Пусть всего лишь во сне. Пусть он этого никогда не услышит. Однако мне безумно хотелось это сказать.

– Я тоже люблю тебя, Хлоя, – мягко улыбнулся дракон. – И нашего сына.

Нашего сына?

Я схватилась за грудь, пытаясь удержать выскакивающее сердце.

Слова Авенара коснулись меня теплым дыханием, проникли внутрь и заставили горло сжаться от огромной, всепоглощающей нежности.

– Я знала! – прошептала, глотая слезы. – Знала, что не ошиблась! Что ношу частичку тебя!

А затем сделала шаг к Авенару и сразу оказалась в его объятиях. Таких родных, таких крепких, необходимых. Мы стояли, прижавшись друг к другу, и не двигались. Наслаждались близостью. Я вдыхала запах любимого, тот самый, который помнила. Который так хотелось уловить, когда проходила вдоль окон, выходящих на взморье. И который явился во сне, когда я почти отчаялась снова его ощутить.

Неважно, что это сон. Неважно, сколько времени нам отпущено. Я хочу насладиться каждым мгновением…

– Хлоя… – произнес любимый.

Я подняла голову и вдруг поняла, что Авенар изменился. Теперь его голову венчала серебряная корона с крупными самоцветами в основаниях зубцов.

Корона лаэрда Лунного клана. Я поняла это сразу и чуть отстранилась, чтобы увидеть одежду. И снова угадала. Лохмотья исчезли. На Авенаре был непривычный моему глазу наряд: длинный камзол из белого атласа, украшенный серебряным шитьем. Это шитье повторяло контуры дракона, распахнувшего крылья. На поясе камзол стягивал широкий алый кушак, тоже вышитый серебром.

– Хлоя, – повторил мой дракон.

Он коснулся моего лица. Его ладонь была теплой.

– Ты жива, Хлоя, – сказал он, серьезно глядя мне в глаза. – Это еще не конец.

Я не могла говорить. Грудь сдавило, не давая дышать.

– Я жива, – выдохнула через силу. – Я жива, а ты – нет. Они убили тебя…

Он склонился, прижал лоб к моему.

– Не верь им. Не сдавайся. Я приду за тобой.

– Но ты… – мой голос сорвался. – Я видела…

– Глаза врут. Уши тоже. Верь своему сердцу, Хлоя, оно не обманет.

Его рука исчезла с моей щеки.

Я хотела схватить ее. Удержать. Остаться здесь, в этом мгновении, прижимаясь к его ладони. Но он уже отступал. Его лицо растворялось в тумане, а с ним и тепло.

– Авенар, не бросай меня! – закричала я. – Прошу… мне так плохо!

Он улыбнулся.

Я уже видела эту улыбку. Немного грустную, полную горечи. Так улыбается человек, который смирился со своей долей. Так улыбался он, когда сказал, что я его истинная.

– Ты сильнее, чем думаешь, Хлоя. Ты носишь дракона, сына неба и пламени. Он будет твоим щитом, пока я не приду…

И исчез.

Я проснулась в темноте, с мокрыми от слез щеками и ладонями, прижатыми к животу.

«Пока я не приду…», – повторила как заклинание.

Что это значит? Я не понимала. Однако впервые за долгое время мне стало легче дышать.

***

Как потом уснула – не знаю. Разбудил меня звук шагов. Кто-то шел по коридору, впечатывая каблуки в каменный пол и звеня шпорами.

Еще до того, как скрипнула дверь, я уже поняла – это он. Не по звуку, не по шагам, а по тому, как мгновенно все сжалось внутри.

Запах предшествовал его появлению: крепкий алкоголь, мокрая кожа перчаток, пропахший кровью меч у пояса, пепел магических ритуалов. Все смешалось в удушливый аромат власти, который стелился за ним точно шлейф.

Ветер из коридора качнул шторы, и в комнату вполз холод – такой же, как в глазах человека, который вошел вслед за ним.

Гидеон Минрах.

Мой муж. Мой палач.

Я не встала. Только по подбородок закуталась в одеяло да проверила, смогу ли дотянуться до сонетки, если мне понадобится помощь служанки. А впрочем, какая помощь? Миранда разве что поможет меня держать…

Гидеон подошел к кровати, остановился. Откинул опущенный полог и скользнул по мне хмурым взглядом. Не сказал ни слова, но я ощутила его напряжение.

