– Ты лучше песню не прерывай, Милена. Чтобы венок приплыл к тому, кто люб, нужно петь и его образ представлять.

В глазах подруги появилось мечтательное выражение, а у меня тихонько сердце кольнуло. Я тряхнула головой, отгоняя образ не того, кого следует.

А вдруг и в самом деле сбудутся слова Милены, и на нынешней ярмарке появится тот, на кого сердце отзовётся.

Я даже зажмурилась, пытаясь представить незнакомого парня, только перед глазами почему-то опять образ Ратмира возник. Да что ж это такое?! Вот ведь привязался.

Выдохнула я медленно. Ничего страшного, просто я давно никого, кроме односельчан, не видела. Ратмир, почитай, незнакомец после тех пяти зим, когда не наведывался в наши края. Потому и мерещится, что только-только с ним столкнулась.

Однако сердце тревожно сжалось. Могла бы я полюбить такого, если б не был женихом лучшей подруги? Хотелось мне сказать нет, да солгать самой себе не получалось.

А ещё разум посоветовал мне держаться подальше от нынешних праздников. Да только как это сделать? Я и так в стороне от всех. А если ещё к купальскому костру следующей ночью не приду, то подтвержу наветы кумушек, что я ведьма.

Не получилось у меня представить суженого, но песню я допела вместе с остальными и венок доплела.

– Какой яркий у тебя получился, – воскликнула Милена.

И я поняла, что перестаралась с маками. Они по всему венку огнём горели.

– А разве мак не цветок измены? – Фиса поджала губы.

– Перемены и измена – это не одно и то же, – строго ответила ей вместо меня Варвара.

И что на меня нашло? Венок получился словно кровью политый. Несколько маков и в самом деле к переменам, а столько, сколько я вплела… не было бы беды. Однако менять уже сплетённый под песню венок нельзя. Что вышло, то вышло.

– Я хочу в город учиться поехать, – солгала я, лишь бы что-то сказать.

На меня посмотрели с ещё большим осуждением. Неженское это дело – учиться, да и понятно, что деньги на такое нужны и немалые. А у меня даже на приданое нет.

– … на лекарку, – добавила я.

– Доброе дело, – поддержала меня Варвара и обернулась к остальным. – Ну что, девушки, праздник-то уже начался, а не пора ли и нам присоединиться?

Загорелись глаза у девчонок, и все мигом про меня забыли. Я выдохнула с облегчением.

– Там уже, поди, парни на кулачках дерутся, – сказал кто-то. – Давайте поспешим.

– Толку спешить, – хмыкнула Фиса и предположила: – Опять Заринкин Сева всех побьёт.

Однако Фиса ускорила шаг, и другие девушки поспешили за ней.

– Идём, Яринка. – Милена дёрнула меня за руку. – Надевай венок и идём.

Мы отстали от других, и она взволнованно прошептала:

– Что, если Ратмир участие примет…

Милена не продолжила, но я и так поняла, о чём она. Победивший парень имеет право поцеловать любую незамужнюю девушку. В прошлый раз Сева так поцеловал свою Зарину, что к ней никто больше из парней за весь год не осмелился подойти. Знали, что Сева такого не стерпит.

Ратмир наверняка уже свиделся со своим дядей, и волнение Милены мне было понятно. Вот только идти на праздник почему-то всякое желание пропало.

Глава 5. Мужские забавы

– Эх, припозднились мы, – разочарованно вздохнула Фиса. – Как теперь к кругу пробиться?

Мы остановились на краю большого выгона. На широкую поляну, что обычно служила пастбищем для скота, высыпала вся деревня. За несколько дней до Русальной недели выгон тщательно вычистили от навоза, чтобы и обувь праздничную не марать, и навоз, который в хозяйстве не лишний, в землю не втаптывать.

На дальнем краю, ближе к лесу, над головами толпы возвышались разноцветные верхушки купеческих шатров – красные, синие, полосатые. Оттуда доносились голоса торговцев, зазывавших покупателей, звон колокольчиков да ржание лошадей. Только сейчас мало кому было дело до их товаров. Дела отошли на второй план.

Вся деревня от мала до велика собралась у боевого круга посмотреть на священное действо: как парни силой да удалью меряются.

