Напротив входа сидел мрачный немолодой охранник. При виде Марии он оторвался от кроссворда и проскрипел:

– Пропуск!

– Что? Какой пропуск? – растерялась Мария.

Вот всегда с ней так, совершенно теряется от самого незначительного хамства. Вот глянул на нее охранник с неприязнью, голос повысил – она и растерялась. Сто раз себе слово давала не распускаться, не задумываться о постороннем, всегда быть в тонусе, тогда никто ее врасплох не застанет, так нет же, расслабилась все-таки. Думала, что идет в свое издательство, несколько лет уже с ним сотрудничает, а поскольку дела у нее в последнее время идут неплохо, тиражи повышаются, так и относятся к ней все с уважением. И вот, пожалуйста.

Как все охранники, этот сразу понял, что на нее можно повысить голос и проявить строгость, так он про себя называл обычное, вульгарное хамство.

– Какой-какой, обыкновенный! С печатью и фотографией! Не знаете, какие пропуска бывают? – издевательски ухмыльнулся он, отчего Мария еще больше растерялась.

– Но я… Но у меня раньше не требовали.

– Мало ли что раньше было! – В голосе охранника послышалась угроза.

– Я вообще-то автор… – опомнилась Мария.

– Много вас тут таких! – окончательно распоясался охранник, как видно, он понял по лицу Марии, что любое его скотство пройдёт безнаказанно.

Мария представила, как она будет долго искать у себя в сумке пропуск, как сначала будет рыться в ней наугад под насмешливым взглядом этого противного мужика, как потом, отчаявшись, вывалит содержимое сумки на столик возле турникета, как все мелочи посыплются на пол и как она будет мучительно долго собирать их, ползая опять-таки под взглядом этого хама. И найдёт ли она пропуск, вот вопрос. Потому что она уже давно его не видела, раньше у нее пропуск здесь не спрашивали.

Здесь стоит пояснить, кто же такая Мария Рыбникова.

По образованию она филолог и долго преподавала на филологическом факультете университета. Жизнь ее кардинально изменилась, когда она развелась с мужем, точнее, он с ней развёлся, и Мария от полной тоски и безысходности принялась писать романы. А что, образование у нее филологическое, русским языком она владеет прекрасно, опять-таки есть что сказать людям… То есть это она так думала. Оказалось, что всё, что она отдаёт бумаге, не то чтобы плохо, просто никого особенно не интересует. Ну, взяли у нее парочку романов, причем даже редактор качала головой в сомнении и дала понять, что если и третий будет такой же, то не видать Марии следующего договора. И Мария отчаялась и решила, что муж (бывший) был прав, когда при расставании назвал ее занудой и хронической неудачницей, и приготовилась встретить и этот удар судьбы со смирением, поскольку больше ей ничего не оставалось. Но тут судьба усовестилась и подкинула Марии мысль купить путёвку в круиз. И вот там-то случились такие события, что только записывай, просто готовый детектив!

И получился детектив до того удачный, что издали его большим тиражом, и наконец разборчивый читатель заметил Марию Рыбникову^[1].

Дальше – больше, темы и события посыпались на нее как из рога изобилия. И вот уже вышли в издательстве несколько удачных романов, и сериал по ним на подходе, и на телевизионные ток-шоу приглашают (нечасто, но все-таки), а тут какой-то дундук прицепился с пропуском. И ведь не пропустит же!

Мария стояла перед турникетом, совершенно не представляя, что делать. Тут из-за угла вылетела девушка Лика Козинцева, которая ведала в издательстве редактурой Машиных романов.

– Мария Владимировна, а я вас жду!

– А меня вот ваш цербер не пропускает.

– У них пропуска нет! – отчеканил охранник.

– Это Мария Владимировна Рыбникова, наш ведущий автор! – выпалила Лика. – Что вы, в самом деле!

– Пропуск должен быть! – не сдавался охранник. – Я всех ваших авторов помнить не обязан. Их много, а я один. Положено пропуск предъявлять!

Тут в коридоре появился заместитель директора издательства Веслоногов. Оглядев присутствующих, он строго сдвинул брови:

– Что за шум?

