Светлана усадила мать, коротко поблагодарила присутствующих, вспомнила, каким необыкновенным человеком был ее брат, перечислили его заслуги перед предприятием и страной. Кинула в мою сторону очередной короткий злой взгляд, но, к счастью, едкого выпада не последовало. Плетнев вопросительно посмотрел на меня, и я поняла – настала и моя очередь сказать что-то о муже.

Говорить было тяжело, болезненный ком стоял в горле.

– Благодарю всех, кто пришел поддержать нас, это очень важно в такую трудную минуту, – только и смогла произнести я.

– Ты за себя говори, – не удержалась Светлана.

Я разозлилась не на шутку. Как можно быть такой злой и циничной в подобную минуту? Слезы исчезли с глаз, голос окреп.

– Я искренне благодарю всех пришедших. Мне важна ваша поддержка, – приложила я руку к сердцу. – Не представляю, как бы я справилась без вас. Огромное спасибо администрации завода за помощь в организации похорон. Федор Павлович, ваша поддержка для меня бесценна, – теперь я сказала все, что хотела и что посчитала нужным.

– Лицемерка, – донесся до меня шепот свекрови.

Не мне судить Эллу Борисовну – она ослеплена горем. Но осадок в душе остался и даже со временем никуда не денется. Мы и раньше не были близки, нас связывал только Илья. Теперь Элла Борисовна и Светлана для меня чужие люди. А я для них стала врагом номер один, и только Бог знает, почему.

Глава 8

В квартире пахло пустотой. Так пахнет родной дом, когда возвращаешься в него после долгой поездки. Чужой непривычный запах.

Не знала, чем занять себя. Разобрала летние вещи, убрала в шкаф. Там же висела одежда Ильи. Не знаю, что с ней делать. Видимо, после сорока дней отдам нуждающимся. Или возможно ее захочет забрать Элла Борисовна? Как мне общаться со свекровью дальше? Она публично обвинила меня в ужасных вещах.

Слабая надежда, что Элла Борисовна успокоится, и поймет, что была неправа, еще теплилась в груди. А если нет, значит я приобрету врага на всю жизнь. Зная характер Эллы Борисовны, оправдываться перед ней бесполезно. Если свекровь что-то вбила в голову, ее не переубедить, так было всегда.

Машинально разбирала посуду на кухне, переставляла ее с места на место.

Теплый сентябрьский вечер спустился на город тихо и незаметно, окрасив запад яркими всполохами алого, золотого и фиолетового. Было в закате нечто болезненное, как бывает в начале осени, когда лето еще пытается вернуться, но понимаешь – оно уходит безвозвратно.

Позвонила подруга Катя.

– Может, мне прийти? – осторожно поинтересовалась она. – Ты как вообще?

– Нормально. Держусь, – поставила салатник на полку и закрыла дверцу навесного шкафчика. Она коротко хлопнула, и я вздрогнула от резкого звука.

– Твоя свекровь отличилась на поминках, – вздохнула Катя. – Она не права, ты же сама это понимаешь.

– Понимаю. У Эллы Борисовны непростой характер, – по привычке начала я оправдывать свекровь.

– Добрая ты, – в голосе Кати я уловила упрек. – Хочешь, приеду к тебе? Может, помогу чем?

– Помогать не надо, а просто так приезжай, – мне не хотелось сидеть одной в ставшей чужой квартире. От одиночества и пустоты хотелось выть.

Противоречия раздирали меня. Я не знала, как жить дальше, что делать. Только одно я знала точно – у меня будет ребенок, которого я буду очень и очень любить. Я сделаю все, чтобы мой малыш был счастлив. Как сложиться моя жизнь дальше, как я справлюсь с навалившимся на меня? Не знаю, как, но я должна все преодолеть.

Катя пришла через час. Мы сели на кухне, я приготовила чай.

– Ты наверняка знаешь, как погиб Илья, – мне надо было выговориться. – Ну, что он погиб не один…

– Знаю, – Катя положила руку на мою ладонь. – Мне очень жаль… Сочувствую.

– Я не знала, что у него были любовницы, – призналась подруге.

– Не знала? – удивленно вскинула она брови. – Ты не знала? Правда?

– Откуда? Хочешь сказать, что ты знала об этом? – на этот раз удивилась я.

