– Графиня Явлонская! – прозвучало в тишине.

Распорядитель впервые назвал кого-то из гостей, и неудивительно, ведь графиня Софья Александровна – родственница самого царя-батюшки. И не какая-то там седьмая вода на киселе, а двоюродная бабка.

Еще миг, и я увидела саму графиню. Прежде мы с ней встречались, но не были представлены друг другу. Явлонская очень редко покидает свой особняк и еще реже посещает приемы, хотя каждое благородное семейство в столице неизменно отправляет ей приглашения на балы и званые ужины. Поэтому было удивительно увидеть Софью Александровну здесь, в этом доме.

Я посмотрела на графиню. Женщина уже давно перешагнула пору зрелости, но еще сохранила величественную осанку и остатки былой красоты. Мне отчего-то подумалось, что ее и в детстве никто не называл Сонечкой. Потому что я видела именно Софью, гордую, надменную и холодную даму, взирающую на собрание дворян с тем снисхождением, которое могут позволить себе только имеющие более высокий ранг.

– Ах, Софья Александровна! Какая честь!

Князь Уваров поспешил поцеловать сухую кисть гостьи и получил снисходительную улыбку в ответ.

– Мы так рады! Это так неожиданно! – прощебетала Варвара Ивановна.

Графиня гордо вскинула голову и проговорила твердым, удивительно звучным голосом:

– Ну что вы! Почему музыка смолкла? Музыканты, играйте! Я здесь всего лишь гость. Но мне приятно ваше внимание, господа.

Взгляд ее скользнул по залу, и многие поспешили поклониться, возможно, только по причине нежелания встречаться с ней глазами. Я взора не отвела, но меня женщина будто бы и не заметила. Она склонилась к хозяйке дома и что-то тихо сказала. Слов я не услышала, потому что музыканты продолжили играть и зал снова наполнился ожившими голосами. Правда, теперь смеха было намного меньше. Будто одно присутствие графини Явлонской вынуждало людей быть более сдержанными.

– Надо же, старая ворона выбралась из своего гнезда, – прошептала княгиня Платонова и тут же поймала укоризненный взгляд супруга.

– Тсс, дорогая! Не советую выражаться подобным образом. Она, возможно, и старая, возможно, и ворона, но у нее такие связи, что лучше держать язык за зубами.

– У меня от нее мурашки, – призналась матушка, приблизившись ко мне и доверительно склонившись так, что коснулась щекой моей щеки. – Как же хорошо, что графиня крайне редко выбирается из своего особняка!

Сейчас я не могла не согласиться с мамой. Да, в графине есть что-то пугающее. Возможно, тому виной ее сила, ведь Софья Александровна – темный маг, правда, не практикующий в силу своего высокого положения. А может быть, виноват ее внешний вид и своеобразное затворничество от общества. Так или иначе, я не спешила с выводами, потому что знала, что порой за самой отвратительной внешностью скрывается милый и добрый человек. Поэтому, не зная Явлонскую, не общаясь с ней, я не была уверена в правоте слухов, ходивших вокруг этой благородной дамы.

Вернувшаяся после кадрили Маша мило улыбнулась кавалеру, но, едва молодой барон отошел, поспешила пожаловаться на не вовремя прерванный танец.

– А я только вошла во вкус! – принялась капризничать сестра. – И тут эта…

Закончить фразу она не успела. Гости, стоявшие рядом с нами, разошлись, как морские волны, и под стук трости в сопровождении князя и княгини Уваровых к нам подошла сама графиня. На секунду я опешила, а затем поспешила поприветствовать ее, присев в книксене. Мои родители, сестра и Платоновы – да и все, кто находился рядом – присоединились к приветствию.

– Кто здесь княжна Елизавета Павловна Вяземская? – спросила Софья Александровна, и я, выпрямив спину, удивленно посмотрела на графиню. – О! Я уже вижу, что это вы, дорогая.

Взгляд ее желтых глаз, так удивительно контрастирующих с белой кожей и черными смоляными волосами, остановился на моем лице.

– Да, ваше сиятельство, вы правы, – ответила я, и наши взгляды встретились.