– Да вот они без пропуска хотят пройти! – возмущённо указал рукой на Марию охранник.

– Это Мария Владимировна Рыбникова, наш ведущий автор! – в свою очередь снова сообщила Лика.

– Пропустить! – отчеканил Веслоногов и отправился дальше по своим делам.

– Вы слышали? – торжествующе произнесла Лика.

– Раз начальство распорядилось – проходите! – смилостивился охранник и открыл турникет.

Однако, когда Мария прошла, он бросил ей вслед:

– Еще цербером каким-то обзывается…

Мария с Ликой переглянулись и поднялись по лестнице в комнату редакции.

– Новый охранник, Кремнеедов. С ним все мучаются, – извинилась Лика. – Одна фамилия чего стоит… Садитесь, Мария Владимировна.

– Что там, много замечаний? – спросила Мария, удобно расположившись в кресле около стола редактора. Она пришла к Лике, чтобы обсудить с ней редактуру своего последнего романа.

– Нет, не беспокойтесь, совсем немного! Посмотрите, вот на этой странице… – Лика протянула ей лист с распечатанным текстом.

Мария неторопливо достала очечник, надела очки для чтения, уставилась на страницу и с выражением прочитала:

Хоть сказано когда-то «аз воздам»,
Но я не соглашусь передоверить
Святое дело мести Провиденью.
Ведь мельницы его так долго мелют,
Что все мы трижды поседеть успеем
До вынесенья Божьего вердикта…

Мария оторвалась от текста, взглянула на Лику поверх очков и удивлённо спросила:

– Лика, что это такое? Откуда этот текст? В моем романе такого не было!

Лика охнула, всплеснула руками, выхватила у Марии страницу и воскликнула:

– Ой, извините, Мария Владимировна, я перепутала рукописи! Всё из-за дуболома Кремнеедова, до сих пор руки трясутся. Это драма английского писателя, то ли шестнадцатого, то ли семнадцатого века. Кажется, Томаса Мельсингама…

– Вольсингама, – машинально поправила Мария.

– Да-да, кажется, так.

– А что, вы его собираетесь издавать? Мы Вольсингама в университете проходили, вместе с Кристофером Марло, Филипом Сидни и Беном Джонсоном. Вообще-то, его сейчас мало кто помнит, в отличие от того же Марло, я уж не говорю про Шекспира.

– Ой, да что вы! Это мне Главный дал на рецензию, но печатать вряд ли будем. Вообще, жуть какая-то – одного героя повесили, другого утопили, третьего сожгли… Еще одному руку отрубили. Одним словом, мрак, прямо фильм ужасов.

– Да, в елизаветинскую эпоху нравы были грубые, жестокие. Тогдашнему зрителю только так можно было угодить. Кроме того, про Томаса Вольсингама ходили тёмные слухи, будто на его совести было несколько жестоких убийств. Так что он не понаслышке знал то, о чем писал.

– А вот и ваша рукопись… – Лика протянула Марии стопку листов с немногочисленными пометками.

Они обсудили правки, и Мария с чувством выполненного долга отправилась восвояси.

Покинув издательство, она почувствовала, что должна немедленно выпить кофе, чтобы поддержать свой организм, ослабленный напряженным творческим трудом и утренней стычкой с охранником.

Кстати, вместо него у турникета сидел теперь старинный ее знакомый – тихий незаметный человечек. Марию он уважал за то, что она сразу же запомнила его имя – Виссарион, и только так его и называла. Он просил как-то подписать ему книжку для мамы, которая оказалась Машиной поклонницей. Они даже поболтали немножко, он пожаловался, что всю жизнь страдает из-за своего имени. Мама звала его Висей, а как в первом классе узнали, так стали дразнить Висей-сисей, ну, ясное дело. А в старших классах прозвали Белинским.

– Потому что Виссарион? – догадалась Мария.

– Не только, – вздохнул он. – Фамилия моя Бобинский. Ну, Бобинский – Белинский, вы представляете?

– Не представляю, – честно ответила Мария.

– Даже учительница и то путалась. «Белинский, к доске!» До сих пор вздрагиваю, – пожаловался он.

