Рынок уже закрывался. Мы проталкивались через бурлящий океан человеческих тел и прилавков с овощами. Уши закладывало от грохота: стука колес и копыт по мостовой, полудюжины шарманок, играющих на разные лады, ора людей, ругающихся, перекрикивающих друг друга, расхваливающих свои товары. Несмотря на возраст, вес и плохое здоровье, моя добыча оказалась удивительно проворной. Мы петляли по рынку, незнакомец попытался спрятаться за прилавком с шарманками. Я нашел его, но он заметил мое приближение и снова побежал. Он, словно охотничья собака, перемахнул через повозку с кокосовыми орехами, резко повернул, пронесся мимо церкви и свернул на Генриетта-стрит.

Но на углу гнила куча капустных листьев, которые и стали в прямом смысле слова причиной его краха. Незнакомец поскользнулся и упал. Он тут же попытался подняться на ноги, но подвернул лодыжку и снова упал, чертыхаясь. Я схватил его за плечо. Незнакомец поправил очки и посмотрел на меня. Его лицо было красным от напряжения.

– Я никому не хотел причинить вреда, сэр, – пропыхтел он до смешного гулким голосом. – Господь свидетель, я не хотел ничего плохого.

– Тогда почему вы убежали?

– Испугался, сэр. Я подумал, что вы натравите на меня констеблей.

– Тогда зачем вы за мною следили, начнем с этого?

– Потому что… – Он замолчал. – Не важно. – Его голос стал глубже и звучнее, а речь полилась ритмичным потоком, словно эти слова он говорил уже много раз. – Даю вам слово, сэр, как джентльмен джентльмену, я совершенно ни в чем не виновен. Да, это правда, у меня была полоса неудач, но не по моей вине. Мне не повезло с компаньонами, я злоупотреблял алкоголем и слишком легко верил людям. Но все же…

– Хватит, сэр, – перебил я. – Почему вы следили за мною?

– Отцовские чувства, – сказал он, ударяя себя кулаками в грудь. – От них не так просто отречься. Сердце, что бьется в этой груди, – сердце джентльмена, происходящего из старого и знаменитого ирландского рода.

Теперь он уже стоял на коленях в сточной канаве, а вокруг нас собиралась толпа зевак, дабы насладиться спектаклем.

– Кусок дерьма! – воскликнул горбун из числа зрителей. – А туда же, в благородные лезет!

– И что же, спросите вы, было худшей из моих потерь? – продолжил мой собеседник. – Потеря имения? Насильственное выдворение из родного края? Или горькое осознание того, что мое доброе имя несправедливо опорочено человеком, недостойным даже того, чтобы чистить мой мундир?! Неудачи в делах или утрата – из-за бесконечной зависти окружающих – надежды добиться успеха собственными силами? Или же смерть моей любимой жены? Нет, сэр, это все ужасно, но самым ужасным был другой удар, обрушившийся на меня. – Он поднял лицо к небу. – Господь свидетель, ни одна печаль не сравнима с потерей моих ангелочков, моих любимых деток. У меня было двое сыновей и дочка, им была уготована судьба услаждать меня в зрелости и поддерживать в старости. Но, увы, их у меня отняли. – Он сделал эффектную паузу, чтобы вытереть глаза рукавом пальто.

– Если это пьеса, – заметил один из зевак, – то я бы ни пенни не дал, чтоб посмотреть ее. Такая игра и гроша ломаного не стоит!

– Ты, мерзкий пройдоха! – взревел незнакомец, грозя мальчишке кулаком, а затем снова возвел взор к небу. – Почему, Господи? – вопрошал он. – Почему я обнажаю душу перед чернью?

– Эй-эй, поосторожнее, это кого ты там называл чернью? – спросил чей-то голос.

– Джентльмен не совсем здоров, – заявил я.

– Да он просто пьян.

– Возможно, он немного не в себе, – согласился я, помогая пленнику подняться.

Великан зарыдал.

– Эти парни правы, сэр, – сказал он, навалившись на меня всем телом так, что я с трудом удержался на ногах. – Я не стану отрицать, что в минуты печали я порой находил утешение на дне стакана бренди. – Он приблизил губы к самому моему уху. – И правда, когда вы об этом упомянули, я вспомнил, ведь капля чего-нибудь горячительного – самая эффективная профилактика против осеннего холода, который и сейчас пробирает меня до костей.

