Да что они все, окончательно с ума посходили, такое петь?! Откуда же их столько, инфантильных дурачков, не понимающих, что такое жизнь? Не желающих понимать! Он с досадой стукнула кулаком по стене, зашипела от боли и ушла в свою комнату – с Виктором они давно не спали вместе, оба не имели такого желания. Благо квартира была большая, четырехкомнатная. Муж лет шесть назад переселился в самую маленькую комнатку и все свободное время проводил за компьютером, спал на жесткой, узкой кушетке, да и спал, насколько знала Татьяна, на удивление мало. Много времени проводил на балконе, когда было ясно, смотрел на звезды и что-то неслышно шептал себе под нос. Не раз женщина замечала у него на глазах слезы после покидания балкона. Это ее тоже раздражало. Не хотелось вспоминать о собственных глупых фантазиях, а они поневоле приходили на память. И Татьяне было тошно. До невозможности тошно. Проклятая Талиэль никак не желала умирать и постоянно высовывалась, мешая жить в свое удовольствие.

Поняв, что вскоре снова сорвется, Татьяна решила навестить подруг и распить с ними бутылочку хорошего вина, недавно купила настоящий португальский порто. Пожалуется на мужа, послушает, какие все мужики козлы, и успокоится. Она быстро собралась и покинула квартиру, созвонившись предварительно с Лидой и Олесей, с которыми дружила со школы, прервав дружбу только во время увлечения ролевыми играми.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Вирт облегченно вздохнул. Дочери тоже дома не было, и слава Богу. Впрочем, а его ли это дочь? Если честно, он давно в этом сомневался – слишком непохожа, ничего от него в ней нет. Пустышка, воинствующая пустышка, мало что из себя представляющая. А главное, не желающая хоть что-нибудь делать, но при этом уверенная, что она номер первый в мире и все вокруг ей обязаны. Если честно, он давно собирался уходить из семьи – ибо семьи, как таковой, уже много лет не было. Просто чужие люди, живущие рядом, с которыми даже поделиться наболевшим невозможно. Не поймут и только посмеются.

Мало того, Вирту с каждым днем все меньше хотелось жить. Он не видел смысла в своем дальнейшем существовании, все равно никакой надежды ни на что нет. Мир вокруг останется таким же страшным и чуждым, а люди такими же серыми, пустыми тенями. Этим вечером, возвращаясь с работы, он сдуру решил посмотреть на ауры встречных, а ауры видеть Путник, как звали его в ролевой среде, умел с детства, только никому об этом не рассказывал, понимал, что это вызовет только насмешки. А то и психиатрам сдадут. Почти все идущие навстречу люди выглядели серыми, пустыми тенями, ни одной яркой души Вирт так и не встретил. У кое-кого случались проблески или разноцветные искорки, но ярко светящихся не было никого.

Перед глазами в который раз за последние месяцы встал овраг, случайно найденный во время последней игры почти тридцать лет назад. Его туда потянуло так, что в глазах потемнело, словно там находилось нечто родное и близкое. Но Талиэль, тогда еще не Татьяна, вцепилась в Вирта, как клещ, и не пустила, крича, что туда нельзя, ни в коем случае нельзя ходить, там что-то страшное. Влюбленный парень не стал спорить с невестой, а затем жизнь завертела, закружила, и мимолетное желание забылось. Вот только теперь оно снова вышло наружу и сильно обострилось. Что-то в том непонятном овраге было, что-то ждало его, именно его, никого другого, это бывший ролевик ощущал четко. Как жаль, что он там так и не побывал…

Жаль? А почему бы и нет? Вирт легко встал, отряхнулся, как пес, выбравшийся из воды, стряхивая с себя пустую, бессмысленную жизнь, и расхохотался. Поставил на всю громкость колонок песню, которая уже довольно давно не давала ему покоя. Повторил за певцом: «Он тридцать лет и три года прожил дураком» и снова рассмеялся, ощущая себя молодым. Затем решительно направился к кладовке и принялся разбирать ее. Найти свой старый любимый рюкзак удалось в самой глубине, как и все остальное для походов – давно он никуда не выбирался, закис в городе. А собрав рюкзак, бывший ролевик небрежно побросал вещи обратно в кладовку, взял две тысячи из своей небольшой заначки, оставив остальные деньги на столе для жены, пусть подавится, и покинул квартиру. Зная, что никогда больше сюда не вернется.