Я уловила тонкий аромат сандала и каких-то цитрусовых ноток, исходящий от женщины. Определенно, ее духи мне понравились, в отличие от их обладательницы.

– Лизонька, – мягко обратилась ко мне княгиня Уварова, – госпожа графиня желает побеседовать с тобой наедине.

Услышав слова Варвары Ивановны, Софья Александровна нахмурилась и, оглянувшись на хозяйку дома, быстро и четко произнесла:

– Княгиня, я, кажется, сама в состоянии поддерживать разговор. Ваша задача – предоставить нам с княжной тихое место, где мы смогли бы поговорить без свидетелей.

Графиня посмотрела на окружающих меня людей, безошибочно выделив отца. Не уловить наше с ним сходство может только слепой. А Софья Александровна явно не такова.

– Вы позволите мне побеседовать с вашей дочерью? – спросила она вежливо, но в ее тоне не было просьбы, она была уверена, что не получит отказ.

Но отец, как я уже говорила ранее, умеет удивлять. И у нас, Вяземских, есть характер и достоинство.

– Я предлагаю Елизавете решать самой, – проговорил он. – Она совершеннолетняя, умеет думать и принимать решения.

Мысленно поблагодарив отца, я поняла, что не откажусь. Не потому, что мне хотелось поговорить с этой неприятной особой, а потому, что искренне стало любопытно, о чем она желает побеседовать. Мы с ней не были знакомы, и я не понимала, чем заинтересовала столь важную персону.

Ничего не сказав моему отцу, графиня повернула голову и впилась в меня золотом своих глаз. Ощутив некоторое неудобство, я все же не отвела взгляд. Снова. И Софья Александровна вдруг довольно кивнула.

– Я поговорю с вами, – ответила я на молчаливый вопрос графини.

– Превосходно, – произнесла женщина и, не глядя на княгиню Уварову, велела: – Проводите нас в уединенное место и оставьте.

– Да, ваше сиятельство.

Варвара Ивановна подтолкнула к нам супруга, и князь Уваров, поклонившись, немного смешной из-за несвойственного ему поведения, выпрямил спину и направился через зал, указывая путь. Графиня последовала за ним, и я слышала, как гулко стучит ее трость о мрамор пола. Спина у старой дамы была невероятно прямой, и, ступая следом, я вдруг подумала, что она действительно совсем немного, но похожа на ворону. Такую черную, блестящую ворону.

* * *

Милош ловил себя на том, что то и дело бросает внимательные, изучающие взгляды в сторону княжны Елизаветы Павловны. «Очень, ну очень интересная девушка! – вспомнил он слова, которыми оценил Вяземскую Станислав Лехно. – И я рад, что именно вы будете курировать княжну». «Курировать…» – повторил про себя Милош и, сделав глоток вина, скользнул взглядом по изящной шее девушки-мага.

Она была красива: густые темные волосы, нежная кожа и трогательный овал лица. Тонкие черты лица, серые глаза и взгляд, глубокий, словно омут. В таком несложно утонуть и пропасть. Невысокого роста, княжна казалась хрупкой, но при этом в ней чувствовались порода и сила. То, что нельзя купить. Чему нельзя научиться. Это дается при рождении или не дается совсем.

А она была одаренной. Только дар… Горич, как ни старался, никак не мог понять, что у нее за сила. Определенно, она не излучает свет, но и не некромант, подобно ему самому. Она не истинно темная и точно не имеет предрасположения к драконьей магии. Это он понял бы сразу. Лехно тоже напрочь отказывался говорить о талантах Елизаветы Павловны, или просто Лизы, как мысленно назвал ее джарганец.

– Она прехорошенькая, – проговорил Горич вслух, и лицо господина старшего следователя осветила улыбка.

– Не смотрите на девицу Вяземских как на объект женской красоты, Милош. Красивых лиц много, а княжна Елизавета такая одна, и уже скоро вы сами поймете это.

– Почему вы не скажете прямо? – усмехнулся Горич. – Не люблю, когда увиливают от ответа.

– Я не увиливаю. Я просто хочу, чтобы вы удивились, Милош, как когда-то удивился я.

Джарганец сделал еще глоток вина и, опустив бокал, проговорил:

– Интригуете, Лехно?