Я повел бормочущего пленника по Генриетта-стрит. Толпа зевак рассосалась, поскольку незнакомец перестал интересовать их. На Бедфорд-стрит он затащил меня в таверну, где мы сели в углу друг напротив друга. Мой гость тепло поблагодарил меня за доброту и заказал бренди и воду. Я попросил темного пива. Когда официантка принесла напитки, он поднял бокал и сказал:

– Ваше здоровье, сэр. – Сделал большой глоток и вопросительно взглянул на меня. – Вы не пьете?

– Я сижу и размышляю, нужно ли передать вас в руки полиции? – сказал я. – Очень сожалею, но именно так мне придется поступить, если вы не скажете, почему вы так интересуетесь мною и мальчиками, которых подстерегали в Сток-Ньюингтоне.

– Ах, сударь. – Он широко раскинул руки. Теперь он успокоился, практически расслабился, но его сладкоречивый тон странным образом не соответствовал неопрятной наружности. – Но я же уже объяснил. Вернее, начал объяснять, и тут эта толпа грубиянов перебила меня.

– Я не совсем понял вас.

– Господи, ну разумеется, все из-за мальчика, – нетерпеливо сказал мой собеседник. – Мальчик – мой сын!

15

Я вернулся на площадь Рассела в начале седьмого, так и не забрав шесть шиллингов у миссис Джем. На самом деле благодаря мистеру По я стал еще беднее и заработал легкую головную боль. Дверь открыл лакей по имени Фредерик, с которым я был уже знаком. Я попросил его узнать у хозяина, занят ли он. Через минуту сам мистер Франт спустился по лестнице, вежливо поздоровался со мною и проводил меня в библиотеку.

Он внимательно посмотрел на меня, словно пытался по лицу угадать причину моего прихода.

– Вы узнали, кто тот человек, что напал на Чарльза?

– Да, сэр. Покинув ваш дом, я шел к Лестер-сквер. Оказалось, этот тип шастал поблизости, и он стал следить за мною.

Лицо Франта пошло красными пятнами.

– Но почему? Его интересуете вы?

– Думаю, нет. Я случайно обернулся и увидел его позади. Он попытался убежать, но я погнался за ним.

Франт нетерпеливо махнул рукой, прося не вдаваться в детали.

– Короче говоря, я поймал его и дал ему выпить. Он признался, что является американцем ирландского происхождения, переживающим сложные времена. Его зовут По, Дэвид По. И родные считают его умершим.

– А что ему надо от вас и от мальчиков?

– Предмет его внимания – Эдгар Аллан, сэр, и он надеялся, что я смогу провести его к мальчику сегодня. Он утверждает, что Алланы – приемные родители, что я, кстати, слышал из уст самого Эдгара; на самом деле это его сын. По рассказал мне, что обстоятельства вынудили его оставить жену в Нью-Йорке, вскоре после этого она скончалась в Ричмонде, штат Виргиния, оставив троих детей.

– Допустим, этот тип говорит правду, но что ему нужно от сына? Деньги?

– Вполне вероятно. Хотя, возможно, он действует не только из корыстных побуждений.

Франт снова разразился резким хохотом:

– Но вы ведь не думаете, что он внезапно ощутил весь груз родительской ответственности?

– Нет, но иногда человеком руководят сразу несколько мотивов. Возможно, его мучает любопытство. Или он даже испытывает теплые чувства. Он сказал мне, что хочет просто увидеть мальчика, услышать его голос.

Франт кивнул:

– Еще раз, мистер Шилд, я премного вам обязан. А где проживает этот По? Вы выяснили?

– Он отказался дать мне свой адрес. Сказал, что живет в районе Сент-Джайлс. Как вы знаете, это клубок улочек и закоулков, и он усомнился, что я смогу найти его, даже если он назовет мне точный адрес, но сообщил, что его частенько можно встретить в местной таверне под названием «Фонтан». Он там работает.

– У него хорошая работа?

– Он писарь.

Франт пожал плечами:

– А плату, разумеется, джином берет?

Он помолчал и сделал круг по комнате, а через минуту сказал:

– Вы оказали мне вторую услугу, мистер Шилд. Могу ли я просить вас о третьей?

Я поклонился.