Вызванное такси довезло Вирта до вокзала, и он успел сесть на поезд, собираясь выйти на крохотной станции, откуда уйдет в лес. Как раз рассветет. От нее до нужного оврага около тридцати километров, до вечера доберется. А там будь что будет. Пусть даже смерть – только не возвращение к бессмысленному, убогому, убивающему душу существованию.

Татьяна вернулась домой несколько успокоенная, подруги долго утешали ее, но явно не понимали. Говорили, ну и что, пусть муж остался мечтателем, зато хорошо зарабатывает, надежный и верный. Вот только этого «надежного и верного» дома не оказалось, и женщина растерянно замерла посреди квартиры. Виточки тоже не было, но та предупредила, что ночует у подруги, так что о дочери Татьяна не беспокоилась. Но куда подевался Виктор? А обнаружив на столе деньги и записку с одним коротким словом: «Прощай!», пришла в ужас. Прекрасно понимала, что без его зарплаты им с Виточкой придется сильно затянуть пояса. Затем Татьяна обнаружила приоткрытую дверь кладовки и заподозрила неладное. Она ринулась туда и принялась перебирать вещи, пытаясь понять, чего не хватает. Когда до женщины дошло, что нет того самого рюкзака, с которым они ездили на игры, она села на пол и разрыдалась. Не было также палатки, котелка, пенки и прочих туристических принадлежностей.

Каким-то образом, она и сама не знала каким, Татьяна вдруг поняла, куда отправился муж. К тому самому проклятому оврагу, в который она его в свое время не пустила. А Виктор стремился туда, словно ему там медом было намазано. Она же, тогда еще Талиэль, ощутила в овраге нечто страшное и даже жуткое, и это нечто смотрело на нее с презрением. Женщина тогда четко ощутила это презрение, потому и перестала ездить на игры, боясь, что потеряет будущего мужа, а она его тогда еще любила и терять не хотела. Святой Боже, Виктора надо остановить, или случится что-то очень плохое! Она принялась названивать ему, но муж был вне доступа, наверное, отключил телефон.

Немного подумав, Татьяна кинулась собирать свой небольшой рюкзак, который с немалым трудом нашла. С собой взяла только воду и несколько бутербродов. В голове билась одна мысль: «Остановить! Любой ценой остановить, не дать Виктору войти в овраг!» Почему надо остановить она не понимала, но четко осознавала, что это именно так. Если не удастся, то будет беда, причем не только для нее, а для всего мира. Глупость? На первый взгляд да, но женщина была уверена в своей правоте.

С трудом вспомнив до какой станции нужно ехать, чтобы попасть к оврагу, Татьяна выскочила из дома, оставив дочери записку. О том, что она давно разучилась ходить по лесу, да и сильно располнела, женщина не думала, хотя старые кроссовки вместо туфель все же надела. Добравшись до вокзала, она, приплясывая от нетерпения, дождалась нужной электрички, забралась в нее и начала вспоминать последние месяцы. Похоже, передавила на Виктора, надо было понять, что он не желает меняться, не хочет становиться обычным человеком и хотя бы немного взрослеть. Ох, дурак-дурак! Надо же хоть немного понимать, в каком мире живешь! Но нет, не понимает, точнее, отказывается понимать. А ведь мог бы, наоборот, отказаться от своих глупостей! Она же отказалась? Отказалась. И ничего, живет. Вот только мужа такая жизнь почему-то не устраивает, хотя так живут все вокруг. Дурак, одним словом, даже хуже, идиот. Успеть бы только теперь!

Она вспомнила ненавистную песню, которую Виктор в последние месяцы постоянно слушал, и затряслась от злости. Проклятье, ведь ситуация один в один:

Она ползла словно уж, она кралась точно рысь,
Ах как ей нужен был муж – перегрызть ему жизнь.