Две прорытые канавки обозначали границы. Заступивший за внутренний круг боец считался проигравшим. А внешний был прочерчен на расстоянии сажени от первого, чтобы зрителей уберечь, если кого-то из бойцов выбросят наружу.

Первые ряды зрителей уже расселись на траве, разложив принесённые из домов кошмы и рогожи. За ними почётные места на лавках заняли старики.

Ребятишки носились между взрослыми, то и дело получая подзатыльники, потому что желающих посмотреть было много, и люди смыкались всё теснее, мешая мальчишеским забавам.

– Не пробиться, – огорчённо протянула Милена.

– Яринка, – долетел до меня знакомый звонкий голос. – Иди сюда, я тебе место заняла.

Зарина, невеста Севы, махала мне рукой из самого первого ряда. Ну да, а как иначе? Брат не мог не позаботиться о своей суженой.

Я решительно схватила Милену за руку.

– Идём!

– Тебя звали, не меня. – Подруга обиженно выпятила губу.

– С чего вдруг тебя такая скромность обуяла? – засмеялась я и потянула её за собой. – Мы с тобой обе стройные, поместимся как-нибудь.

Пробираться сквозь толпу оказалось непросто. Люди стояли плотной стеной, не желая уступать место. Пришлось протискиваться боком, извиняясь на каждом шагу. Осложняли продвижение и ветки венков, норовя попасть кому-нибудь в глаза.

– Куда лезете? Мы тут с зари места занимали, а вы такие шустрые, – проворчала незнакомая женщина в синей шали.

Я про себя удивилась. Шаль выглядела слишком тёплой для такой-то жары. Но мне-то какое дело? Женщина была не из наших, должно быть с кем-то из купцов приехала. Обижать приезжую не хотелось, и я вежливо извинилась:

– Простите, сударыня, мой брат Всеволод сегодня сражается. Нас его невеста зовёт.

– Всеволод? А ты, стало быть, Ярина?

Взгляд женщины стал острым. По моей спине пробежал холодок.

– Откуда вы… – растерянно начала я.

Но прозвучал сигнал рога, и Милена нетерпеливо подтолкнула меня вперёд.

Я наступила на чью-то ногу, выслушала возмущённое мнение о моей неловкости. А, когда обернулась, женщина в синей шали уже смешалась с толпой.

Холодок же некоторое время оставался со мной. Но едва я опустилась на кошму рядом с Зариной, неприятное ощущение улетучилось.

– Привет, Милена, – сказала она, увидев мою подругу. – Садись и ты. Места хватит.

Милена устроилась поудобнее, уже предвкушая зрелище.

– Мне Сева с самого утра лучшее место занял, – пояснила Зарина и, оглядев нас, произнесла со вздохом: – Какие у вас красивые венки, девчата. А меня Сева нынче не пустил на луг.

– Ещё бы он тебя пустил, – фыркнула я. – Ты на какого ещё суженого собиралась гадать?

– Да я так, песню попеть с вами, а венок чисто для красоты бы сплела.

Зарина снова вздохнула, но глаза её при этом довольно блестели. Люб ей мой брат. Зря Сева целый год тянет. Ужились бы мы с Зариной под одной крышей.

– Начинают, – окликнула нас Милена.

Мы с Зариной разом повернулись. В центре круга стояли двое мальчишек десяти зим отроду, не более, неуверенно сжимая кулачки и косясь на зрителей.

– Начинают с малышей, как заведено, – пояснил кто-то кому-то за моей спиной. – Сначала ребятня, чтобы обвыкали, потом отроки, а уж потом и взрослые парни.

Прозвучал сигнал рога.

Мальчишки потоптались на месте, встревоженно глядя друг на друга, а затем принялись толкаться, тыча наугад свои маленькие кулачки. Вскоре один заступил за круг, и толпа дружно поприветствовала второго. Победитель, покраснев от гордости, поднял правую руку со сжатым кулаком вверх. Его тут же подхватили на плечи старшие братья.

– Молодец, Митька! – кричали из толпы. – Настоящий боец растёт!

Проигравшего тоже обступили взрослые парни и что-то там начали ему втолковывать. Скорее всего, объяснять, что он тоже молодец и что в следующем году непременно отмутузит своего противника.

Мальчишек отпустили с круга только после того, как они по-мужски пожали друг другу руки.

