Лиза Бетт: Мой раскаявшийся грешник

Глава 1

Ну нет, только не это!

Едва успеваю свернуть на обочину, как мотор глохнет. Приехали, называется!

На заднем сиденье у меня – флористический бедлам, как обычно после больших заказов. С самого утра оформляла чью-то шикарную свадьбу, а у самой в голове весь день крутятся планы на собственный семейный ужин: запеченная курица с травами, которую так любит Сашка, и, может, позволить себе бокал вина? Хотя нет, не буду рисковать, обойдусь соком.

Десять лет. Десять! И столько же в этом тепла!

Достаю телефон:

– Привет, Шурик! А я заглохла, представляешь. Да где-где… – озираюсь, едва не хнычу от отчаяния: – прямо посреди нигде! Где-то на объездной, не доезжая до газовой заправки. Ты можешь приехать за мной?

– Блин, Ликусь… – голос мужа в трубке прерывистый, тяжёлый, а дыхание хриплое и частое, с легким стоном на выдохе, – я вообще-то на тренировке сейчас. Но если ты подождёшь, я конечно…

– Нет, нет! – поспешно перебиваю. Сам он, конечно, не скажет, но я-то знаю, как ему важно чтобы всё было по плану. – Тренируйся. Я просто не знала, что ты сегодня в зале.

– Да ты не переживай, тачку брось на обочине и спокойно добирайся сама. А я потом подъеду, порешаю, что там. Люблю тебя!

– И я тебя! Пока!

Опустив голову на руль, зажмуриваюсь. «Не переживай» – слышу эхо слов мужа. Тёплые, заботливые слова… но как будто бы какие-то дежурные, что ли?

«Добирайся сама»… А вот это как-то даже обидно. Нет, я, конечно, не маленькая, у меня есть телефон, а в нём приложение такси, но…

Или это я так адски устала? Все эти десять лет тщетных попыток, визитов к врачам, уколов и надежд, которые каждый раз таяли, словно тонкий иней под солнцем. И вдруг…

А может, сказать ему прямо сейчас? Чтобы он, забыв всё на свете, сорвался с места и примчался ко мне?

Но нет, не так. Не по телефону. Всё вечером, за праздничным ужином.

Даже не замечаю, в какой момент за окном такси начинают мелькать огни города – в голове крутится предвкушение сегодняшнего вечера, и всё ещё звучит тёплое, сбитое от нагрузки дыхание Сашки: «Не переживай… Сам порешаю… Люблю тебя!» Ну конечно. Он всегда такой, сколько его знаю – заботливый, дисциплинированный и надежный. Моя опора.

Домой добираюсь за полчаса. Подъезд противно пахнет свежей краской – вчерашний ремонт. Поднимаюсь на третий этаж, достаю ключи… и замираю. Дверь в квартиру не на замке. Хм-м… Сашка? Как-то рано он закончил.

Осторожно вхожу. Сама не знаю, чего опасаюсь, но сердце почему-то тревожно сжимается. В коридоре темно и тихо, а вот из спальни доносится какой-то шум. И я даже не сразу осознаю, что именно слышу: стоны, шорох простыней, тяжелое дыхание. То самое.

Замираю в растерянности. Да нет, это какая-то ошибка. Не может этого быть! Просто не может этого быть…

Но в зале висит большое зеркало, и я не хочу, но взгляд сам скользит к нему, впивается в отражение приоткрытой двери в спальню. Там горит лишь мягкое бра, и его свет такой неверный, словно пытается уберечь меня от боли… Но я всё равно всё вижу: смятую кровать, ритмичные тела. Они словно ослеплённые весенним гоном змейки обвивают друг друга, ничего не видя и не слыша, с неудержимой страстью меняясь местами – сверху оказывается то чужая женская спина, то крепкая, родная – Сашкина…

Глава 2

Мир сужается до точки. В ушах – гул, как от далекого поезда.

Зал? Кардио? «Добирайся сама»?..

Горло перехватывает. Ничего не вижу, не слышу, не соображаю. Ноги сами несут вниз, по лестнице, из подъезда, по улице. Куда угодно, лишь бы подальше, лишь бы не останавливаться…

Сердце рвётся на части, острая боль жжёт грудь, слёзы застилают глаза.

Врезаюсь в кого-то, а может – в меня кто-то. Запястье обжигает. Охаю, тру руку и мокрый от свежего кофе рукав кофты.

– Да чтоб тебя… – бурчит, отряхиваясь, какой-то мужчина. На его груди – пятно с остатками молочной пенки. – Ну осторожней же надо, девушка!