– Все знали, – отвела взгляд Катя. – Я думала, и ты в курсе. Илья как пошел в гору, так словно с цепи сорвался. Он не скрывал своих похождений. Я была уверена – ты в курсе.

– Поверить не могу, – от волнения у меня болезненно застучало в висках. – Что значит все знали?

– Я, Ольга, Анжела. Все твои подруги знали.

– И жалели меня… – слезы унижения навернулись на глаза.

– Скорее, сочувствовали, – Катя снова отвела взгляд. – Мы думали, ты с этим смирилась. Мужики все такие – немного приподнялся в бизнесе и понеслась душа по кочкам – бабы, рестораны, охота-рыбалка. Ну, сама понимаешь…

Этого я как раз никогда не понимала. Что поменялось, если мужчина достиг успехов? Почему надо изменять жене и заводить любовниц? И уж тем более хвалиться этим?

– Какая же я была дура, – выдохнула я. – Всегда была наивной дурой.

– Ты верная жена. Может, поэтому и не замечала, что Илья изменился.

– Теперь уже не важно. Мне надо перевернуть эту страницу, осознать произошедшее и жить дальше. Это непросто.

– Жизнь продолжается. Хотим мы этого или нет. Все образуется, не сомневайся, – в голосе Кати я не уловила оптимизма.

– Моя свекровь считает, что я убила ее сына. Или наняла убийцу. И она, и Светлана уверены – за гибелью Ильи стою я. Представляешь? Я ревновала и хотела убить Илью. Я же ничего не знала и любила его…

– Это у них от горя в голове помутилось, – не слишком уверенно сказала Катя. – Не обращай внимание, все утрясется. Следователь разберется, уверена.

– Надеюсь, – а что мне еще остается?

Катя просидела у меня допоздна. Говорили на разные темы, Катя рассказывала о детях, что Лешка не хотел идти в школу, пытался простудиться и продлить себе каникулы хотя бы на неделю. А Настя ждет не дождется следующего года, чтобы стать первоклашкой. Болтовня подруги словно бальзам на душу. Разговор ни о чем это именно то, что мне сейчас надо.

После ее ухода в квартире стало тихо как в могиле. И снова я не смогла лечь в нашей спальне. Слишком многое там напоминает о муже. Он изменял мне, но я любила его. Даже если бы знала, наверное, все равно простила бы. У мужчин в этом возрасте кризис. Они мечутся, сами не зная, чего хотят.

Не верю, что он собирался развестись со мной. В последнее время его нежность не оскудела, он был так же страстен, как и раньше. Нет, это все домысли Светланы и Эллы Борисовны. Мы бы смогли преодолеть кризис среднего возраста. А после рождения ребенка у нас была бы крепкая и дружная семья.

Вот только зачем я пытаюсь себя обмануть? Зачем продолжаю жить фантазиями и делать из Ильи идеального мужчину? Он изменял мне, только я как страус засунула голову в пучину быта и не желала видеть очевидных вещей. И сейчас продолжаю жить своими иллюзиями. Смогу ли я расстаться с ними? Да и надо ли мне это? Может, лучше сохранить в душе светлый образ прекрасного мужа? Пусть мой малыш думает, что его отец любил меня. Бывает ли обман во благо? Или горькая правда лучше красивой лжи?

Глава 9

На работе оформила отпуск, в этом году я еще не успела отгулять его, хотели с Ильей поехать в октябре в Эмираты, погреться на солнышке, покупаться в море. Наверное, это был бы утешительный приз для меня, подслащенная пилюля перед разводом.

Мне надо привести в порядок мысли, понять, что делать дальше. Как это не цинично звучит, но мне придется пересмотреть свой бюджет, подумать об экономии, хотя я никогда не швыряла денег на ветер, но теперь все поменялось, и я могу рассчитывать только на себя.

Родится ребенок, надо будет столько купить для него. Не думаю, что свекровь кинется помогать мне. Значит, все расходы лягут на меня.

И еще впереди двое поминок. К Элле Борисовне за помощью я не обращусь, а требовать от администрации завода еще и на это денег в высшей степени неприлично.

Одна мысль не давала мне покоя. Правда ли, что Илья хотел развестись со мной? Узнать это просто – достаточно обратиться к его адвокату. Неприятно, но надо расставить все точки над «И». Зачем? Чтобы понять, как жить дальше. Буду ли я рассказывать малышу о необыкновенном добром чутком и заботливом отце или постараюсь уйти от этой темы? Надо ли мне лгать, есть ли ради чего обманывать ребенка?

