Виктор, уходя в туман, только один раз оглянулся, и в его взгляде брошенном на Татьяну была даже не брезгливость, а откровенное омерзение. И презрение, женщина с которой он прожил всю жизнь, его больше не интересовала, что неудивительно, исходя из того, в кого она превратилась.

А Татьяна бесновалась у входа в овраг, чуть ли не воя от отчаяния. Это что же получается, дурака не от мира сего омолодили, а ее, реального человека, живущего реальной жизнью, нет?! Это же несправедливо! Тысячу раз несправедливо, отчего женщина в который раз разрыдалась. При воспоминании об омерзении во взгляде уходящего мужа было невыносимо больно и обидно. Да, она не осталась мечтательной дурочкой, и что с того?!

Туман между тем сгустился сперва в подобие огромного яйца, а затем преобразовался в белоснежный, полупрозрачный, призрачный парусный корабль. На его палубе у штурвала стоял молодой длинноволосый парень с роскошной светлой гривой и широкими плечами, он задорно хохотал, запрокинув голову. На какое-то мгновение корабль застыл неподвижно, после чего легко поднялся в небо и вскоре превратился в едва заметную точку, оставив внизу скукожившуюся на земле, горько плачущую пожилую женщину, осознавшую, что никогда больше не увидит человека, с которым прожила жизнь. Впрочем, а человека ли? Но она об этом не думала. Она плакала.

Вот только ни Татьяна, ни кто другой не видели, что от парня на палубе корабля тянутся вниз узловатые энергетические корни, которые принялись выдираться из земли, вызывая ее глухие, болезненные стоны. С планеты уходила едва ли не десятая часть ее творческого начала, и она плакала от боли, ведь корни выдирались с мясом и кровью, их обладатель больше не хотел иметь с Землей ничего общего, никогда и ни при каких обстоятельствах. Он ее знать не желал! Что ж, все справедливо, как к нему отнеслись здесь, так и он имел право относиться. У него ведь не спрашивали, когда обрушили вниз и превратили в духовный обрубок, заставив забыть себя и стать «обычным» человеком, не способным взлететь.

Энергетическая сфера планеты содрогалась, неохотно отдавая не принадлежащее ей, она молила не делать этого, но носитель творческого начала не слышал ее – он стремился прочь отсюда, он стремился в небо. Домой! Он не понимал за что с ним так поступили, он не умел и не хотел прощать. Он уходил навсегда. Он был уже не здесь. Он исчезал и растворялся в инобытии.

Губы уходящего едва слышно шептали слова из песни Кузи:

Мама, роди меня назад!
Мама, роди меня обратно!
Хватит унижений, мама!
Хватит поражений, мама!
Хватит! Я хочу назад! На небо.

В какой-то момент корни, все еще привязывавшие Путника Перекрестка к Земле, с треском лопнули, отчего по планете прокатились землетрясения и цунами, из ее сущности выдиралось что-то очень важное и нужное, что-то основополагающее, но ничего поделать местный демиург не смог – упустил пленника, не сумел удержать. А когда о том, что он сделал, станет известно в мироздании, последствия для Земли будут страшными. Никому ведь нет дела до того, что он руководствовался благими намерениями.

И только безнадежный стон раздался вслед улетающему кораблю:

– Что же ты наделал, дурак?..

Глава II

Стоя на истекающей туманом под ногами палубе призрачного корабля, Вирт несколько ошалело оглядывался, постепенно осознавая новую реальность. Он что, умер, и это посмертные глюки? Он сильно ущипнул себя за бок и зашипел от боли – нет, не сон. Но что тогда? Как это возможно? Он ведь шел в овраг умирать – жить по-прежнему Путник, а он почему-то был уверен, что его следует называть именно так, по старому ролевому прозвищу, больше не мог. Слишком надоела беспросветная реальность, в которой не было никакой надежды хоть на какое-то изменение к лучшему.