Он поднимает на меня взгляд. Пауза. И на лице прохожего вдруг проявляется смесь удивления и узнавания.

– Лика? Ты же Лика, из центра? Ну, флористика по средам?

И я тоже узнаю его – это тот брутальный волонтёр из кризисного центра для женщин. Тот, кто иногда помогал с материалами для моего кружка – ну, там, розы, лилии, и все эти символы надежды и возрождения. Когда-то я вела там уроки, решив «отдать долг смирения» после очередной неудачной попытки ЭКО.

– Здравствуйте, Дмитрий, – пытаюсь улыбнуться, но голос срывается. – Извините, я не специально. Простите…

Спешу ретироваться, но Дмитрий удерживает.

– Погоди, что-то случилось? Выглядишь ты, – хмурится, качает головой, – потерянной. Может, пройдёмся? Или кофе? Только теперь давай через рот, – улыбается, а сам внимательно заглядывает в глаза.

Качаю головой, потому что слова словно застряли в горле. Не хочу разговоров. Но и одной оставаться сейчас – выше сил.

– Ладно, – мягко соглашается Дмитрий, – понял. Тогда давай подвезу? Или, хочешь, просто покатаемся, пока не полегчает?

Я не сопротивляюсь, а смысл? Сажусь в старенький внедорожник, пахнущий кожей и свежестью, и только тогда слёзы вдруг прорываются. Дмитрий заводит мотор, но сразу не трогается.

– Лика, я, конечно, не психолог, но искренне хочу тебе помочь. Ты просто скажи – чем?

Всхлипываю, закрываю глаза, сгоняя по щекам горячие солёные ручьи.

– Отвези меня в Алексеевку? – слова вырываются сами, даже не успеваю толком осознать, что говорю. – К тётке в деревню. Мне срочно нужно к ней!

Дмитрий присвистывает, и его можно понять – так-то это четыреста-с-гаком километров отсюда.

– Пожалуйста. Очень прошу!

– Чёрт… – Он, хмурясь, смотрит на часы. – Ф-фф… Ну ладно, поехали, раз срочно! – Трогается и тут же звонит кому-то: – Артур, добрый! Слушай, как бы нам перенестись, важное дело всплыло, буквально жизни и смерти. Угу. Нет, обед – это поздно. Давай как можно раньше утром? Да, это точно. Точно буду. Да. Всё, спасибо огромное!

Ну вот, создала совершенно постороннему человеку проблем. Стыдно ли мне, неловко ли? Ни черта. Мне никак. Я как будто бы умерла.

И вот, за окнами уже почти два часа мелькают поля и лесополосы, а я всё сижу молча, раз за разом перебирая в голове недавние события. И вдруг фыркаю. И ещё. Пока не начинаю уже глупо хихикать. Дмитрий бросает на меня вопросительный взгляд.

– А курица-то в холодильнике! – сообщаю я. – В маринаде с розмарином. Но сырая. Ну и на черта я заморачивалась, спрашивается?

Дмитрий понимающе кивает:

– Жизнь иногда вносит свои поправки, ты же знаешь. Сочувствую.

Это смешит меня ещё больше. Ещё горше.

– Да уж! Думала, сегодня романтический ужин мужу устроить, а вместо этого – получила кофе на асфальте и дальнюю дорогу. И хрен его знает, что теперь.

– «В каждом шипе – красота» – не помнишь, случайно, чьи слова? – улыбается одними глазами Дмитрий, и мою болезненную смешливость перекрывает новый пласт тихих слёз.

Это мои слова, я говорила их всем тем женщинам из Центра, попавшим в беду. Они делились своими историями: побои, разводы, одиночество. А я учила их собирать букеты, чтобы знали – даже в шипах прячется красота. Думала, эта красивая метафора, подарит им надежду на светлое будущее. И разве я могла тогда знать, что такое – настоящая беда!

С трудом удерживаюсь, чтобы не положить ладонь на совершенно плоский ещё живот. А ведь я не одна. После стольких лет отчаяния у меня будет малыш! И я веду себя сейчас глупо! Словно это я в чём-то виновата, а не муж-изменщик. Нет, так не пойдёт!

– Дим… прости, но… Останови пожалуйста. Вернее, отвези меня обратно домой?

Он хмыкает и тормозит на обочине.

– Так, какого рожна происходит? Ты как на карусели, – туда-сюда, туда-сюда. Объясни, будь добра!

Голос его твердый, но не злой, а как у старшего брата, который устал от капризов. И даже возраст подходит – Дмитрий старше меня лет на пять, наверное.