– Я был бы премного благодарен, если бы вы сохранили все происшедшее в тайне. Учитывая все нюансы, дело деликатное. Не столько для вас, сколько для остальных. Я часто сталкиваюсь с мистером Алланом по работе и знаю, что он любит мальчика и относится к нему как к сыну. И появление человека, выдающего себя за родного отца мальчика, стало бы сильнейшим потрясением. Более того, насколько я понял, у миссис Аллан слабое здоровье, и подобный удар просто убьет ее.

– Вы полагаете, мистер По самозванец?

– Не исключено. Какой-то негодяй-американец, возможно прознавший о богатстве мистера Аллана, его щедрости и привязанности к мальчику. Кроме того, нельзя забывать и о мистере Брэнсби, не так ли? Если это дело станет достоянием общественности, то все узнают, что какой-то ирландский бродяга из трущоб вымогал деньги у детей, вверенных заботам мистера Брэнсби. И я не думаю, что это благоприятно скажется на репутации школы. Школа похожа на банк, мистер Шилд: в банке необходимо взаимное доверие между банком и клиентами, в школе – между школой и родителями, оплачивающими счета. А стоит подобного рода сплетням просочиться, как они будут уже на слуху у всех и каждого и, без сомнения, обрастут новыми несуществующими подробностями.

– Что же делать, сэр? – Я прекрасно отдавал себе отчет, и, конечно же, мистер Франт понимал, что мое благополучие в некотором роде связано с благополучием школы, и если прибыли мистера Брэнсби уменьшатся, то он может урезать и размер моего жалованья.

– Насколько я знаю, мой сын очень подружился с Эдгаром Алланом, – продолжил Франт, словно размышляя вслух, как будто я ничего и не говорил. – Принимая все это во внимание, я полагаю, нам следует уговорить soi-disant^[10] мистера По… хм… пренебречь своими отцовскими обязанностями. Разумеется, я щедро заплачу ему. – Внезапно лицо Франта озарила обаятельная улыбка. – Мистеру Брэнсби очень повезло с учителями. Если вы когда-либо устанете от преподавания, мистер Шилд, дайте мне знать. Всегда можно найти вакансию для способного и рассудительного молодого человека.

Через двадцать минут мы с мальчиками тряслись в карете, удаляясь от огромного роскошного особняка на площади Рассела. Мальчики весело болтали о том, что они делали и что ели. Я же сидел в своем углу, наслаждаясь приятной мягкостью кожи и легким запахом духов миссис Франт. Признаюсь, в тот день мое мнение о Генри Франте несколько изменилось. Раньше я считал его надменным и неприветливым человеком. А теперь я понял, что он может быть и другим, более любезным. Я погрузился в приятные мечты, в которых мистер Франт, используя собственное влияние, нашел мне синекуру на Уайтхолл или взял меня на службу в банк Уэйвенху в качестве своего секретаря. Чудеса случаются, говорил я себе, так почему бы им не случиться со мною?

16

Я наивно полагал, что поверенный в делах моей тетушки мистер Роуселл внезапно проникся ко мне теплыми чувствами. Несомненным подтверждением тому явилось приглашение на обед.

Он сообщил, что нужно подписать еще какой-то документ касательно тетушкиного имущества. Кроме того, мистер Роуселл поразмыслил над тем, как мне наилучшим образом распорядиться своими сбережениями, и считал, что теперь может дать мне совет – разумеется, если я захочу его выслушать. И миссис Роуселл будет рада, если я отобедаю с ним в любую удобную мне субботу, если, конечно, я не предпочту зайти к мистеру Роуселлу в Линкольнс-инн. Без сомнения, он понимает, что в настоящий момент я не распоряжаюсь своим временем, но мой работодатель наверняка отдает себе отчет в том, что желательно закончить все дела, связанные с имуществом тетушки, как можно скорее.

Роуселлы жили на Нортингтон-стрит, по соседству с Теобальдс-роуд. По субботам мистер Роуселл все утро проводил в Линкольнс-инн, а в пять семейство обедало. Когда я пришел, из кухни на минуту показалась миссис Роуселл с раскрасневшимся лицом, вытирая перепачканные мукой руки о передник. Она была пышечкой, намного моложе супруга. Поздоровавшись, миссис Роуселл извинилась и вернулась на кухню.