Упоминание обвешанной с головы до ног ювелиркой бабищи с отвратительным ментальным фоном вернуло меня в текущее пространство-время.

«Янн, соберись! Что это с тобой?! Ведёшь себя как подросток в пубертатном периоде».

В какой-то мере так оно и было, если учесть, что я даже приблизительно не мог припомнить год, когда у меня был секс. С Эсми разладилось всё настолько давно, что проще сказать, когда он у нас ещё был, а был он первые несколько лет, пока я наивно верил, что нужен ей сам, а не мой бумажник. А райские дома тоже давненько не посещал.

Вот и получилось… что реагирую на обнажённые стопы и язык. Какой кошмар, совершенно точно после Террасоры надо будет зарулить на Тур-Рин, чтобы сбросить напряжение.

– Зови меня Янном, – попросил я, пытаясь сосредоточиться на происходящем.

– Й-ан? – Она мельком подняла пронзительный серо-голубой взгляд и снова опустила в пол.

– Янн, – поправил я. Не знаю почему, но мне вдруг в резонаторы стукнуло: хочу, чтобы эта девушка звала меня по имени.

– Санджар Янн, – послушно повторила она.

– Просто Янн.

– Я не могу так к вам обращаться… – В воздухе послышался лёгкий испуг, и я поспешно перебил террасорку:

– Пока мы наедине, ты же можешь меня называть по имени? На людях называй так, как у вас принято, не претендую.

Ровные зубы прикусили розовую губу, а я мысленно отметил, что либо у Шейны великолепная генетика, либо террасорки всё-таки отличаются от людей, потому что, как я понял, стоматологией на этой планете ещё даже не пахнет.

Немного поразмыслив, девушка кивнула.

– Да, хорошо. Конечно, я буду называть вас так, как вам больше нравится.

С «вы» осталось поработать, перейти на «ты» – и будет совсем прекрасно, но, как говорится, не все звёзды сразу…

– Шейна?

– М?

– А почему ты на меня не смотришь?

Только сейчас я осознал, что всякий раз, когда она поднимала на меня взгляд, то останавливалась – самое высокое – на подбородке. Я присел на корточки, как перед ребёнком, и уточнил:

– Ты меня боишься?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, что вы, Янн. Как можно бояться мужчину? Мужчина – это отражение Владыки на земле и песке. Это, скорее, вы должны бояться такой, как я.

– Чего-о-о?! – Наверное, я слишком сильно выразил своё удивление, так как девушка, осмелившаяся было поднять взгляд до моего носа, вновь наклонила голову вперёд.

– Простите, глупость сказала, Янн.

Ох, и как это ей только удается?

Я сижу перед ней на корточках, она старательно отворачивается, а чувствую идиотом из нас двоих себя я! И каким идиотом… Такая красивая девушка передо мной, такие вкусные бета-колебания, что я аж слегка ошалел.

Так как Шейна сосредоточенно смотрела куда угодно, но только не на меня, я не выдержал: коснулся костяшкой указательного пальца полоски кожаной маски на подбородке и приподнял.

Ох…

Это были самые потрясающие глаза, которые я когда-либо видел на свете. У цваргинь таких не бывает: огромные, светлые и голубые, как озёра в девственно чистых лесах. Я смотрел и утопал. Кажется, я разучился плавать.

От Шейны пришли эмоции… Их было сложно описать, так как мы – цварги – улавливаем рогами-резонаторами длину бета-волн волн, которую генерирует чужой мозг, а не точное чувство, и воспринимаем их как запах, вкус или, что реже, музыку. Но эта волна мне понравилась. Она была непривычной и осела на языке освежающей кислинкой.

Интересно, я могу попросить её снять эту убогую сбрую?

Шейна тем временем подалась чуть назад и, не отводя взгляда, потянулась к крохотным пуговкам на горловине платья. Я как зачарованный смотрел, как тонкие пальцы расстёгивают одну костяную пуговку за другой. Вначале показалась грациозная лебединая шея, затем изящная косточка ключицы, мягкое полушарие аккуратной груди нежно-персикового оттенка…

Я отшатнулся и поспешно вскочил на ноги, потому что понятия не имел, как на это реагировать. Осознание, что собирается сделать Шейна и что я успел наступить на все грабли, на какие только возможно, нахлынуло стремительной лавиной.

