сэру Фрэнсису Лайлу. Сэр Фрэнсис – наш сосед. Не в буквальном смысле, он тоже живёт в Клэйхите, но его дом находится по другую сторону реки. Он был близким другом моего мужа, они росли вместе. Здесь не так много семей нашего круга, и Фрэнсис оказался единственным мальчиком, с которым Родерик мог играть. Он часто гостил в этом доме, он поступил в тот же колледж в Кембридже, что и Родерик. Также сэр Фрэнсис всегда был дружен с леди Изабель, младшей сестрой моего мужа. Правильнее сказать, он с ранней юности испытывал к ней чувства. – Леди Шелторп вздохнула, словно собираясь с силами для того, чтобы продолжить: – Они даже были помолвлены, но помолвка расстроилась. Сейчас леди Изабель живёт здесь, и сэр Фрэнсис часто её навещает.

– Очень часто, – добавил Джулиус Шелторп с многозначительной ухмылкой. – Дня не проходит…