Александр Телёсов: Моя придуманная жизнь

Серия «Доля женщины»

Издание подготовлено при участии литературного агентства «Флобериум»

© Телёсов А., 2025

© ООО «Издательство «АСТ», 2025

Глава 1

«Мечты не для бедных, – говорила моя бабушка. – Мечтать можно тем, у кого на это есть средства, а тем, у кого средств нет, лучше этими глупостями не заниматься. Какой смысл хотеть чего-то, что тебе никогда не будет доступно? Я вот всегда мечтала о сыне. Думала, назову его Артемом. А у меня две дочери, одну из которых я не люблю». Я в этих разговорах особого участия не принимала. Говорить бабушке, что суть мечтаний как раз и заключается в том, чтобы хотеть чего-то недоступного, было бесполезно. Она бы на это сказала: «Без сопливых скользко и без лысых светло». Бабушка мнения не меняла никогда. Эта женщина много лет успешно рулила своей жизнью, попутно помогая с этим всем, кто входил в ее ближний круг, а именно – мне и своей младшей дочери Ларисе.

Я и Лара не имели права голоса. Всем заправляла бабушка. Мы к этому давно привыкли и смирились. У меня вариантов в принципе не было, я жила с бабушкой в одном доме, а Лара, хоть и дистанцировалась на целых пятьсот метров, все равно зависела от решений своей матери. Впрочем, не сказать, что мы были против. Когда кто-то вместо тебя думает очень удобно.

Жить без мечтаний было, конечно, гораздо проще и мне, и Ларисе, и моей бабушке. Это была безопасная, тихая, предсказуемая жизнь. А все потому, что мы были бедны, и перспективы как-то приумножить свой достаток у нас не было. Я была школьницей, бабушка – учителем английского в моей школе, никаких других источников дохода у нас не было. Мы балансировали на грани бедности, то и дело сваливаясь за нее.

Лариса, пусть и формально, но все же имела шанс «выбиться в люди». В какой-то момент она тайком от бабушки открыла пункт выдачи заказов с маркетплейсов, чем страшно ее разозлила. Денег это не приносило, но Лара старалась. А еще она очень хотела замуж, но так и не смогла никого встретить. Всему виной была ее внешность так она думала. Тетя не считала себя красавицей. Тайком от бабушки она говорила мне, что для привлечения мужского внимания нужно прибегать ко всяким женским штучкам, вроде маникюра, макияжа, укладок и так далее. Но бабушка была категорически против всего этого, и Ларисе приходилось ловить ухажёров на то, чем бог наделил при рождении. А поскольку в ее случае он был скуп на красоту, серьезные отношения у нее так ни с кем и не сложились. Она тяжело переживала это и во всем винила свою мать, которая любую помаду воспринимала в штыки, и стоило тете хотя бы на тон сделать губы ярче, требовала стереть эту срамоту.

– Тебе хорошо, – вздыхала тетя, утирая слезы, – ты и без косметики симпатичная, а вырастешь, вообще красоткой будешь, вон какие волосы у тебя густые. А вот мне что делать?

Нельзя сказать, что мы жили совсем без мечтаний: какие-то их подобия у нас все же были. Например, мы мечтали о том, чтобы уголь не подорожал, и накопленных денег нам бы хватило на две тонны, которыми мы сможем отапливаться всю зиму. Или о том, чтобы был хороший урожай картошки, и мы могли жить спокойно и не переживать, что если закончатся деньги, придется голодать. Картофель в погребе был нашим золотым запасом и мог спасти в трудные времена.

Иногда я задумывалась, так ли бедны мы были. Почему буквально на всем экономили? Бабушка получала зарплату учителя. В связи с выслугой лет ей полагались значительные надбавки. На примере других учителей я видела, что они жили обычной жизнью, без опаски умереть голодной смертью, если вдруг решат себе позволить поход в парикмахерскую или в кинотеатр. Дополнительной статьей дохода в нашем бюджете, как позже выяснилось, была пенсия от государства, которую платили бабуле за то, что она оформила опеку надо мной.

Правда, она говорила, что не трогала ее, а откладывала мне на будущее.

