Татьяна Степанова: Красный жемчуг

© Степанова Т.Ю., 2026

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

* * *

Об авторе

Татьяна Степанова – подполковник полиции, потомственный следователь с престижным юридическим образованием, поэтому в ее книгах следствие ведут профессионалы.

Из-под пера автора вышло 50 романов, проданных суммарным тиражом более 8 миллионов экземпляров.

Права на издание детективов Татьяны Степановой проданы в Германию и Польшу.

По книгам «Готическая коллекция» и «Темный инстинкт» сняты телевизионные фильмы.

Главную роль в последнем исполнила Любовь Казарновская. Романы писательницы позволяют читателю побывать в литературной «комнате страха».

Таинственные убийства, почти осязаемая атмосфера преступления, томительное и тревожное ожидание чего-то неведомого, пугающего…

Глава 1. Прощение?

Тьма кромешная. Не видно ни зги.

Тьма осязаемая, плотная, душная, будто деготь заливает горло, – и человек надсадно кашляет, словно подавившись тьмой.

Брошенный в подвал…

Запертый в нем…

Потерявший счет времени человек корчится на бетонном полу.

Вокруг холодные стены. Вытянешь руку перед собой и не увидишь ее. Царапай стены, колоти в бетон кулаком, кричи не кричи – нет ответа. И даже стоны растворяются в пустоте.

Жажда…

Горло иссохло.

– Выпусти меня!!!

Вопль вырывается из глотки узника подвала.

– Выпусти! Умоляю!

Тьма не отвечает.

Молчит, наливаясь ядом ярости.

– Выпусти меня!

Возгласы все слабее.

Нет сил…

– Прости меня…

Уже не плач, не вой – шепот.

Его и в двух шагах не слышно. А подвал – большой. Он – безжалостный грозный космос: бескрайний, беспредельный. Он – мрак и пустота.

– Прости меня…

Лязг. Скрежет.

Наверху вспыхивает яркий квадрат электрического света. Дверь подвала открыли.

Неужели услышали мольбу о прощении? Явно сторож подслушивал, приложив ухо к железу. Или просто совпадение?

В желтом свете видна крутая лестница, ведущая в подвал. Красное пожарное ведро с водой, выданное узнику.

А дальше – потемки.

– О прощении клянчишь?! Простить тебя? Мне?!

Страж задыхается от гнева. Его голос срывается:

– Нет тебе прощения! Сдохнешь! Ты сдохнешь!

Дверь с грохотом захлопывается. Защелкивается наружный замок.

Человек, замурованный в подвале, начинает тихо скулить, будто раненое животное, готовящееся к смерти.

Но жажда властно берет свое. Жажда – чисто телесное желание… Физическая необходимость, природный позыв… или последняя искра затухающей жизни?

Человек, привязанный за ногу, извиваясь, скользит по бетонному полу к пожарному ведру с водой.

Встает на четвереньки, наклоняет ведро к себе.

И начинает жадно пить.

Глава 2. То, что не приснится даже в кошмаре

– Я его не убивала! Отпустите меня! Я ничего не сделала!

Крик горничной Маши, окруженной полицейскими. Ее бледное полное лицо словно маска в свете станционного фонаря.

Макару почудилось: они все внутри жуткого сна. Ими завладел коллективный кошмар. Надо сделать усилие и пробудиться. Но… все вершилось наяву.

– Я его не толкала под поезд! Люди, люди! Я не виновата ни в чем!

– Отпустите ее! Руки прочь!

Горестный, полный муки и страха вопль горничной Маши. И в унисон ему – громовой раскат баритона Клавдия Мамонтова, рванувшегося к своим бывшим коллегам – полицейским, тащившим Машу прочь – в темноту, освещенную сполохами синих мигалок дежурных патрульных машин.

Макар схватил Клавдия за рубашку и с силой дернул назад, не позволяя ему натворить непоправимых глупостей. По гневному лицу друга он видел: Клавдий готов ввязаться в драку со своими бывшими коллегами из полиции и отбить у них горничную Машу.

– Остынь! – прошипел Макар, хотя… и его кулаки чесались. А горничная Маша взывала о помощи к ним:

– Помогите! Клава! Макар! Помогите мне! Я ж его не толкала под поезд!