С тех пор они приветливо здоровались при встрече. Попыток поболтать он больше не предпринимал, что Марии тоже нравилось.

Мария очень хотела кофе, она решила, что если не выпьет чашечку, то просто упадет вот тут, возле дверей издательства. Разумеется, это была поэтическая гипербола, но всё же следовало срочно поддержать силы. Благо, совсем рядом с издательством находилось кафе с характерным названием «Чернильница». Такое необычное название это заведение получило потому, что основными его посетителями были сотрудники и авторы соседнего издательства.

Мария зашла в кафе, поздоровалась с двумя-тремя знакомыми и нашла свободный столик в укромном уголке. Она сделала заказ, и тут возле ее столика появился мужчина средних лет с высоким выпуклым лбом… Или, если говорить точнее, с намечающейся лысиной. Он уставился на Марию и вдруг радостно воскликнул:

– Машка, ты?!

Мария насторожилась:

– Извините, мы знакомы?

– Да ты что, не узнаешь меня?

Мария пригляделась к мужчине, черты лица которого ей показались смутно знакомыми. Тот решил ей помочь.

– Это же я, Юра Бедненький!

– Ой, Бедный Юрик! – просияла Мария.

– Ну да, он самый…

Они вместе учились на филфаке, и когда проходили Шекспира, кто-то обозвал Юрия Бедненького, который и так натерпелся из-за своей фамилии, Бедным Юриком – по аналогии с шекспировским бедным Йориком. Прозвище к нему прочно пристало.

Мария пригляделась к бывшему однокашнику и очень расстроилась. Она узнала его с трудом, время не пощадила Бедного Юрика. Так, значит, и сама она так же изменилась, и не заметила этих перемен только потому, что они происходили понемногу, каждый день. Но залысины… И глаза какие-то потухшие, морщины… Раньше вроде был парень симпатичный. Впрочем, она плохо помнит.

Юрик, видимо, что-то почувствовал по ее взгляду и улыбнулся.

– Отлично выглядишь!

Мария покачала головой.

– Ты всегда был вежливым.

– Нет, ну правда, ты крутая! И дела у тебя идут хорошо. Слышал о твоих успехах.

– Ну, это громко сказано.

– Не скромничай! Я знаю, что твои романы расходятся большими тиражами. И сериал уже был!

– Ну, большими – это ты преувеличиваешь. – Мария скромно потупилась, ей всегда было почему-то неудобно говорить о своих литературных успехах. Может, она боялась сглазить, а может, просто не привыкла к известности. Поэтому она перевела разговор на другую тему: – А ты чем занимаешься?

– Я-то? Да так… Преподаю в одном частном колледже, немножко перевожу.

– Что переводишь? Или кого?

– Англоязычных авторов, естественно! Мы с тобой на каком отделении учились?

– А здесь как оказался?

– Здесь? – Юрик сделал невинные глаза. – Да случайно… Проходил мимо, захотелось кофе. Смотрю, вроде приличное кафе. И название такое интригующее.

– Случайно? – переспросила Мария, проницательно взглянув на Юрия. – Случайных людей здесь не часто встретишь.

– А вот представь себе – случайно!

Мария подумала, что Юрий принёс в издательство какой-нибудь свой перевод, его не приняли, и теперь он захочет, пользуясь их старым знакомством, попросить ее о протекции. Наверняка он уверен, что она пользуется в издательстве большим влиянием. И его будет очень трудно убедить, что это не так. И в любом случае он, как говорится, затаит на нее хамство.

Мария отвела глаза, но Юрий ничего ей не сказал.

Они заговорили о бывших однокашниках – кто где работает, кто чего добился… Мария сознательно увела разговор в сторону воспоминаний. Оказалось, что он много чего помнит, а вот она… Было такое чувство, что учеба-то была, а вот все компании и тусовки как-то прошли мимо нее. Может быть, это потому, что тогда был у нее парень, который стал потом мужем? И они ходили к его друзьям? «Ну вот, – с горечью подумала Мария, – его друзья так и не стали моими друзьями, когда развелась, то все на стороне мужа оказались. А я своих институтских друзей так и не завела, не успела».