Мы почти ничего не покупали, только самое необходимое. Еда была в основном вся выращена нами. Из покупного только крупы, мука, макароны, растительное масло и сладкое, но его было немного. Одежду мне обновляли раз в год, потому что я росла, бабушка себе вообще ничего не покупала. Если открыть фотографии с ее учениками за разные годы, можно увидеть, что она все время в одном и том же: три платья, два костюма.

Бабуля не была особо строгой, никогда меня не наказывала. У нас было одно негласное правило: жить, как она велит, и все будет хорошо. Я и жила. Без мечтаний, без устремлений, «тише воды, ниже травы».

– Чем меньше высовываешься, тем лучше живешь, – говорила она.

С детства мне повторяли одно и то же: не навязывайся, не проси, не объедай, не надоедай. Одни сплошные «НЕ». С одной стороны, этот подход к воспитанию формировал во мне независимость и привычку во всем полагаться только на себя, а с другой – взращивал во мне какую-то невероятную застенчивость. В привычной среде я была активной и веселой, но как только приходилось общаться с незнакомыми людьми, заливалась краской и теряла дар речи.

Могу сказать, что по таким принципам жили все, кого я знала. Хоть мы и считались городскими жителями, но город у нас был маленьким, и строений выше трех этажей в нем не было. Из достопримечательностей – памятник Пушкину на центральной площади, фонтан, работающий через раз, и здание администрации, которое, в отличие от всех остальных домов, часто красили, отчего оно выглядело подчеркнуто странно на фоне остальной серости и нищеты.

Люди из нашего с бабушкой района тоже жили по этим законам «НЕ», но внутри сообщества мы все же могли нарушать нами самими придуманные правила. Мы иногда занимали друг у друга деньги, просили помощи в ремонте бытовой техники и даже время от времени ездили к кому-то в гости.

Ездить в гости считалось самым серьезным нарушением своих собственных принципов. И для бабули, и для меня это был целый подвиг. Мы с ней осознанно ехали к другим людям, как правило, к родственникам, заранее зная, что доставим им дискомфорт, нарушим их мир своим визитом. Более того, мы нарушим и свой мир этой поездкой. Но раз в год, чтобы совсем не одичать и для поддержания родственных связей, все же куда-то выбирались. Как правило, в соседний город, где у бабушки жила сестра с семьей. Мы в течение трех дней обходили их всех и возвращались домой с необыкновенной радостью и облегчением, что пытка гостями закончена.

Чтобы как-то сгладить доставляемые неудобства, мы везли с собой овощи с огорода, закрутки из погреба, замороженных кур, яйца. Яйца я любила возить больше всего, потому что их транспортировка требовала определенных усилий и была целым ритуалом. С тех пор, как мне исполнилось семь, их упаковкой занималась я. Для этого требовалось взять бидон, насыпать в него примерно три сантиметра пшеницы, затем на расстоянии одного сантиметра друг от друга уложить яйца, насыпать сверху еще немного пшеницы. И так несколько раз до самого края. Верхом профессионализма было уложить яйца так, чтобы в емкости их было максимум, пшеницы – минимум. И главное, все должно было доехать в целости и сохранности. Распаковку своего подарка я не доверяла никому. Приехав в гости, сама аккуратно раскапывала яйца, выкладывая одно за другим. Делала я это так аккуратно, словно от целостности скорлупы зависела судьба мира. Дары мои были пыльными от зерна, но невредимыми. Пшеницу мы не выбрасывали, а в том же бидоне везли обратно и скармливали курам, которые несли эти самые яйца. Вот такой вот круговорот практичности.

