Алекс Мара: После развода. Никак не любовь

– Валя, не будь эгоисткой. Давай скажем всем, что разводимся по взаимному согласию и останемся друзьями. Если узнают, что я завёл интрижку на стороне, это повредит моей карьере…

Мы с мужем были идеальной парой… пока не поженились.

А потом я не смогла забеременеть, расстроилась, располнела и разочаровалась.

Муж утешился молодой ассистенткой и ушёл от меня.

Увы, это был не последний удар судьбы.

-–

1

– Валя, не будь эгоисткой. Мы должны появиться на людях и показать, что разводимся по взаимному согласию и остаёмся друзьями.

– Ты и так уже всем об этом рассказал.

– Нужно твоё подтверждение, иначе слухи повредят моей карьере. Зрители утренних телепрограмм – самая консервативная аудитория. Если они убедятся, что я завёл интрижку на стороне, то станут бойкотировать программу. Нужно показать, что мы с тобой и так были в процессе развода, и ты рада тому, что я счастлив…

– Это неправда. Мы не были в разводе. Ты мне изменил. Завёл интрижку на рабочем месте, – говорю безэмоциональным голосом. Это пустые возражения с моей стороны. Муж ни за что не признает себя виновным.

– Наш брак изжил себя, а это то же самое, что развод. – Отмахивается. Совершенно не сожалеет о романе на стороне и не считает его изменой. – Месть тебе не к лицу, Валя. Не разрушай мою карьеру. Ты знаешь, сколько молодых дикторов метят на моё место?!

– Одна из этих молодых уже попала прямёхонько на твой… твоё место.

– Прекрати! Галочка моя муза, мы созданы друг для друга. И она счастлива быть со мной, в отличие от тебя. Ты вечно ноешь, жалуешься, ко всему придираешься…

Вообще-то я «придралась» только к тому, что во время прямого эфира язык моего мужа оказался глубоко во рту его ассистентки. Но что уж теперь спорить… Как оказалось, в нашем браке спасать нечего. Остались только шелуха и мои жалобы.

По словам мужа, наш брак изжил себя.

Оказывается, для того, чтобы оттарабанить новости с телесуфлёра, Диме необходима муза. Ему повезло, он её нашёл. Вечно весёлую Галочку.

Иногда нужно развестись не с самим человеком, а с твоей иллюзией о нём. Однажды я считала Диму надёжным, любящим и заботливым мужчиной, с которым проживу в согласии всю жизнь.

Думаю об этом, глядя на идеальный профиль мужа, склонившегося над соглашением о разделе имущества. Спорить нам особо не о чем, однако Дима захотел всё оформить официально. Я не против, уже всё подписала. Беру свою часть деньгами. Хлама мне не нужно, а воспоминаний и подавно. Лучше не помнить, как мы прославились в городе, когда мой муж, диктор телевидения, засветился перед камерой в обнимку с любовницей, его ассистенткой.

Так больно об этом думать, что не высказать словами. Свежая, сырая, кровящая боль, словно из меня с мясом вырвали что-то жизненно-важное.

А ведь мы с мужем были идеальной парой… пока не поженились. А потом я не смогла забеременеть, и потекли долгие месяцы печали, очередных попыток завести малыша, разочарований и слёз. Очень быстро стало очевидно, что клятва быть вместе в горести и в радости имела для мужа смысл только наполовину. В радости мы сияли и были счастливы, а после первой же горести мыльный пузырь нашего брака лопнул. Как, впрочем, и мои иллюзии в отношении характера моего мужа.

Мы разводимся культурно: муж забирает квартиру, а я – деньги и чувство собственного достоинства. Всё честно и без скандалов, но как же безумно тяжело! Муж списал меня в утиль как женщину и как человека. Я не вдохновляю его, не могу родить и уже ничем не радую. Превратилась в унылую, бесполезную брюзгу в тридцать пять лет.

– Нет, Дима, я не собираюсь играть на публику, обниматься с тобой и жать руку твоей любовнице. Сам заварил кашу, сам и разбирайся с последствиями.

Подписав соглашение, бывший муж поднимается. Смотрит на меня с брезгливым презрением.

