Таиса не хотела даже представлять, что чувствовала Ольга, наблюдая за руинами в прошлом любимого человека. Очень легко утверждать, что любовь побеждает все – на словах и со стороны. Да и в первые моменты после аварии семье Григория наверняка казалось: главное, чтобы выжил, остальное не важно! А потом случилась жизнь и показала, что очень даже важно. И что не бывает идеальных решений, от которых всем будет хорошо. Иногда приходится выбирать между двумя очень плохими и бесконечно тяжелыми вариантами…

Пока она размышляла об этом, Матвей придвинул ближе к окну второй стул, устроился напротив Мальцева. Он будто и не замечал чудовищное состояние их собеседника, он просто выполнял свою работу. Первым делом он включил яркий фонарик на смартфоне и направил в лицо Мальцеву. Тот поморщился, попытался отвернуться, но Матвей ему не позволил, удержал голову за подбородок.

Таиса от такого подхода растерялась, однако лишь на секунду. Потом она сообразила: Матвей проверяет ожоги. Они ведь действительно были – на лице, на руках… Скоро заживут, но эксперты наверняка сфотографировали все, что нужно, и прокурор это использует.

Покончив с осмотром, Матвей спросил:

– Ты знаешь, кто ты?

– Гриша, – буркнул пациент, глядя на профайлера исподлобья. – Мальцев.

– Сколько тебе лет?

Тут уже Григорий задумался, нахмурился, он пытался вспомнить, но не мог. Вместо того, чтобы признать это, он оскорбился:

– А ты кто?

– Как зовут твою маму? – продолжил Матвей, проигнорировав вопрос.

– Лена…

– Как зовут твою жену?

– Оля! Это что вообще?

– Где ты работаешь?

Матвей вел допрос безэмоционально, как машина. Он не проявлял ни сочувствия к пациенту, ни враждебности. Чувствовалось, что это сбивает Григория с толку: он тут привык к другому отношению. Таиса не вмешивалась, она понимала, почему ее спутник предпочел именно такую стратегию, и делала выводы вместе с ним.

Первое и главное – Мальцева нельзя признать полностью беспомощным. Да, он пострадал, он уступает себе прежнему. Но и физически, и ментально он способен многое делать самостоятельно. При этом жить в одиночестве ему нельзя сразу по многим причинам. Его мать нет смысла упрекать за то, что она отпустила его на прогулку, он был способен вернуться.

Второе – у него действительно беда с планированием, в этом отношении Ольга была права. Григорий по большей части ограничивался простыми сиюминутными желаниями вроде «хочу поесть и хочу поспать». Но чтобы он добрался до шатра, да еще так, чтобы этого никто не заметил… Допустимо, хотя и не слишком вероятно.

Третье – с его памятью полный кавардак. Он знает, кто он, но в его травмированном мозгу перемешались события разных лет. Это плохо само по себе, а они еще и не закреплены толком, и мысли катаются, как стеклянные шарики. В один момент он помнит, что они с Ольгой развелись, в другой уже нет. А до места празднования свадьбы длинная дорога… Даже если бы он покинул дом с желанием отомстить, он бы по пути все забыл и попытался бы занять место жениха!

Четвертое – он ведомый. За время долгой беседы он устал, но отреагировал на это скорее капризами, чем агрессией. Это не только подтверждало, что Ольга была права насчет бывшего мужа, но и намекало: его не так сложно использовать. Увести со двора, поставить, где нужно… И не обязательно обманывать его или диктовать, что говорить полиции. Полноценно оправдаться он все равно не сможет.

Для суда эти выводы были не так уж важны, суд интересуют доказательства. Однако Таиса едва дождалась момента, когда профайлеры покинули палату и избавились от компании санитара, чтобы выпалить:

– Это сделал не он!

Матвей и теперь удержал равнодушную маску, он кивнул:

– Весьма вероятно. Я не ожидал такого, когда взял задание. Думаю, Форсов тоже не ожидал, иначе отнесся бы ко всему иначе.

– Или это было испытание умудренного наставника для нерадивого ученика, – ухмыльнулась Таиса, но тут же посерьезнела: – Его явно использовали.

