Так что семья могла удержаться и расшириться, если бы не авария. Глупая такая – на пустой дороге, при не худшей погоде… Но так тоже бывает. Неверное решение, ничтожная ошибка… И всё. Исправить не получится, и можно сколько угодно кричать, что так нечестно, потрясая кулаком в сторону небес. В пределах управления мотоциклом это был едва уловимый поворот руля. В пределах человеческой жизни – та самая черта, которая разделяет «до» и «после».

Григорий аварию пережил, но остался инвалидом. В какой-то момент и его жене, и матери, и друзьям пришлось признать, что прежним он никогда не будет. Тогда Ольга и решилась уйти. Ее, конечно же, осуждали все – включая ее саму. Прозвучало много горьких, уничижительных слов – о предательнице, избалованной девице, содержанке… Ольга не спорила, и далось ей это нелегко, но все-таки она сумела уйти.

Таиса не осуждала. Она прекрасно видела: никто в разгневанной толпе не собирался задаваться самым простым, но, по сути, главным вопросом. А кому будет лучше, если она останется? Григорию? Нет, он узнавал ее не чаще, чем всех остальных, да и достойный уход она обеспечить не могла. Если бы он остался прежним и сумел взглянуть на ситуацию со стороны, он бы и сам уговаривал ее начать новую жизнь, Таиса не сомневалась в этом.

Перед уходом Ольга предлагала устроить бывшего мужа в интернат – хороший и дорогой, она готова была платить. Но Елена презрительно отказалась. Может, она не понимала, насколько тяжело ухаживать за человеком в таком состоянии. А может, все понимала, но не могла поступить иначе. Насколько удалось разобраться Таисе, сын всю жизнь был ее единственной семьей, никого другого не осталось.

Так что Ольга ушла в новую жизнь, а эти двое просто остались доживать старую. Казалось, что они стали разными семьями, их пути разошлись… Но это было до трагедии на свадьбе.

До коттеджного поселка Таиса добралась в идеальный момент: Матвей как раз собирался уезжать, он счищал последний лед с машины. Еще немного, и она бы с ним разминулась, было бы обидно. Понятно, что в таком случае можно изобразить дружеский визит к Форсовым, так ведь целью было другое!

Матвей не ожидал ее увидеть, но, если бы он открыто показал удивление, Таиса забеспокоилась бы, что его похитили инопланетяне и заменили на более человечную версию. Однако он остался собой: сдержанно кивнул, когда к нему подошла незваная гостья, и вернулся к своим делам.

– Я еду с тобой, – объявила Таиса.

– Нет.

Всего одно слово, а бонусом – недовольный взгляд, который на большинстве самооценок оставил бы трещину. Да поначалу и Таиса старалась держаться от него подальше, а теперь привыкла и отступать не собиралась. Она просто с видом королевы, поднимающейся на эшафот, скользнула на пассажирское сидение.

– Что мне сделать, чтобы ты ушла? – страдальчески поморщился Матвей.

– Драку начать. Но тогда я буду визжать и сопротивляться, дело затянется, а световой день и так короткий.

– Ты даже не знаешь, куда я еду.

– Скорее всего, к Григорию Мальцеву.

И снова Матвей не стал удивляться, он без труда вычислил, откуда ей все известно:

– Значит, ты поговорила с Верой. И что же вдохновило тебя активно мне мешать?

– Я посильно помогаю, – возразила Таиса. – Во-первых, мне нужна консультация по моему делу. Во-вторых, ты же знаешь, два мнения лучше, чем одно! Соглашайся, или станет хуже.

– Куда уж хуже?

Таиса с сумрачным видом извлекла из рюкзака яркую красно-белую шапку Санта-Клауса и тут же натянула на голову. Судя по зависшей паузе, Матвей всерьез раздумывал над перспективой драки, но потом все-таки вздохнул:

– Ладно, поедешь со мной, но вернись к заводским настройкам.

– Я-то вернусь, но помни, как близко орудие возмездия! – предупредила Таиса, убирая шапку обратно.