Путь к оврагу от станции превратился в настоящее приключение, казалось, сама реальность вокруг делала все для того, чтобы не пропустить Вирта. Под ногами неожиданно возникали узловатые корни, об которые он спотыкался. Несколько раз едва не сломал ноги, полетев кувырком, но Бог миловал. Трижды тропинка, вильнув, вдруг обрывалась в болоте, которому, казалось, неоткуда было здесь взяться. Однажды Путник провалился по пояс и едва смог выбраться. Дальше приходилось идти через густую чащу, направление он ощущал инстинктивно и почему-то не удивлялся этому, а потом тропинка опять возникала словно ниоткуда, но постоянно пыталась увести идущего по ней в сторону, сбить с пути. Приходилось сходить с нее и снова идти по буреломам, порой перелезая через кучи полусгнивших деревьев. Но Вирт упрямо двигался вперед, не собираясь сдаваться. Почему-то ему казалось очень важным дойти, любой ценой дойти. Ибо если не дойдет – это конец. Конец всему.

Когда на небольшой полянке на Путника кинулись из зарослей с десяток волков, он приготовился к смерти, но произошло чудо – некая невидимая сила отшвырнула зверей в стороны, причем так, что больше половины остались на траве изломанными тушами. Остальные с надрывным воем сбежали. Причем бежали так, словно преодолевали сопротивление, как будто нечто непонятное хотело, чтобы они продолжали атаковать Вирта.

Еще несколько раз сбившись с пути, Путник все же добрался до оврага. Он остановился перед спуском туда и мысленно позвал, откуда-то зная, как нужно поступить. Кого позвал? Он понятия не имел, но все равно позвал. В голове сразу после этого загудело, в ушах зашумело, в глазах потемнело, одновременно Вирт ощутил чью-то радость, даже счастье, к нему кто-то потянулся, ментально обнюхал и радостно приветствовал, сопроводив это образом: «Наконец-то!». Странно, но Путник ничему не удивлялся, наоборот считал, что все идет, как надо, впервые за много лет и много жизней. Да-да, именно жизней, которых он, как выяснилось, прожил на Земле немало. И ничего хорошего ни в одной из них не видел – это Вирт тоже осознавал.

Овраг начало затягивать белым туманом, он сочился из-под земли, постепенно покрывая собой все вокруг. И казался таким родным, таким близким, что Путник даже прослезился. Его в этом тумане ждали, долго ждали, как бы не столетия. Следовало войти и принять себя, свою суть, какой бы она ни была. Когда Вирт уже собирался сделать это, позади внезапно раздался отчаянный вопль Татьяны, кричащей, что ему нельзя входить в овраг. Она-то здесь откуда взялась? Это наваждение? Или жена, от которой Вирта давно тошнило, поскольку от Талиэль, которую он в свое время полюбил, в этой склочной женщине ничего не осталось, реальна и догнала его? То-то некая сила изо всех сил пыталась его остановить, не позволить дойти.

Путник брезгливо посмотрел на несущуюся к нему с намерением схватить Татьяну, послал ее и все вокруг по известному адресу, после чего ступил в туман, мгновенно покрывший его с ног до головы. Вирт шел, ощущая, как прожитые годы спадают с него, как шелуха с луковицы, и радостно смеялся. Вот исчез лишний вес, вот тело стало стройным, мускулистым и подтянутым. Вот на лысине снова отросли волосы, причем ниже лопаток, пришлось даже завязать их в хвост нашедшимся в кармане шнурком. Вот зрение стало стопроцентным. Вот шаг стал скользящим, так ходили тренированные бойцы. Вот кожа стала гладкой, как у ребенка. Вот плечи развернулись во всю ширь, исчезла привычная сутулость.

Вирт не удивлялся происходящим с ним изменениям, все шло так, как должно было быть. Впервые за его жизнь все было правильно. Он не помнил, кто он, не знал, почему все это случилось, еще ощущая себя землянином, хотя умом понимал, что это отнюдь не так – не зря с раннего детства чувствовал себя в этом мире чужаком и изгоем, ему здесь было не место. Земле не нужны мечтатели и крылатые душой чудаки, ей нужны звери, убийцы, подлецы и скоты. Путник искренне думал так, поскольку, по его мнению, в этом страшном мире преуспевали только они. Честно работающие люди оставались нищими и никому не нужными, лишь так называемые бизнесмены были на коне – Вирт считал их всех нелюдью и нежитью, корыстными подонками без чести и совести. И если кто-то из знакомых начинал заниматься «бизнесом», он прерывал с этим человеком любые отношения, не желая иметь с ним ничего общего. Поскольку человеком «бизнесмен» оставался недолго, на глазах превращаясь в адскую тварь в человечьем обличье.