– Да, и теперь нужно понять, кто. Ольга может быть права и в предположении о том, что этот человек несет угрозу ей.

– Нет, это вряд ли… Разве непонятно, кто?

– А тебе понятно?

– Его мать, конечно! – убежденно заявила Таиса.

– Большей поспешностью в вынесении приговора могли похвастаться только суды над Салемскими ведьмами.

– Я серьезно!

– Это один из вариантов, – кивнул Матвей. – Но у него хватает недостатков. Ольга упоминала, что у ее свекрови проблемы со здоровьем. У них не было конфликта при разводе. А главное, незадолго до пожара Елену Мальцеву видели соседи.

– «Незадолго», а не «в момент пожара»!

– У нее было не больше двадцати минут, чтобы добраться до места преступления. Она не вызывала такси, у нее нет ни личного автомобиля, ни прав управления таковым.

В какой-то момент Таисе показалось, что Матвей спорит с ней ради самого спора, но это подозрение она быстро отбросила. Просто он наверняка ощущает определенную неловкость из-за того, что изначально не воспринял слова Ольги всерьез. Он теперь избегает простого подхода, чтобы не повторить ту же ошибку.

Но и Таиса отступать не собиралась. Если он склонен все усложнять – не страшно, Форсов не зря говорил, что им лучше работать вместе.

– Это погрешность, а не гарантия того, что она ни при чем! – настаивала Таиса. – Мало кто мог увести его из двора так же легко!

– Кто угодно. Он в нынешнем состоянии покорен.

– А ожоги? Выглядит так, будто его толкнули – не в огонь, но точно на что-то горячее. Если бы такое сотворил незнакомец, даже нынешний добрый Гриша отнесся бы без понимания. Но мать он бы простил за все!

– Жонглируешь фактами, – вздохнул Матвей. – Но других подозреваемых у нас пока все равно нет. Елену Мальцеву стоит навестить хотя бы для того, чтобы их получить.

– Вот теперь дело говоришь! Ну разве ты не рад тому, что я сейчас с тобой?

* * *

Он был не рад. Не тому, что Таиса навязалась ему в компанию, а своей реакции на это. У него вроде как не было причин силой выталкивать ее из машины, да он и не собирался. Просто Матвей попытался прикинуть: смог бы он, если бы было нужно? Раньше смог бы. Теперь наиболее вероятный ответ ему не нравился.

Он знал, что мысли об этом его еще догонят, но сейчас у него было полное право от них отстраниться. Не важно, причастна Елена Мальцева к преступлению или нет, она все равно остается ценным источником информации.

В городе очарование зимы отступало, превращаясь в затянувшееся межсезонье. Мегаполис был таким в ноябрь – и мог не меняться до середины января. Разве что новогодние елки, мокрые от дождя и уже потрепанные ветром, потому что выставили их еще в октябре, оставались последней сверкой с реальностью, официальными амбассадорами календаря в сером безвременье.

В жилых кварталах не было и их, здесь поджидали перегруженные машинами дворы с голыми деревьями. Настроение праздника пытались создать лишь отдельные жильцы, не выключавшие на своих окнах световые гирлянды ни днем, ни ночью.

Дом, в котором жили Мальцевы, не был элитным – но и бедным его бы никто не назвал. Старое строение, отлично восстановленное капитальным ремонтом пару лет назад. Достаточно близкое к центру, чтобы от его оценочной стоимости закружилась голова у любого провинциала – да и многих иностранцев. Если бы Мальцевы однажды решились продать свою трехкомнатную квартиру, отдельным жильем без труда обзавелись бы все – и молодая семья, и Елена.

Но об этом и речи не шло, так что о причинах Матвей тоже собирался спросить. Место для парковки нашлось далековато от нужного им подъезда, однако выбирать не приходилось. Сначала они шли по дорожке вместе, потом Таиса остановилась, настолько резко и неожиданно, что Матвей по инерции сделал пару шагов вперед, ему пришлось оборачиваться на свою спутницу.

– Что случилось?

– Ты иди, я тебя догоню!

– Это не ответ на мой вопрос.