На мой звонок адвокат Ильи не ответил. Перезвонил через полчаса, извинился, сказал, что был в суде. Говорил он правду, или врал? Я стала подозревать во лжи всех и вся. Нет, так жить нельзя, так можно докатиться до паранойи и в каждом видеть обманщика и врага.

Матвей Алексеевич Грищук согласился встретиться со мной и пригласил в офис после полудня.

Взяла в руки черное платье и замерла, глядя на него. Надо ли ходить в черном? Это всего лишь дань обычаям. Скорбь у меня в душе, зачем выставлять ее на всеобщее обозрение? Надела брючный костюм, в котором ходила на работу – сдержанный, кофейного цвета, ничего вызывающего. А черное платье выглядит странно – то ли на коктейль собралась, то ли на кладбище плакать у могилы мужа.

Начало сентября вызывало у меня смешанные чувства. В школу я с удовольствием шла только в первый класс, как и большинство детей. Из-за первого сентября я не люблю астры – цветы, которые, как правило, приносили на торжественную линейку в честь дня знаний школьники. Недорого, ярко и не с пустыми руками.

И погода в сентябре переменчивая. На солнце жарко как летом, а в тени уже веет холодом. То зной, то мелкий моросящий дождь – привет от надвигающейся осени. Во всю пышно цветут розы, флоксы, хосты. Но уже пахнет влагой и приближающиеся холода вечерами напоминают о своем скором приходе.

Еще немного, и природа начнет увядать. Деревья покроются золотом листвы, заалеют гроздья рябины, улетят на юг птицы.

Брела по бульвару, любовалась роскошными розовыми кустами. Люблю розы. А Илья считал их вульгарными и никогда не дарил мне. Цветы он дарил мне один раз в год – на день рождения. И всегда это были хризантемы. Я их не любила так же, как Илья не любил розы. Хризантемы казались мне восковыми, безжизненными, неестественно яркими. У нас с мужем во многом были разные вкусы. И это не мешало нам прожить прекрасные тринадцать лет. Или они не все были так прекрасны, как мне казалось?

Лучи солнца ласкали кожу, легкий ветерок шевелил волосы. Сколько дней еще будет так тепло? А потом зарядят тяжелые холодные дожди…

До офиса Грищука не спеша дошла минут за сорок. Возрастная секретарша с очками в тонкой оправе на кончике носа окинула меня цепким взглядом, улыбнулась дежурной улыбкой:

– Вас ждут, – широким жестом указала мне на высокую дверь матового стекла.

В офисе Грищука я была впервые. Я видела его несколько раз на юбилеях и корпоративах. Как-то он даже заходил к нам домой, помогал Илье решать какие-то неотложные проблемы с поставщиками.

Матвей Алексеевич поднялся из-за стола, приветствую меня. Внешне он мало походил на прожженного адвоката – шестьдесят с небольшим, полный, низкого роста, с залысинами на круглой голове и редкими седыми волосами на висках и затылке. Мне казалось, так выглядели купцы времен Островского и Горького. Простоватые с виду, хваткие и хитрые в душе.

После стандартных слов сочувствия Матвей Алексеевич любезно предложил мне чай. Я отказалась.

– Слушаю вас, – посмотрел на меня водянистыми бесцветными глазами Грищук. – Вы, очевидно, хотели поговорить по поводу завещания покойного мужа?

– Нет, – смутилась я. – Мне сказали, Илья хотел развесить со мной и уже готовил документы.

В глубине души я надеялась, что адвокат улыбнется и скажет, что это полная чушь.

– Да, это так, – сочувственно склонил голову Матвей Алексеевич. – Но вы можете не волноваться по этому поводу. Документы не были пущены в дело, ваш муж планировал сделать это в начале ноября, после вашего возвращения из Эмиратов.

И об этом адвокат знает. Ощущение, что Илья делился с ним всеми интимными подробностями нашей жизни. Впрочем, так и должно быть – адвокат как врач, ему рассказывают все без утайки.

– Вы остаетесь наследницей Ильи Германовича, – продолжил Грищук. – Как и его мать Элла Борисовна Шустова. Его сестра Светлана Германовна является наследницей второй очереди и ей ничего не причитается.