«Перегрызть ему жизнь…» – с горечью повторила Татьяна, нервно кусая губы. С неба на землю немного спустить всего лишь! Чтобы в реальности жил, а не в своих глупых фантазиях! Как можно в пятьдесят четыре года оставаться мальчишкой, мечтающим о каком-то там небе?! Да кому оно сдалось?! Деньги надо зарабатывать, деньги! Семью обеспечивать! Она с невероятным трудом сдерживала слезы, хотелось разрыдаться, женщину буквально трясло.

Добравшись до нужной станции, Татьяна не сразу сориентировалась, куда идти, слишком много лет прошло, местность сильно изменилась, понастроили здесь много чего, но все же сориентировалась. Вздохнула, миновала поселок и быстрым шагом направилась в самую чащу по едва заметной тропинке, не обращая внимания на заинтересованные взгляды местных жителей. Она откуда-то точно знала, куда нужно идти и была уверена, что не заблудится, хотя раньше никогда не умела ориентироваться в лесу. Женщину словно вело что-то невидимое, что-то очень встревоженное, обеспокоенное тем же, чем была обеспокоена она – нужно любой ценой не дать Виктору войти в овраг. Она не задавалась вопросом почему. Просто знала, что так правильно.

Лесные тропинки ложились под ноги Татьяны словно сами собой, она легко шла, невзирая на лишний вес, даже не останавливаясь отдыхать. Раньше бы каждые полкилометра останавливалась, но не теперь – женщина буквально рвалась вперед, страшно боясь не успеть. Она шла весь день, а затем и всю ночь, причем прекрасно видела дорогу в полной темноте. Раньше Татьяна этому удивилась бы, но не теперь – теперь перед ней стояла сверхзадача.

Рассвело, когда женщина добралась до оврага. Она успела – перед ним стоял Виктор и молча разглядывал выплывающий из ниоткуда белесый туман, скрывающий вход. Тот формировал из себя разные фигуры, в которых угадывались драконы, гномы, лешие и другие сказочные существа.

– Стой! – завопила Татьяна. – Стой, тебе туда нельзя! Нельзя!

– Это еще почему? – повернулся к жене бывший ролевик. – То-то меня пытались не пустить сюда, корни буквально под ноги бросались, тропинка так и норовила в болото завести. Даже волки нападали, еле отбился. Долго шел, думал уж – не дойду. Почему вы все так боитесь, что я там окажусь?

– Нельзя тебе туда, нельзя! – как заведенная, вторила Татьяна, стремясь добежать до Виктора, схватить и не пустить.

– Да идите вы все! – выплюнул он и сделал шаг в туман.

Случившееся затем женщина видела в кошмарных снах до конца жизни. Фигура пожилого мужчины внезапно потеряла грузность, лысина покрылась волосами, он на глазах молодел, превращаясь в того самого широкоплечего длинноволосого парня, которого когда-то встретила и полюбила «эльфийка» Талиэль. Взвигнув, Татьяна попыталась прорваться в туман, вдруг она тоже помолодеет, но нечто невидимое с брезгливостью оттолкнуло ее, сопроводив не словами, но чем-то понятным: «Таким, как ты, здесь не место!».

Над покрытым туманом оврагом на большой громкости загремела любимая песня Виктора, от которой Татьяну опять затрясло:

Она ползла словно уж, она кралась точно рысь,
Ах как ей нужен был муж – перегрызть ему жизнь.
И поутру, когда мрак опустился в овраг,
Чуть не рехнулась, увидя, что сделал дурак.

На поляне среди тех поганых болот,
Словно лебедь стоял, клюв задрав на восход,
Белоснежный корабль, подняв якоря,
А на крыльях его занималась заря!

От страха пятясь как рак, кричала баба крестясь:
«Куда ты, мать твою так, дурак, меня не спросясь?!»
И он сказал ей: «Туда, куда не знаю и сам!»,
И свой летучий корабль поднял к небесам!

– Да что же ты творишь, дурака кусок?! – возопила женщина, потрясая кулаками над головой, вид помолодевшего мужа был для нее нестерпим, особенно болезненным оказалось осознание, что ей молодой снова не быть.