Она была совсем не против этой поездки – и зимний день радовал редким в этом сезоне солнцем, и ей в машине легче думалось. Особенно когда за рулем кто-то другой, и не нужно отвлекаться на гололед и заносы. Благодаря этому Таиса считала преимуществом то, что ехать им предстояло не меньше часа – и из-за отдаленности коттеджного поселка, и потому, что Григория пока разместили в частной лечебнице.

Полиция долгое время не знала, что с ним вообще делать. Поймать-то его было легко, он просто не умел прятаться, но триумф долго не продлился. Поначалу Мальцева по привычной схеме швырнули в изолятор. Однако выяснилось, что он не умеет ладить с другими людьми, а его здоровье до сих пор остается настолько хрупким, что он может погибнуть от одного неосторожного удара. Да его даже бить не надо, не принял вовремя препараты – и все, любой припадок может стать последним.

Его хотели сбыть в государственную лечебницу, но его мать пригрозила лечь костьми на пороге полицейского участка. Помимо драматичных угроз она перешла и к деятельным: позвонила Ольге. Ну а Ольга уже была переполнена жалостью и чувством вины. Освободить бывшего мужа из-под стражи она не смогла, зато обеспечила ему одиночную палату в неплохой клинике.

Таиса понятия не имела, насколько вообще перспективно с ним разговаривать. Но обойтись без этого нельзя, тут Матвей прав.

– Так что у тебя за дело? – поинтересовался старший профайлер, когда они вывернули на шоссе.

– Ой, ты меня больше не ненавидишь! – показательно умилилась Таиса.

– Люди умеют говорить сквозь ненависть. Форсов упоминал, что у него нет серьезных заданий.

– А оно не особо серьезное, его Вера намела по сусекам. Там просто все… Запутанно. Давай поговорим об этом, когда разберемся с Мальцевым, а?

– Ты приехала ко мне на консультацию, которую теперь сама оттягиваешь?

– У нас с тобой весь день впереди!

Получилось и правда несколько неловко. Но если бы она перешла к делу сейчас, пришлось бы признать и Матвею, и самой себе, что вся консультация могла пройти по телефону за пять минут, а значит, не тянула на такую дальнюю поездку. Поэтому Таиса предпочла сосредоточиться на деле, которое не имело к ней никакого отношения, ну а потом все закрутится – и кто уже вспомнит, что она не просто мимо проходила, а ехала через весь город!

Так что она старательно делала вид, что любуется дорогой. Ей даже толком притворяться не пришлось. В начале декабря погода не баловала снегом, а та невразумительная каша, что все-таки шлепалась с неба, у вечно теплого шоссе быстро таяла, смешиваясь с сероватыми комками реагентов. Зато дальше, за обочиной, в полях и лесах, успела сформироваться тонкая снежно-ледяная корка. При пасмурной погоде и этот сомнительный панцирь не радовал, но солнце наполняло его внутренним сиянием, осыпало радужными бликами, и казалось, что там, среди черных веток и пожухшей травы, кто-то раскидал новогодние украшения. Да, старые, поблекшие, не способные тягаться с только-только выпущенной заводом мишурой. Зато наполненные памятью, сглаженные прикосновениями многих поколений, и это порой важнее всего.

– У тебя дома есть елка? – тихо спросила Таиса.

– Это не нужно. Личной радости мне такое не приносит, а для соблюдения социальных традиций достаточно елки в доме Форсовых.

– Я так и подумала. Смотри, указатель…

Таиса опасалась, что пробраться в окруженную сосновым бором лечебницу будет не так просто. Но то ли частное учреждение очень отличалось от государственного, то ли им просто повезло… В любом случае, узкую дорогу через старинные деревья поддерживали в безупречном состоянии, а каждые пятьсот метров на пути попадались указатели, не позволявшие заблудиться.

Территорию лечебницы, вполне скромную, ограждал забор. Обошлось без колючей проволоки, и это к лучшему, безопасность доверили камерам наблюдения, расположенным на каждом столбе. Въезд преграждал шлагбаум, рядом в маленьком домике дежурили охранники, но они не проявили никакого желания покидать уютное укрытие, пропустили и все. Удивления Таиса не почувствовала – Матвей всегда был внимателен к деталям, наверняка он сообщил номер своего автомобиля заранее.