– Ты столько крови мне попортила за годы брака, что могла бы наконец принести хоть какую-то пользу и уйти красиво. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Каждое слово ударяет в грудь, подталкивая к утёсу отчаяния, с которого слишком легко сорваться.

Говорят, развод как генеральная уборка: тяжело, пыльно, но зато потом дышится легче. Задыхаясь от боли от отчаяния, смотрю на ещё недавно любимого мужчину, которого, как оказалось, совсем не знала, и молюсь о том дне, когда наступит просветление. Когда я смогу дышать свободно.

Не успеваю ответить на оскорбление, как раздаётся звонок.

Это мама. У неё вчера побаливало сердце, поэтому надо ответить.

Даю знак Диме, чтобы подождал.

– Мамуль, ты в порядке? Я с Димой сейчас, мы подписываем…

Из телефона доносятся рыдания.

– Мам… Мама, ты меня пугаешь… Что случилось?!

Захлёбываясь рыданиями, мама с трудом выговаривает два слова: «Твоя сестра».

– Лена? Что с ней? Мама, говори скорее…

– Она… умерла… в родах…

Лена?! Моя сестра? Малышка нашей семьи, поздний подарок родителям…

Дима раздражённо всплескивает руками.

– Вот, пожалуйста, очередной пример. С тобой не жизнь, а чёртова драма. Не собираюсь больше этого терпеть!

Выходит из комнаты, с треском захлопывая дверь.

Кажется, с этим звуком моя жизнь взрывается и разлетается вокруг мелкими щепками. Но не из-за развода, а…

– Мама, что ты такое говоришь! У Лены даже парня не было, какие могут быть роды?! Ей нравился начальник, но они вроде как не сошлись… О ком ты говоришь? Я разговаривала с Леной пару недель назад, и она была как обычно… Рассказывала про работу, какую-то выставку…

Мама продолжает рыдать, то и дело повторяя имя моей сестры, и тогда до меня доходит, что это не ошибка и не сумасшедший розыгрыш.

– Господи… Лена беременна?! Была? Как давно вы её видели в последний раз… Как такое могло случиться?! Женщины всё время рожают… Мама… Мама! – давлюсь хриплым криком.

Вскакиваю и тут же падаю обратно на стул. Не могу удержаться на ногах. Ничего не вижу, ослеплённая наплывом отчаяния.

Умерла в родах?!

Давлюсь горем, но не могу плакать. В голове роятся сотни вопросов, но и говорить тоже не могу. Меня парализовало скорбью. Не чувствую рук, телефон выскальзывает из онемевших пальцев.

Только слышу.

– У неё доченька… Приезжай скорее…

2

Открываешь дверь шумного бара и выходишь на ночную улицу в абсолютную тишину.

Вот, как это ощущается.

Страшная потеря, горе, ужас, новорожденный ребенок на моих руках, похороны моей сестры, больные родители, у отца сердечный приступ…

И я одна одинёшенька в эпицентре событий, измождённая и убитая горем, дирижирую всем, что происходит.

А потом – стоп.

Последние недели оглушили, а теперь я осталась в тишине. И в темноте. Только детский монитор подмигивает зелёным цветом надежды. Время от времени раздаётся сопение моей малышки.

Моей. Дочери.

Ещё не все бумаги оформлены, и пока что это только опека, но… малышка теперь моя.

Буся.

Я называю её так, потому что, хотя сама она светленькая с милым блондинистым чубчиком, её глаза тёмные, почти чёрные, как бусины.

Она моё сердце. Самое страшное горе и огромнейшая любовь в одном явлении.

Дочь моей погибшей сестры.

Лене было двадцать три года. Она была скромной и тихой, легко смущалась, в компании обычно сидела в сторонке. Да и вообще избегала шумных сборищ. При общении с мужчинами стеснялась так сильно, что почти теряла дар речи. Однако отшучивалась, что её это не беспокоит, потому что она хочет сначала устроиться в жизни, а уже потом создавать семью. Закончила колледж, нашла отличную работу в бухгалтерии строительной компании в том же городе, где училась. На работе сложились хорошие отношения с коллегами. Лена рассказывала мне, что большой босс их филиала – красавчик, в которого все влюблены, включая и её саму. Лена считала его недостижимым, однако втайне мечтала…

А дальше белое пятно. В типографии закончились чернила, и текст не напечатался, но в конце книги – смерть моей сестры.