Вокруг домика, в котором мы жили, был небольшой участок, каждый метр которого использовался по назначению. Мы выращивали все, что могла вскормить наша почва. Особое предпочтение, конечно же, отдавалось корнеплодам. Картошка, свекла и морковь были королевами огорода, далее по значимости шли капуста, лук и чеснок. Это было то, без чего мы не могли прожить. В случае, если бы какие-то неведомые силы заставили нас выбирать, что мы хотим выращивать на огороде, мы бы выбрали именно этот золотой список. В следующей по значимости категории находились огурцы, помидоры и сладкий перец – основа для многочисленных заготовок на зиму. Кабачки бабушка не любила, но они все равно у нас росли в огромном количестве: а вдруг неурожай картошки? На кабачках в таком случае можно было протянуть до нового года как минимум. Баклажаны в нашей с бабушкой иерархии считались баловством, экзотикой. Появились они в огороде как-то случайно, в рационе не прижились. Хлопот требовали много, а функцию стратегического запаса не выполняли, в отличие от картошки, капусты и тех же кабачков. Может, по этой причине бабушка называла баклажаны по-буржуйски «обержинами». Выращивали их ровно столько, чтобы хватило на пару банок «обержиновой» икры. Редиска, брюква, репа считались кокетством. Бабушка втыкала по краям грядки семена и говорила: «Взойдут – хорошо, не взойдут – и наплевать на них, не больно-то и хотелось». Салаты, горчицу, петрушку бабушка считала оскорблением огорода, но конкретно в этом вопросе право голоса переходило ко мне. Я любила зелень и из скудных карманных денег, начиная с марта, откладывала средства на семена. Это был мой маленький протест против устоявшегося огородного тоталитаризма. Для моих «глупостей» бабушка выделила мне место около бани там я выращивала все виды зелени, которые могли выдержать наш не самый предсказуемый климат.

Чего у нас в огороде не было, так это фруктов и ягод. Отдавать ценные квадратные метры под яблони, груши или, боже упаси, под кусты малины мы не могли себе позволить. Однако все это в изобилии было у нашей соседки тети Лизы. Она по непонятным для нас причинам не боялась умереть с голоду и большую часть своей территории засадила плодово-ягодными культурами. Я обожала соседские яблоки, они так вкусно пахли, так приятно хрустели, что я могла съесть их ведро. Но, чтобы получить эти самые яблоки: нужно было прийти и попросить, а просить ни я, ни бабушка не умели. Мы их выменивали на что-то, например, на букет из петрушки, укропа и листьев салата.

Однажды был такой случай. Наступил сентябрь, мы с бабушкой почти убрали огород, впереди нас ожидала пора зимних заготовок и засолки капусты. Яблок у соседки в тот год было необыкновенно много, они лежали на земле толстым слоем, гнили и вкусно пахли. Бабушка долго смотрела на них в окно. Видно было, что яблок ей тоже хочется, потому что она много раз говорила: «Одно съеденное яблоко гонит одного врача прочь». Речь, правда, шла о тех, что выросли в сезон, а не о тех пластмассовых, что круглогодично можно купить в магазине. Вот-вот должны были ударить первые заморозки, а мы еще не съели ни одного яблока. Можно было бы обменять фрукты на яйца, но тратить их на яблоки нам не хотелось, да и непрактично это было бы. С курами в тот год что-то случилось, неслись они плохо. Тогда бабушка предложила гениальный, по ее мнению, план. Я должна была пойти на рынок, купить большой арбуз. В сентябре они почти ничего не стоили, и мы с бабушкой могли покупать их без ущерба для нашего скудного бюджета сколько угодно. Затем мы съели бы часть арбуза, а оставшиеся от него семена я должна была отнести соседке и как бы невзначай спросить, не нужны ли они ей? «Наши курицы любят арбузные семечки, значит, и соседские тоже должны их любить», – предположила бабуля. Лизавета, как мы полагали, согласилась бы взять миску семян на корм курам и, как воспитанная женщина, предложила бы взамен яблоки. Я в тот же день сходила на рынок и приволокла самый большой арбуз. Затем мы съели половину, а далее оставалось самое ответственное – визит к соседке.

– Ты только сразу не соглашайся, когда яблоки-то предложит, – учила меня бабушка, – скажи: «Да ну что вы, тетя Лиза, не надо, я же просто так». А когда она начнет настаивать, то, так уж и быть, согласись. Поняла?

Я кивнула, взяла миску с семечками и пошла проворачивать гениальный план. По дороге я думала, что, если бы мы просто попросили яблок, соседка, не моргнув глазом, насыпала бы нам грузовик.