Метеоритные дожди на мои резонаторы! Шва-а-арх, да что же мне так не везёт-то!

– Янн, как вы хотите? На этом ложе? Простите, я не знаю и не умею…

– Ты что делаешь?!

– Раздеваюсь. В «Саге Первых Дней» сказано, что женщина в таких случаях должна раздеться. Я не знаю, как любят цварги…

[1] Шварх – авторское ругательство на территории Федерации Объединенных Миров. Подробнее, кто такие швархи и почему ими ругаются, рассказано в дилогии «Академия Космического Флота: Дежурные» и «Академия Космического Флота: Спасатели».

Глава 8. Ужин

Шейна

«Женщина не должна сопротивляться, показывать, что ей противно или неприятно. Удел женщины – подчиняться. Мужчина укажет путь».

Силис как-то говорила, что обычно ей достаточно расстегнуть платье, а дальше эмир всегда всё делает сам. Я наивно думала, что этого достаточно, и пришла в замешательство, когда цварг вскочил на ноги и со стоном схватился за витые рога.

Определённо, я не нравилась мужчине, и, честно говоря, это расстроило. В первые секунды, когда он усадил меня на постель, я разволновалась, но, поразмыслив, решила, что так будет лучше всего. Если этот мужчина овладеет мной и я подойду ему такая, какая есть, я, грешным делом, надеялась, что от меня не потребуют надевать рукавицы. Он одной рукой поднял гружёную телегу, а значит, не слабее наших паладинов. Да и женой наверняка возьмёт, не подлец же какой-то. Никогда не видела, чтобы мужчины мыли пол. А этот помыл…

– Санджар… – позвала я и прикусила губу. Ой, так разнервничалась, что опять не так обратилась. – Янн, простите… Я вам не нравлюсь?

Цварг перестал метаться по комнате и сыпать словами на незнакомом языке. Он резко остановился и произнёс с лёгким акцентом:

– Шейна, нельзя же так! Я понимаю, сам всё допустил, поднял тебя на руки, чтобы перенести, вот ты и решила… Идиот! Мог бы сразу сообразить! А ты, похоже, вообще должна была набрать корыто до того, как я вернусь с ужина. Так? Тебе хотя бы в помещении с мужчиной разрешено находиться наедине?

– Всё так. В помещении разрешено, если я его не оскорбляю, а он – воспитанный гость и не трогает.

– Да уж, а мама всегда гордилась моим воспитанием… Сейчас она бы смеялась до слёз.

– Простите, я… не понимаю. Я вам не нравлюсь?

Он издал какой-то странный горловой звук и демонстративно повернулся ко мне спиной, ловко спрятав руки в дырках штанов и уставившись в окно. Зачем-то даже разок приподнялся на цыпочки и тут же опустился на пятки, при этом его хвост прочертил глубокую борозду на напольной плитке, а сам цварг этого даже не заметил. Я совсем перестала осознавать, что происходит.

– Шейна, ну что за глупости ты говоришь? Как ты можешь не нравиться? Разумеется, ты мне нравишься!

– Тогда же в чём дело, Янн?

– Да хотя бы в том, что я женат!

– И что?

***

Янн Робер

Покажите мне пальцем того гуманоида, кто утверждал, что фраза «я женат» останавливает женщин.

Я стал раскачиваться на носках, переходя на пятки, тщетно пытаясь хоть как-то успокоиться, и засунул руки в карманы брюк, чтобы скрыть свой позор. Честно говоря, даже представить не мог, что от вида едва приоткрытой груди юной террасорки меня так накроет. Одна мысль, что эта нежная красавица с золотистыми косами согласна на секс, заставила часть мозгов стремительно утечь ниже пояса.

Эта девочка так настойчиво требовала того, о чём не имела понятия, и подкрепляла всё весьма ароматными эмоциями, что, во-первых, я пожалел, что выкинул те вонючие палочки, которые стояли в спальне, а во-вторых, отметил: ещё чуть-чуть, и буду согласен не только на любую ночную бабочку с Тур-Рина, но даже на Эсмеральду, будь она неладна!

Так, надо взять себя в руки.

– Шейна, ну ты же ведь не хочешь!

– Почему вы так думаете?