Которую ночь лежу без сна, потом днём сплю урывками вместе с малышкой. Ничего не могу поделать. Как только темнеет, в мыслях крутятся факты, которые я успела собрать за последние недели от знакомых Лены и её коллег. Эти обрывки сведений гудят, как пчёлы, назойливо требуют внимания, будто пытаются что-то мне сказать.

Не то, чтобы я подозревала злой умысел. Нет, ничего такого. События трагичные, но случившемуся есть объяснение.

Лена была в клубе с коллегами. Они праздновали чьё-то повышение по службе. Она ушла рано. В темноте боковой улочки споткнулась об отвалившийся кусок водосточной трубы и упала. Звала на помощь, пыталась вызвать скорую. Врачи полагают, что отслойка плаценты возникла из-за травмы при падении, и потом Лене трудно было сориентироваться из-за сильной боли, кровотечения и паники. Её нашли, скорая прибыла очень быстро. Ребёнка удалось спасти, а Лену – нет.

Как представлю её последние минуты, меня словно молнией прошибает с головы до пят. Бросает в холод и жар одновременно. Прижимаю малышку к груди и впитываю её тепло, часть души Лены, и тогда снова могу дышать.

Однако спать мне мешает другое. Предыстория.

Кто отец ребёнка?

Почему он не появился до сих пор?

Почему Лена ничего нам не сказала о беременности?

Мы с мужем, теперь уже бывшим, жили на Дальнем Востоке, где ему предложили желанную работу диктором на телеканале. Очень далеко от Лены и от родителей тоже, однако мы регулярно общались видеозвонками.

Я не заметила, что Лена беременна, а она не сказала.

Близких подруг в городе у неё не было, только коллеги. Они сказали, что беременность была случайностью, и Лена не имела связей с отцом. Школьные подруги остались в месте, где мы родились и выросли и где до сих пор живут родители. Для них беременность Лены тоже оказалась сюрпризом.

По словам коллег Лена иногда ходила на свидания, однако единственный мужчина, который её по-настоящему интересовал, – это их большой начальник.

3

Большой… кое-что другое, а не только начальник.

Большой кусок самодовольного начальственного…

Смотрю на смазливое, наглое лицо бывшего начальника Лены на телевизионном экране, и в мыслях кружат самые нелестные эпитеты. Неискренний. Пресыщенный. Избалованный женским вниманием. Привыкший к привилегиям. Не знающий отказов.

Что Лена в нём увидела такое привлекательное?

За что так сильно им восхищалась?

Молодой мужик с не по возрасту раздутым эго, самодовольство так и сочится с экрана.

Он мне неприятен и подозрителен.

Клим Архипов.

Директор филиала строительной компании ГрандосСтрой.

У него слишком белозубая улыбка, а ещё, возможно, он заделал ребёнка моей сестре и бросил её.

Не пришёл на похороны.

Не поинтересовался ребёнком.

Встречаются и такие мужчины.

На поверхности вроде придраться не к чему. Строительная компания прислала корзину цветов и открытку с соболезнованиями, подписанную работниками бухгалтерии. Две девушки из отдела пришли на похороны.

Более того, компания выплатила разовую материальную помощь родителям на имя Буси.

Правильно, человечно… и безлично.

Филиал компании огромный, в нём сотни работников. Клим Архипов слишком занят, чтобы лично переживать о смерти моей сестры, которая была в него влюблена. Тихой, незаметной девушки, на десятки ступеней ниже его по корпоративной лестнице.

Возможно, я к нему несправедлива, но…

Сейчас мне так больно, что я позволяю себе эту слабость.

«Мы завершаем не просто очередной проект, а дело всей нашей жизни. Ради людей, ради нашего общего будущего…» – раздаётся голос Клима с экрана телевизора. Вокруг толпа радостных безымянных лиц, внимающих каждому его слову.