Я сжимаюсь и до боли грызу губу, чувствую – стоит только начать говорить, и слёзы задушат, не смогу их больше держать. И в то же время – сказать хочется. Рвётся изнутри эта боль, и нет с нею сладу.

– Всё до ужаса банально, как в дурном романе – я поймала мужа на измене. Психанула и сбежала. А теперь поняла вдруг, что это глупо. – Жмурюсь, по щекам бегут слёзы. – Ведь всё уже случилось. Бегай-не бегай, а я всё равно как сейчас вижу их… там… вдвоём…

Молчание наваливается тяжёлым одеялом. Дмитрий не газует, не утешает банальностями. Просто кивает, плавно разворачивается, и мы едем обратно в город в тишине, нарушаемой лишь гулом шин.

– Знаешь, – роняет вдруг Дмитрий, – на мой взгляд ты себя не ценишь. Ты красивая. Добрая. Умная. И чертовски талантливая с этими своими цветами. И ты достойна нормального человека рядом, а не предателя.

Секунда, другая – я осмысливаю, а в груди неудержимой волной вскипает злость, словно это Дмитрий виноват во всём. Да как он смеет говорить плохо о моём муже?!

– Нормального? А ты кто такой, чтобы судить вообще? Волонтёр на побегушках с кофе наперевес? Думаешь, пара дежурных фраз утешения – бла-бла-бла – и любая женщина станет счастливой? Да ты понятия не имеешь, какой он – мой Сашка! Мы с ним через сколькое прошли, вместе, как одно целое! Ты хоть знаешь, каково это – десять лет пытаться зачать ребёнка, а потом, когда наконец случилось, получить нож в спину… Ничего ты не знаешь! И… И… И вообще, это всё не так, понимаешь ты, это всё не то! Он не мог, я не верю, ты понимаешь, не верю!..

Слова то летят как шипы, то брызжут едким ядом. Бью кулаком по подлокотнику, задыхаюсь от слёз, но только реву ещё сильнее. А Дмитрий молчит и ведёт машину всё-так же уверенно и ровно, только челюсть заметно напряглась.

Наконец бурчу:

– Прости… – и отворачиваюсь к окну. Поймёт он или нет – мне плевать. Хочется просто умереть.

– Да чтоб тебя! – вдруг невпопад рычит Дмитрий.

В тот же миг движок начинает кашлять и неровно урчать, и мы сворачиваем к указателю «СТО – 2км»

Еле-еле докатываемся до сервиса, благо, механик, несмотря на поздний час, на месте. Выхожу из машины, воздух свежий, даже прохладный, пахнет травой и, немного, бензином. Пока Дима объясняет проблему, я достаю телефон. Двенадцать пропущенных от мужа! Ого… Моя вечная проблема – выключить звук и забыть. А ещё вижу пять пропущенных от подруги Машки, наверняка тоже Сашка паники навёл. Надо же, какой «заботливый»… Сердце горько сжимается.

Набираю подругу.

– Аллё, Маш?

– Лика? Лика, ты, блин, где вообще? Что происходит? Тут Сашка все провода оборвал…

– Маш, он мне изменил! – выпаливаю я сквозь рыдания. – Я сама видела. Да! Сегодня, прямо у нас дома, прямо в нашей кровати…

Машка ошеломлённо выдыхает:

– Да ну нафиг, Лик… Да ну нафиг… – И вдруг взрывается: – Вот гад! Тварь! Да я его собственными руками прибью! Скотина, кастрировать его мало! – Она возмущается рьяно, словно до самого дна разделяя мою боль. Словно муж изменил не мне, а ей самой. – Но как, Лика? Расскажи всё! Вот же сволочь…

Я сбивчиво рассказываю, а она всё прерывает меня злыми вскриками, так, что я даже прошу в какой-то момент:

– Маш, да ладно тебе! Не переживай ты так, ещё тебе не хватало этих проблем!

А у самой на душу наползает странная тень: да что это с ней, откуда такая реакция?

И перед глазами встаёт вдруг картина: приоткрытая дверь в спальню, необузданная страсть двух нагих тел… и длинные тёмные волосы любовницы мужа. Такие знакомые волосы…

Глава 3

Механик, коренастый мужик с сединой в бороде и руками, черными от масла, выныривает из-под капота.

– Ну приехали, бензонасос барахлит. – Сплевывает в пыль. – Будем делать?

Дмитрий, не отрыва спину от облупившейся гаражной стены, разводит руками. Как будто бы у нас есть другие варианты, ага.