– Да ничего серьезного! Просто захотелось подышать воздухом. И зайти в магазин.

– Что тебе понадобилось в магазине так срочно?

– Всякие… женские штуки, ты не поймешь!

Она врала – и знала, что он эту ложь заметит. Поэтому Таиса и не озадачивалась сложным сюжетом, она просто давала понять, что откровенничать раньше срока не будет.

В том, что это связано с расследованием, Матвей даже не сомневался. Его спутница из тех, кто полностью сосредотачивается на деле, у нее просто не было ни шанса переключиться на «всякие женские штуки». Да и потом, он прекрасно знал это ее выражение лица – глаза чуть прищурены, взгляд немного шальной. В ночной клуб с таким видом пустят, на борт самолета – не факт. Значит, она обнаружила нечто принципиально важное, и неплохо бы вытрясти из нее ответы… Но смысла нет, Матвей не представлял ни одного сценария, при котором ей сейчас будет угрожать опасность, и решил подыграть.

– Ты можешь не присоединяться к беседе.

– Даже не надейся! Я скоро приду!

Сказала это – и тут же двинулась в сторону, перемахнула через почерневший газон, к дорожке, вившейся через дворы. Матвей мог бы проследить, куда она направилась, но не стал, у него своих дел хватало.

Они не предупреждали Елену о визите, однако это вроде как и не требовалось: на всех допросах она настаивала на том, что очень редко покидает дом, ей тяжело двигаться, только поэтому она позволяла больному сыну гулять самостоятельно. Так что либо Матвей и так ее застанет – либо получит намек на то, что она врала.

Однако попадаться так легко Елена не собиралась. На звонок домофона она ответила сразу, некоторое время выясняла, кто к ней пришел и чего хочет… Так долго, что это тянуло на спектакль, и Матвей сделал мысленную пометку не забывать о таком, но пока ни о чем не спросил напрямую. Елена его все-таки впустила, так что следовало соблюдать вежливость.

Она дожидалась его у открытой двери квартиры. Даже массивный теплый халат не мог скрыть ее худобу – не такую, как у сына, Елена все-таки смотрелась более здоровой. Отчасти это можно было списать на то, что ее лицо раскраснелось, и Матвею было любопытно, чем она занималась прямо перед его приходом. Но она сверлила его настолько враждебным взглядом, что он решил пока выбирать темы с осторожностью. Елена поплотнее запахнула халат, спрятала руки под рукавами, она будто готовилась держать оборону – и не собиралась пускать гостя на свою территорию.

– Так на чьей вы стороне? – требовательно поинтересовалась она.

– На стороне вашего сына. Я психолог, меня наняла Ольга для оценки ситуации.

– Вот теперь она озадачилась, надо же! Оценка может быть разной. В том числе и возлагающей всю вину на Гришу!

– А разве сейчас вина не на нем?

Елена мгновенно утратила часть напора, сникла:

– Я не отрицаю, что он виноват… Но я думаю, что его кто-то подговорил! А вы, может, докажете, что он опасен… Как с ним тогда поступят?

– Если так, разве вам не выгодно повлиять на мое мнение?

Она еще немного посомневалась, но в итоге уступила и все-таки позволила Матвею войти. Он с первого шага попал в квартиру, которая кому-то другому показалась бы несколько настораживающей, а профайлера не смутила, она вполне соответствовала его предварительным прогнозам.

Он попал в храм Григория Мальцева. Не в музей даже, потому что там перед экспонатами не испытывают такого благоговейного трепета, который царил в этих стенах. Дело не ограничивалось одними лишь фотографиями любимого сына. Здесь каждому диплому, каждой награде, даже самой ничтожной, уделялось особое место. И если ради такого требовалось пожертвовать другими предметами, куда более нужными в повседневной жизни… почему нет? Ничто не может быть дороже такого хорошего мальчика!

Странно, что подобное не смущало Ольгу. А может, и смущало, но не мешало, и она смирилась. В отличие от многих матерей, возводивших любовь к детям в культ, Елена не исключала из реальности невестку, фотографий счастливой пары тут тоже хватало. Или, как вариант, все это появилось уже после ухода Ольги.