Не поезд. Не товарняк. Один лишь громоздкий тепловоз – глыба-монолит на путях заброшенного перегона возле зеленых ветхих бараков и редких фонарей. Но и тепловоза хватило. Кровь на ржавых рельсах…

А в бурьяне возле железнодорожного полотна лежит нечто…

Бесформенное, жуткое…

Макар пока старался туда не смотреть. Он крепко держал вырывавшегося Клавдия Мамонтова, повторяя: «Не надо! Уймись! Только хуже сделаешь!»

Всего пять минут назад они с Клавдием в поисках Маши проезжали мимо зеленого здания железнодорожной станции Бронницы и почти дачной мирной платформы, пустой и безлюдной в столь поздний час. Станция располагалась в нескольких километрах от города. Туда по шоссе мимо поместья Макара ходил автобус. Последний вечерний рейс в час двадцать, на него Маша, видимо, и успела, сбежав из дома темной ночью, в дождь…

А без пяти два ночи гувернантка Вера Павловна, разбуженная сигналом мобильного, буквально ворвалась в спальню Макара, колотя в его дверь. Макар спал вместе с младшим сыном – крохотным Сашхеном, его он всегда на ночь забирал к себе, укладывал в кроватку у окна. Полуторагодовалый Сашхен, свернувшийся клубочком под шелковым стеганым одеяльцем, к счастью, не проснулся. А полуодетая гувернантка Вера Павловна вытащила Макара в коридор и, потрясая мобильным, устремилась к комнате домашнего секьюрити Клавдия Мамонтова, разбудила и его. Он задремал поздно, снедаемый невеселыми размышлениями, сожалениями и даже угрызениями совести.

Макару и Клавдию – ошеломленным, сбитым с толку – гувернантка Вера Павловна зачитала сообщение от горничной Маши, сбежавшей тайком этой ненастной августовской ночью из их дома на озере:

«Помогите мне! Я на путях в тупике у станции. Здесь сейчас на моих глазах жуть страшная случилась! Приезжайте скорее! Спасите меня!»

– Заброшенный тупик недалеко от станции. Она там всегда ходит через пути напрямик от автобусной остановки, когда тетку навещает в поселке, – сообщила Вера Павловна. – Она расстроилась сильно, разнервничалась и улизнула потихоньку. К тетке… Больше ей не к кому податься. Но что… что там могло произойти с ней в столь глухом и опасном месте? Среди ночи?!

К счастью, Макар был трезв.

Им многое выпало за день и вечер. И они все – домашние – потрудились на славу. Но! Макар удержался от стакана.

И трезвость его сыграла решающую роль в ситуации. Ибо Клавдий после сообщения о побеге горничной Маши несколько растерялся.

– Едем на станцию. В тупик. Сейчас же. Заберем ее оттуда, – скомандовал Макар. И добавил: – Подобно Золушке, она исчезла после бала.

Несколько необычное сравнение с Золушкой пятидесятилетней полной хлопотливой горничной Маши. Но, учитывая все прошлые события, предшествующие побегу, крайне точное.

Увы, в тупик они опоздали.

Хотя Макар гнал внедорожник на предельной скорости, а расстояние от Бельского озера, на берегу которого стояло поместье, до станции было не столь уж и велико, их опередили. У зеленого станционного здания уже выли полицейские сирены. А в тупике возле железнодорожного полотна с ржавыми рельсами стояла, полыхая мигалками, патрульная машина. Полицейский узнал Клавдия Мамонтова, выпрыгнувшего из внедорожника, – бывший коллега, уволившийся со службы.

– Привет! А ты зачем сюда? – спросил он недоуменно.

– Жаров, здесь на женщину напали, да? – Клавдий бросился к патрульному. – Она жива? Где она?!

– ЧП на путях. – Патрульный – бывший коллега Мамонтова – взирал на него уже недоверчиво и подозрительно. – Вызов нам по рации – мы мимо ехали. Баба кого-то прямо на рельсы под товарняк толкнула. Ее свидетель засек и сразу позвонил в полицию.

– Никакого товарняка, – Макар зорко глядел в темноту, освещаемую редкими фонарями. – Лишь тепловоз на путях.