Он выглядел невыспавшимся. Густая черная борода, обычно приглаженная и умащенная маслами, сейчас в беспорядке топорщилась, как и волосы на его голове. Под глазами виднелись глубокие тени, нос заострился и стал похож на клюв хищной птицы.

– Я думал, ты спишь, – произнес глухим, низким голосом, похожим на рокот.

В нем не было ни тепла, ни любопытства. Просто констатация факта.

– Не сплю, – ответила я, бросая взгляд в сторону окон.

Судя по небу, уже рассвело.

– Миранда сказала, что во сне ты кричала и плакала.

Я ощутила, как изнутри покрываюсь льдом. Вцепилась в край одеяла, чтобы скрыть, как дрожат мои пальцы, а сама едва выдержала взгляд Гидеона. Только бы Миранда не слышала, как я зову Авенара!

– Ничего особенного. Просто дурной сон.

Мне пришлось постараться, чтобы голос не дрогнул.

Гидеон шагнул ближе.

– Дурной сон, значит… – протянул он с каким-то болезненным удовольствием. Будто наслаждался моментом. – Говорят, первый сон на новом месте – пророческий. Так что же тебе приснилось, моя жена?

«Моя» – он нарочно выделил это слово. В его устах оно прозвучало как угроза.

– Я не знаю…

– Зато я знаю. Ты звала его во сне, – продолжил герцог, делая паузу между словами. – Авенара. Тоскуешь по драконьему ублюдку?

«Сказала… Миранда все ему рассказала! Она подслушивала мои сны», – пронеслось в голове.

Мы смотрели друг на друга. Его черные глаза были холодными и пустыми, как морская бездна. А меня переполняла боль. Но я не могла ее показать. Никому нельзя показывать свою слабость!

– Это ничего не значит, – сглотнула, чувствуя, как невидимый обруч стягивает мое горло. – Ты сам знаешь, сны – не доказательство.

Гидеон усмехнулся. Уголок губ дернулся чуть болезненно – единственный признак того, что мои слова его задели.

– Нет, не доказательство. Но подозрение.

Он оттолкнулся от столбика и начал медленно прохаживаться по комнате. Касался всего, что попадалось ему на пути: то мраморной кромки камина, то спинки кресла… но не меня. Как зверь, принюхивающийся к следу. Его пальцы, затянутые в грубые краги, скользили по поверхностям, оставляя невидимые метки – напоминание, что все здесь принадлежит ему. Включая меня.

– Ты носишь под сердцем ребенка, Хлоя, – произнес он с тихой, сдержанной яростью. – Чей он?

– Вы же знаете, у меня нет ответа, – мой голос звучал хрипло, будто в горло набили песка.

– Неужели?

Он резко обернулся и сделал два стремительных шага ко мне. Навис надо мной, лежащей в постели.

От этого я почувствовала себя особенно уязвимой. Одной рукой он ухватился за столбик кровати.

Наклонился, почти касаясь носом моего носа. А я, насколько смогла, вжалась в подушки.

Наверное, будь подо мной камень – я бы продавила его. Так сильно мне хотелось увеличить расстояние между нами.

– Ты ведь его истинная, да? – продолжил герцог, сверля меня взглядом. – Истинная. Иначе он никогда бы не опустился до связи с человеком. Для дракона это позор. Да и клеймо не позволило бы ему взять мою женщину.

Лицо Гидеона было так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах – горькие травы и алкоголь.

Сердце бешено застучало, выдавая мой страх.

– Вы пьяны…

Губы герцога раздвинулись в хищной усмешке.

– Пьян? О да, я пьян. Моя жена, возможно, носит ублюдка. А я должен ждать, пока он родится, чтобы удостовериться в этом. Хотя уже сейчас с радостью бы вырвал его!

Я вздрогнула, представив руки Гидеона, вырывающие что-то из моего тела. Ладони тут же прикрыли живот, защищая нерожденное дитя. Он это заметил – его злые глаза сверкнули.

– Но знаешь что, Хлоя? – он засмеялся, гортанно и хрипло. – Моя дорогая жена. Я умею быть терпеливым. Я дождусь и узнаю правду. Если этот ребенок мой – он получит все. Имя, титул, власть. Если нет…

Он не договорил, давая мне самой додумать.

– А если он все же ваш? – выдохнула я, ловя его взгляд.