«Произвести разрыв связей с планетой?» – неожиданно возник в сознании чей-то вопрос, явно от какого-то искусственного разума, слишком безличным и безразличным он был.

«Да! – подтвердил Вирт. – Пусть она катится к чертям в ад!»

«Принято. Начинаю. Предупреждение: возможны болевые ощущения до третьего уровня. Прошу разрешения применить обезболивающие плетения».

«Разрешаю! Но кто ты?»

«Аварийный ментальный помощник, активировался после первичного разворачивания информационного пакета Перекрестка. После полной адаптации основного импланта в оболочках души я прекращу свое существование. Разумным не являюсь, я всего лишь программа».

На всякий случай Путник лег на палубу. Как вскоре выяснилось, поступил он правильно – из него начали вытягивать все жилы, это оказалось, невзирая на упомянутые ментальным помощником обезболивающие плетения, настолько больно, что Вирт заорал и забился, ничего подобного он не испытывал за всю свою жизнь, даже когда шел камень из почки, и то было легче. Но все это довольно быстро закончилось, он ощутил странные мягкие удары, четко осознав, что к нему со шлепками то ли по телу, то ли по душе возвращается что-то давно у него украденное. Именно украденное, он осознавал это четко.

Хотя боль и прошла, но ощущения все равно были очень неприятные, возникало ощущение, что из него постепенно выходит, выдавливается что-то очень неприятное, какие-то склизкие, но при этом когтистые щупальца. Причем они делали все, чтобы удержаться в его теле, и, наверное, душе. Но их все равно постепенно выдавливало, и с каждым исчезнувшим Вирту становилось все легче. Спадала пелена с сознания, которая раздражала его с ранней юности – из-за этого учеба давалась Путнику очень трудно. Только упорство позволило ему закончить университет, и усилий ради этого пришлось приложить как бы не вдесятеро больше, чем другим. Теперь стала ясна причина.

Сколько продолжалось все это, Вирт не знал, ему казалось, что бесконечно. Призрачный корабль успел подняться на орбиту, когда последнее щупальце с противным хлюпающим звуком оторвалось, и сознание Путника стало пронзительно ясным. Он легко вскочил на ноги и радостно рассмеялся, зачарованным взглядом окидывая Землю внизу. Там что-то происходило, кажется, в атмосфере собирались ураганы, в океанах виднелись смерчи.

– Ну, наконец-то, слава Сферам Творения! – раздался в голове Вирта чей-то захлебывающийся голосок. – Ты меня слышишь?!

– Слышу, – отозвался он. – А ты кто?

– Кайсат, призрачный корабль, ты стоишь на моей палубе. Раньше ты называл меня Каем. Но, как я понимаю, ты ничего не помнишь?

– Не помню, ты прав. Но всегда чувствовал, что мне на этой планете не место, что я не отсюда, что я здесь чужой.

– Неудивительно, – сымитировал вздох корабль. – Ведь ты – Путник Перекрестка! Как вас еще иногда называют – Проходимец. Вы ходите между мирами, пространствами, реальностями и временами, нигде не задерживаясь надолго, и являетесь носителями творческого начала. Именно поэтому вас очень хотят прибрать к рукам разные демиурги и прочие сволочи. Местному это удалось! Он, тварь поганая, тебе даже личность стер! Ты провел на Земле больше полутора тысяч местных лет, прожил почти три десятка жизней, и в каждой ощущал себя чужим здесь. Что, как я уже говорил, совсем неудивительно – долгое пребывание в одном мире постепенно убивает душу Путника, пока он не перерождается в… не могу сказать, не имею права, но это нечто страшное, поверь. Тебе до этого осталось всего одна-две жизни…

– Вот как?.. – скрипнул зубами Вирт. – Вернуть память можно?

– Со временем она сама вернется, – после недолгого молчания ответил Кай. – Но это может занять и сто, и двести, и триста лет. К сожалению, пока ты не вспомнил, кто ты такой, возвращаться на Перекресток тебе нельзя. Придется побродить по мирозданию. Только…

– Что?