– А вы кто такой? – патрульный повернулся к нему. – А, я вас знаю. Вы из дома на озере. Хозяин поместья, – полицейский Жаров криво усмехнулся. – Вы с полковником Гущиным – большим начальником из главка – даже работали вместе, да? В друзьях он у вас. Знает, с кем знакомство водить – с богатенькими. Вас обоих каким ветром сюда занесло?

– Моя помощница по хозяйству, она же няня моего сына, Мария, прислала нам тревожное сообщение. Мы решили: она попала в беду, на нее напали в тупике у станции. Мы примчались ее выручать, – пояснил Макар.

И в этот момент они и услышали полный ужаса и муки крик горничной Маши: «Я не толкала его под поезд! Я ни в чем не виновата!»

– Подполковник Лейкин здесь, прибыл на вызов, с ним разбирайтесь, – бросил патрульный.

Клавдий устремился к тепловозу, Макар за ним. Они увидели горничную Машу – мельком, в окружении патрульных, те загораживали ее. Она кричала, отбивалась от полицейских, трепыхалась, словно птица в силках, умоляла отпустить. И Клавдий моментально потерял над собой контроль…

– Только хуже… Только хуже сделаешь, Клава, – повторял шепотом Макар, клещом впиваясь в плечо друга, не позволяя ему ринуться отбивать Машу у полицейских. – И себе, и ей… Мы же пока ничего не знаем. Уймись! Не сходи с ума! Кулаками здесь ничего не докажешь. Если и тебя загребут, мне-то как быть?! Соберись! Мы должны сначала понять… разобраться в ситуации…

– Я виноват. – Клавдий перестал вырываться. – Все из-за меня.

– Мы даже пока еще не знаем ни черта! – шептал Макар. – Там, кажется, мертвец возле колес у рельс… Ох! Обрубок!! Сколько же крови… Человека поездом… то есть тепловозом задавило. Но здесь же заброшенный тупик! Откуда взялся тепловоз?

К ним вперевалку шествовал низенький полный полицейский офицер в форме с новыми подполковничьими погонами и в огромной фуражке с широченной тульей.

– Лейкин, – тихо произнес Клавдий. – При мне он замом отдела материально-технического обеспечения пахал. А сейчас, видно, перевелся на вышестоящую должность перед пенсией. Хозяйственник он крепкий, но в оперативной работе – дуб дубом. От него сейчас все и узнаем.

– Если расскажет, – парировал Макар. У него появилось дурное предчувствие…

Лейкин Клавдия тоже сразу признал.

– Мамонтов? – Он приблизился, но не протянул бывшему коллеге руку для пожатия.

– Покинули хозяйственный? – спросил Клавдий Мамонтов. – Местное отделение в Гавриково возглавили?

– Всякая рыба перед пенсией ищет где глубже. – Приземистый Лейкин внимательно и остро разглядывал высокого плечистого Мамонтова. – Помню-помню. Как штурм-задержание, к тебе сразу: подсоби, Мамонтов! А ты у меня никогда даже бронежилета не просил – всегда со своей экипировкой элитной на штурм ездил. Кто с тобой?

– Мой работодатель Макар Псалтырников. Я охранник его семьи.

– Слыхал про вашего отче еще. Высокий ответственный пост занимал. А потом… финита-трембита… отравили его. – Лейкин поднял светлые бровки-запятые, обращаясь к Макару: – Дело резонансное было! На все Бронницы и область. Вы и сами в наших местах человек заметный, обеспеченный весьма и весьма. Женщина-то… подозреваемая в убийстве… она кем вам приходится?

– Подозреваемая в убийстве? – опешил Макар. – Да она же ничего не совершила!

– На вопросик мой отвечайте, не увиливайте, – попросил Лейкин.

– Маша…

– Гражданка Мария Гольцова, – поправил его сразу Лейкин. – Паспорт мои подчиненные у нее в сумке обнаружили.

– Маша много лет работала у моего отца помощницей по дому, – отчеканил Макар. – Вела все хозяйственные дела.

– Любовницей была вашего отца?

– Лейкин! – Клавдий Мамонтов сразу повысил голос.

– Дело житейское. Быт. А у нас убийство, – парировал подполковник Лейкин. – А ты бы, Мамонт, – он назвал Клавдия прозвищем, данным ему в полиции, – потише и повежливее себя вел. Кто ты теперь?