В голове отчаянно билась мысль: я должна усыпить его бдительность!

– Тогда он станет моим преемником. Вместилищем моей силы.

– Но… это все, что вам нужно от сына? Чтобы он стал сосудом?

– Ему придется, – холодно бросил герцог. – Иначе он не сможет защищать эти земли. Забыла, с кем мы воюем?

Он выпрямился во весь рост, и его тень накрыла меня целиком. Глаза стали узкими, жесткими – как у змеи перед броском.

– Так что береги его, Хлоя.

Гидеон направился к двери, его шаги гулко отдавались в тишине. На пороге он задержался, не оборачиваясь.

– Но если ты носишь ублюдка… – он повернул голову ровно настолько, чтобы я увидела профиль, похожий на коршуна. – Вы оба умрете. Хотя, возможно, я использую его для своих ритуалов. Говорят, кровь младенца-дракона дарует бессмертие.

Рассмеявшись, он вышел.

Дверь захлопнулась с таким звуком, будто это была крышка гроба.

Глава 7

После ухода мужа я долго лежала, свернувшись калачиком и обняв ладонями живот. Не спала, однако глаза прикрыла, чтобы не видеть реальность. Хотелось еще немного побыть вне новой жизни.

Затем пришла Миранда. Я слышала, как она приоткрыла дверь, какое-то время разглядывала меня, пытаясь понять – сплю или нет, а потом принялась за работу.

До конца раздвинула шторы, заполняя покои солнечным светом. Принесла кувшин со свежей водой для умывания и чистую сорочку.

Служанка не гремела намеренно, но и не соблюдала тишину, уверенная, что мне пора вставать. Она была права. Однако моя неприязнь к Миранде возрастала чуть ли не с каждым ее движением.

Наконец я поднялась и свесила ноги с постели, осторожно касаясь носками пола.

Детская привычка, укоренившаяся и во взрослой жизни – проверять, холодные доски или теплые, и загадывать: если теплые, значит, день будет хорошим.

Глупость, конечно, но я привыкла к этому ритуалу. В спальне герцогинь Минрах моих ног касался пушистый ворс ковра, мгновенно напоминая, что прошлого больше нет. И отныне я не могу себе позволить даже маленьких слабостей.

Служанка тут же подошла ко мне, чтобы помочь снять ночную рубашку.

– Миранда, смени белье на постели, – приказала я. – И больше не используй лаванду, у меня от нее болит голова.

Меня поразило звучание собственного голоса.

В нем не слышалось ни единого проблеска эмоций – холодный, властный и равнодушный.

– Слушаюсь, госпожа, – служанка поклонилась.

Мне показалось, чуть более поспешно, чем прежде. Однако я не придала этому значения.

К спальне прилегала небольшая купальня с выдолбленной в полу чашей для омовений. Сейчас она была пуста, но рядом уже ждал фаянсовый таз.

– Почему воды нет? – я кивнула на чашу.

– Простите, госпожа, не успели наполнить.

«Или не посчитали нужным», – мысленно дополнила я за служанку. А вслух коротко бросила:

– У тебя срок до вечера, чтобы исправить эту оплошность. И вымой тут все хорошенько. По углам висит паутина.

Это я, конечно, зря – паутины не было. Но от моих глаз не укрылось, как досадливо поморщилась Миранда. Будто забыла, что должна носить маску холодной вежливости.

Я подняла руки, позволяя ей стянуть с меня рубашку, затем расплести ночную косу и заколоть волосы на затылке. Легкий ветерок из распахнутого окна бродил по обнаженной коже, рисуя узоры из мурашек.

– Готово, госпожа, – сообщила служанка.

Я ступила в фаянсовый таз. Закрыла глаза и задержала дыхание. Первые струйки воды потекли по коже. Однако они оказались теплыми. Хотя еще вчера Миранда принесла прохладную воду для утреннего умывания. Что-то неуловимо менялось вокруг меня.

И я не знала – к добру это или к худу.

Миранда уже закутывала меня в широкое полотенце, когда в дверь спальни робко постучали.

– Ваш утренний чай, госпожа, – прозвучал тихий знакомый голос.

– Тереза? – я улыбнулась, глядя на вошедшую девушку. – И как чай? Вкусный?

Вместе с пузатым фарфоровым чайником, сахарницей и молочником она принесла тарелку с тарталетками, первыми ягодами и сыром.