«Хотя бы потому, что чувствую твои эмоции, девочка. Они, конечно, вкусные и приятные, но до возбуждения там как пешком до спутника…»

– Хорошо, если ты так хочешь чего-то, ты же можешь описать, чего именно хочешь? – Я развернулся и внимательно посмотрел на террасорку, стараясь не опускать взгляд ниже дивной шеи.

У Шейны очаровательно покраснели щёки и ушки. Она вновь закусила губу – убейте меня, это запрещённый приём! – и произнесла:

– Я, к сожалению, не знаю, как это происходит. Вы же цварг… то есть мужчина… То есть я не хочу вас обидеть, но, видимо, у вас это как-то по-другому. Мои знакомые, которые вышли замуж, говорили, что мужчина всегда всё показывает и это бывает не очень ужасно, а со временем может быть даже вполне терпимо. – Она напряглась, что-то припоминая, и явно кого-то процитировала: – Владыка создал Женщину, чтобы она служила ему усладой, остужала кровь и порывы.

«Не очень ужасно» и «терпимо»… Даже когда Эсми хотела меня унизить, до таких эпитетов не додумывалась.

– Ох, Шейна… Ты умеешь остужать кровь.

Я вынул руки из карманов и шагнул к девушке, а она вскинула на меня разочарованный взгляд:

– Я сделала что-то не так?

– Всё так, не бери в голову. Давай я помогу тебе застегнуться, ты же сможешь добежать до своей комнаты в мокром?

– Угу.

Я потянулся к крохотным пуговкам, но почувствовал волну грусти, практически слёз, так и замер.

Так-так-так, что-то не так, и я снова не понимаю что!

– Погоди, если мы тебя сейчас застегнём, ты встанешь и выйдешь из моей комнаты, тебя это никак не скомпрометирует?

По моим меркам всё было вполне прилично. Да, подол одеяния мокрый, где-то до колен, а ещё рукава, но не вся же одежда целиком. Шейна сидела так, что под разрезом необычного платья я рассмотрел ещё и парусные штаны на резинке у тонких щиколоток.

Однако террасорка печально покачала головой, от чего жемчужинки мелодично столкнулись в её волосах.

– Рукава намокли. Неприлично. Когда я выйду из вашей комнаты на закате, все поймут, что вы меня трогали… Позор. Женщина не должна касаться мужчины до свадьбы.

– Ясно. Тогда раздевайся.

Огромные серо-голубые глаза блеснули в лучах заходящего солнца.

– То есть вы всё-таки меня возьмёте? Я согласна быть и второй женой, и даже третьей, и… любой, в общем. Я буду как мышка, обещаю, я вашей любимой жене не помешаю!

Я тяжело вздохнул.

– Нет, Шейна, я не собираюсь с тобой делать то, о чём ты думаешь. Платье, или что это…

– Туника.

– Тунику надо снять, чтобы высушить, не будешь же ты сидеть в мокром, верно? А касательно меня – на Цварге можно взять в жёны только одну женщину. Прости, ничем не могу тебе помочь.

О том, что Эсмеральда и «любимая жена» совместимы так же, как северный и южный полюс планеты, я умолчал. Не надо ей знать особенностей моего брака, крепче спать будет. Какие её годы! Познакомится здесь с хорошим парнем, поженятся, будет счастливо жить в привычной среде и по устоявшимся правилам. Очевидно же, что наши Миры абсолютно разные.

Плечи Шейны слегка опустились. Она кивнула и с тихим «да, конечно, вы правы» принялась расстёгивать тунику. Я отошёл, чтобы не смущать террасорку. Когда слух уловил характерный шелест ткани, я повернулся и, не глядя на Шейну, стянул с кровати одеяло, а затем укутал им девушку так, чтобы только нос торчал.

– Пойду повешу тунику на стул в кабинете. Так быстрее высохнет.

Снова кивок.

Я подхватил невесомую ткань, слегка отжал подол и аккуратно развесил на резной спинке единственного на все апартаменты стула. Я хотел переставить его к окну, но в этот момент в дверь громко постучались:

– Ми-и-илорд Робер!

Шварх! Засов сделаю завтра же!

– Подождите, я моюсь!

Одним прыжком я вновь оказался в главной комнате, вновь подхватил побледневшую и закаменевшую от испуга Шейну на руки и за секунды перенёс в кабинет.

– Ты сидишь здесь и не показываешься! Поняла?