Казалось, что зима просто спряталась за городом, ожидая, когда же о ней вспомнят и даже начнут скучать. Здесь снега было куда больше, он уютно дремал на пушистых сосновых ветвях, ставших для него идеальными люльками, цеплялся наледью к янтарным стволам и постепенно наращивал шубу у выпирающих из мерзлой земли корней. Воздух тут был пронзительно-свежий, пропитанный хвойным ароматом, и Таиса подозревала: час-другой в этом месте – и у жителя мегаполиса голова закружится от непривычной чистоты. Но вряд ли они останутся тут так долго… Вряд ли во всем этом вообще есть смысл.

– Я так понимаю, в эту клинику Ольга и хотела его определить, когда они разводились? – уточнила Таиса.

– Да. Но его мать настаивала, что дома ему будет лучше.

– Вряд ли… Здесь хорошо!

– Это не имеет значения. Без ее согласия Ольга не сумела бы его сюда устроить, даже если бы оставалась женой. Но после развода она никак не могла повлиять на его жизнь.

– Ты ее как будто обвиняешь…

– Нисколько. Я просто не считаю нужным оценивать ее действия, которые не имеют к случившемуся никакого отношения.

– Не знаю… Он ведь в итоге все равно оказался здесь.

Таиса ожидала, что вот-вот появится какой-нибудь врач, который начнет отчитывать их за давление на пациента или доказывать, что никаких профайлеров не существует, все это шарлатаны пред светлым ликом психиатров… Очень киношно бы получилось! Но местный персонал, видимо, фильмы на эту тему не смотрел. Врачи не стали отвлекаться ради такого от работы, в качестве сопровождающего им прислали сонного санитара, который не скрывал, что ему совершенно неинтересна причина их визита. Ему сказали открыть двери – и он откроет двери, а на большее рассчитывать не стоит.

Таиса обратила внимание на то, что погожий день тут использовали вовсю, многие пациенты прогуливались по ухоженным аллеям. Но искать среди них Григория Мальцева не имело смысла – при всех послаблениях, он все равно оставался под следствием. Поэтому ему было запрещено покидать одиночную палату.

Места тут было маловато, однако не похоже, что это угнетало Мальцева. Когда пришли гости, он сидел у окна, но вряд ли его привлекал искристый пейзаж. Он не смотрел в ту сторону, он просто направил туда взгляд. Точно так же он мог бы пялиться на стену, вряд ли это изменило бы что-то принципиально.

Таиса успела рассмотреть его старые фотографии, сделанные до аварии. Они безо всяких слов объясняли, почему романтичная богатая наследница решила взбунтоваться именно в его компании. Григорий был высоким, плечистым, с такой внешностью, что он наверняка стал бы актером или моделью, если бы это его хоть сколько-то интересовало. И при таких природных данных бонусом байкерский стиль, чего еще могла желать блондинка, едва справившая совершеннолетие?

Теперь же у окна сидел совершенно другой человек. Старше. Тоньше. Слабее. После аварии врачи боялись, что Григорий на всю жизнь останется парализованным, но обошлось, и все равно он двигался с трудом. Некоторые при таких травмах неизбежно набирают вес, а у него получилось наоборот: он стал болезненно тощим, и, судя по состоянию волос, уже получил полный комплекс проблем, которые приносит с собой измождение. Это сказалось и на лице, но худоба все равно отходила на второй план, в первую очередь внимание на себя обращали шрамы. Через лоб, щеку, левый глаз… Страшнее всего, конечно, было смотреть на заметный прогиб на голове, тот, где удалили часть черепа и мозга. В отчете об аварии было сказано, что от удара об отбойник шлем мотоциклиста попросту раскололся. Однако защита все равно сработала: если бы Григорий был без шлема, его голову собирали бы по кусочкам на расстоянии ста метров.