Ещё две пары ребятишек выступили с тем же успехом. Так, разминка для зрителей.

Следом вышли парни постарше, отроки зим пятнадцати. Этих толпа встретила приветственным гулом и выкриками.

– Давай, Петро! Положи его на лопатки.

– Вмажь ему, Пашка!

Здесь всё уже выглядело серьёзнее. Обменявшись парой пробных ударов, парни зажглись.

Эту часть боёв я не очень любила. В таком возрасте юноши не думали ни о чём, кроме как дотянуться до морды противника. Свою морду при этом никто не берёг. И вскоре у обоих отроков из носа потекли кровавые ручейки.

– Стоять! – рявкнул староста, следивший за порядком на поединках.

Но юноши, не услышав, продолжили месить друг друга, пока их не растащили старшие парни.

– Ишь волчата, – сердито проворчал староста, но в голосе его слышалось одобрение. – Оставь одних – загрызут друг друга. А ну быстро пожали друг другу руки и разошлись.

Отроки, всё ещё не остыв и злобно зыркая друг на друга, покинули круг.

В этом бою победу никому не присудили. А правила после этого повторили.

– … лежачего не бить, камни в кулаках не прятать, по мужской силе не целить. Кто не услышит моего приказа, тот будет объявлен побеждённым.

Следующие бои отроков прошли спокойнее.

– А теперь пора настоящим молодцам показать удаль! – объявил староста.

К первому поединку старших парней толпа уже разогрелась, и не только мужики. Ор стоял непрерывный. Подбадривали, переругивались, спорили.

– Видел, как он его с крыла?

– Что толку? Не попал же. И получил под силу.

Не первый год мы смотрели на бои, и любая девчонка знала, что «с крыла» – это значит сбоку с размахом, а удар «под силу», то есть под рёбра, мог надолго лишить соперника воздуха.

Очередная схватка закончилась быстро. Один из бойцов пошатнулся от удара в правый бок и присел на корточки, с трудом втягивая воздух. По правилам его уже нельзя было трогать.

– Хватит, Гришка, отдохни! – крикнул староста. – Добрый был бой!

Бойцы обнялись, и я порадовалась, как быстро прошла злость. Победитель подставил плечо проигравшему, и они вместе покинули круг под одобрительные возгласы.

Толпа завопила, и я увидела, как в круг уверенно вошёл мой брат в чистой белой рубахе, подпоясанной красным кушаком, с закатанными до локтей рукавами. Кулаки Сева заранее обмотал кожаными ремнями. Так и свои костяшки целее будут, и лицо противника.

Несмотря на то что последние четыре года никому не удавалось побить моего брата, Сева вовсе не выглядел самоуверенным, его лицо оставалось спокойным и сосредоточенным.

Соперником ему вызвался Демьян, сын кузнеца, крепкий и широкоплечий.

Бойцы поклонились друг другу, как того требовала традиция, и подняли кулаки.

– Начали! – крикнул староста.

Демьян нахрапом сразу же пошёл в атаку, но Сева спокойно уклонился от размашистого удара и тут же ответил быстрым тычком – прямым в область грудины. Несильным, но кузнецов сын покачнулся. Однако устоял. И стал осторожнее.

Парни покружили друг вокруг друга, попробовали защиту, а затем перешли к активным действиям: наскоки, отскоки, удары и защиты.

Бой разгорался. Демьян был сильнее: всё-таки работа молотом по наковальне его закалила. Зато Сева оказался быстрее и ловчее. Он словно играл с противником, то уходя в сторону, то неожиданно атакуя.

– Эх, хорош наш Всеволод! – восхищённо прошептала за спиной какая-то женщина. – Отец бы гордился.

У меня сердце забилось быстрее. Не дожил отец и впрямь мог бы гордиться сыном.

Сева провёл серию коротких ударов, ещё одну. Его руки мелькали с такой скоростью, что сложно было посчитать, сколько движений он сделал. Демьян начал пятиться. Ещё несколько мгновений, и сын кузнеца, пропустив удар в голову, тяжело сел на траву.

– Победа – за Всеволодом! – объявил староста.

Толпа загремела одобрительными возгласами. Демьян поднялся, потирая ушибленную скулу, и протянул Севе руку.