– Можно сказать и так, – последовал ответ.

Пары танцевали кадриль, и музыка внезапно стихла. Горич бросил взгляд на своего собеседника и тут услышал стук трости о камень пола и голос слуги, представившего новую гостью, вошедшую в зал. Милош увидел и то, как к женщине с лицом, похожим на лицо статуи, мигом поспешили хозяева дома. Видимо, опоздавшая дама имеет высокое положение в обществе. Так или иначе, Милош видел ее впервые, а вот господин Лехно явно ее знал, поскольку поклонился, вместе со всеми приветствуя вошедшую.

– Кто она такая? – спросил джарганец, когда вновь заиграла музыка и господа снова принялись обсуждать все и вся, хотя и без прежней легкости.

Казалось, с приходом графини сам воздух стал тяжелее. Ее магия была слишком очевидна и действовала на окружающих, подавляя веселье.

– Это графиня Явлонская, родственница нашего царя. Очень важная особа, и я, признаться, немного удивлен, видя ее здесь.

– Она дружна с Вяземскими? – спросил Милош, заметив, как Софья Александровна важно направляется в сторону Елизаветы и ее родных.

Графиню сопровождали хозяева дома, и горцу было неприятно видеть, как Уваровы лебезят перед этой старухой.

– С Вяземскими? – переспросил Лехно.

Проследив в направлении взгляда джарганца, следователь нахмурился и произнес:

– Если и дружна, то я об этом слышу впервые. Графиня живет затворницей и, насколько мне известно, крайне редко покидает свой дом. Еще реже она выходит в свет, поэтому, мой дорогой друг, считайте, что присутствовали при очень редком и значимом событии в жизни нашего общества, – усмехнулся он.

Милош проследил взглядом, как княжна Вяземская и графиня покидают зал, и в какой-то момент ему даже стало интересно, что может связывать молодую девушку-мага и эту старую, наверняка опытную ведьму.

Впрочем, хорошенько поразмыслить над этим вопросом Милошу не позволили. Он увидел, как к ним пробирается невысокий человек, одетый в штатское, и минуту спустя тот уже разговаривал с Лехно, что-то шепча ему на ухо. Горич заметил изменившееся выражение лица старшего следователя и понял, что что-то не так.

– Милош, – выслушав своего человека, обратился Станислав к джарганцу, – у нас неприятности. Мы должны покинуть дом Уваровых.

– Ничего не имею против, – пожал плечами некромант и, поставив бокал на поднос проходящего мимо лакея, спросил: – Что произошло, господин Лехно?

– Не здесь, – покачал головой старший следователь, но Горич уже и сам догадался о причине, которая привела сотрудника отдела на прием к княгине Уваровой.

И эта причина – очень невеселая.

* * *

Гостиная, в которую нас проводил князь Уваров, мне знакома. Еще в детстве, когда моя маменька любила наносить визиты своей подруге княгине Варваре Ивановне, мы с Николаем часто оставались здесь под присмотром его няни и играли или читали книги. Из окна открывается вид на уголок парка, в котором сейчас зажглись магические фонари, а сама комната – теплая и уютная независимо от времени года. Сегодня в комнате горели свечи, и, оглядевшись, я заметила, что обстановка стала иной. Уваровы поменяли мебель и обои, обтянув стены модным в этом сезоне шелком.

– Оставьте нас, – велела графиня князю, поблагодарив его кивком.

Уваров поклонился и, бросив на меня непонятный взгляд, удалился, прикрыв за собой дверь, словно какой-то лакей.

Графиню боятся. Ей хотят услужить. Почему-то от подобных мыслей стало тошно.

– Ну-с, дорогая княжна Елизавета Павловна, – начала Софья Александровна, опускаясь в одно из кресел, – поговорим?

Я села напротив и посмотрела на нее. Она крепче сжала рукоять своей трости, выполненную из серебра и потускневшую в силу возраста. Да, у вещей он тоже есть, этот возраст. А трость госпожи графини – очень старая. Наверняка что-то из наследия ее рода.

– Вам, наверное, очень любопытно, почему я попросила вас о беседе, – сказала Явлонская.

– Не стану отрицать очевидное, – ответила я, глядя в ее желтые глаза.