Я наблюдаю за этим, стоя чуть поодаль. Пульс стучит в висках, руки дрожат. А в ушах всё ещё звенит эхо Машкиного крика: «Прибью! Вот подонок!» Слишком яростно. Слишком лично. И волосы эти её тёмные…

Да нет, ну нет! Это уже паранойя какая-то!

Экран мигает – пропущенный от Сашки. И тут же новый входящий. И ещё. Как пытка!

Убираю телефон в карман, хмуро смотрю на приближающегося Дмитрия. Он протягивает кружку с чем-то горячим, а сам смотрит на меня так внимательно, словно сканирует на предмет вменяемости. И это только ещё больше злит. У меня так много мыслей, эмоций и подозрений в голове, что я просто не в состоянии даже пытаться выглядеть хорошей, культурной девочкой. Я хочу лишь, чтобы меня оставили в покое. А ещё – хоть как-то выключить ту боль, что раздирает сердце!

Проигнорировав заботу и кофе, молча отхожу от гаража в темноту – пусть у моего горя не будет свидетелей! – и, осев на корточки, захожусь в очередных рыданиях. А в кармане начинают тилинькать уведомления из соцсети. Ну вот. И тут достали. Похоже, покоя мне не видать, разве что вообще отключиться.

Беру телефон, пальцы предательски дрожат. Смахиваю последние PUSH-уведомления, невольно читая начало сообщений: «Лика, не дури, возьми…» – пишет муж. – «Лика, давай поговор…»

Да пошёл ты!

Но не успеваю отключиться, как врывается беззвучный вызов от Машки. Смотрю на него, смотрю… И принимаю.

– Личка, слава богу, я дозвонилась! – орёт, не дожидаясь ни слова от меня подруга. – Слушай, всё вообще не так! Я всё узнала! Это не Сашка был. Слышишь меня? Аллё, Лика?!

Мои кулаки сжимаются. Не Сашка? Вот, значит, как решили всё вывернуть? Дуру из меня сделать, да?

И… неужели это действительно Машка? Неужели эти тёмные волосы – действительно её, и я допустила в свою семью змею?..

– Я у Сашки спросила, ну так, как бы между делом, он реально в тренажёрке был, Лика! А у вас дома, похоже, отжигал его племянник, этот, как его – Лёня? Он с девчонкой со своей в гости нагрянул. Сашка хотел тебя предупредить, но ты на беззвучке весь день, до тебя фиг дозвонишься!

Оторопело замираю. Племянник Лёнька? Представляю: крепкий, не по годам рослый парень с очаровательной улыбкой, на днях вернулся из армии… И да, действительно обещался заехать в гости, но не знал, когда точно. И вот, видимо, определился. Вот… засранец!

В кровь, словно укол адреналина в вену, резко впрыскивается радость. Боюсь ей верить, как будто вера развеет эту чудотворную правду быстрее чем ветер – дым в небе.

– Маш, это… правда? Реально Лёнька?

– Ну да!

– Твою ма-а-а-ть… – хватаюсь за голову, чётко осознавая вдруг, что нахожусь теперь чёрте где, не пойми с кем, надумав себе не пойми чего, в то время как муж – любимый, верный, совершенно невиноватый муж – приехал домой на праздничный ужин… А вместо этого потерял жену! – Маш… Что мне делать-то теперь? Я же тут… – оглядываюсь: на одинокую точку СТО и тёмные поля вокруг, – за городом…

– Где?! Ну ты даёшь! Давай приеду за тобой?

– Эмм… Нет, я и так уже еду домой. У меня же машина сломалась, и тут один знакомый согласился подбросить до дома, но сам сломался. Сашке только не говори, пожалуйста! Наври чего угодно, прикрой, умоляю!

Машка недовольно сопит в трубку.

– Ну хорошо. Но с тебя причитается!

Отключаюсь, сую телефон в карман. Вот это дела! Такого и специально не придумаешь. Роковое совпадение, от которого чуть не разбилось моё сердце. Да и теперь – ноет, словно от удара под дых, однако уже не горем, а невыносимо тяжёлым стыдом и виной перед мужем.

Подхожу к гаражу. Дмитрий оборачивается:

– Всё нормально?

И я расплываюсь в счастливой улыбке:

– Да. Да! Это всё недоразумение, представляешь? Ложная тревога! На самом деле ничего не было.

Он улыбнулся – вроде тепло, но как-то… с тенью сомнения, однако комментировать не стал. Только кивнул:

– Ну и прекрасно, скоро поедем. Только без каруселей больше, ладно? Я не аттракцион.

Дорога назад тянется, как жевательная резинка: тёмные поля, тёмные лесополосы, редкая встречка, тихая музыка в магнитоле. Сашка звонит мне снова и снова, а я, трусиха, не беру трубку. А что сказать: «Извини, сразу подумала на тебя самое худшее и поверила отражению в зеркале»? Нет уж лучше пусть думает, что у меня телефон на беззвучке. А как доеду – там уж и разберёмся. А Машка прикроет, не сомневаюсь.

Мысли кружат, как осы. И вдруг – вибрация. СМС от Сашки: «Лика, где ты? Друг видел тебя в машине с каким-то типом. Объясни, что происходит?!»

Сердце ухает в пятки. Друг? Какой ещё друг? Этого только не хватало!

Вина накрывает новой волной – чудовищной, удушающей. Аж голова начинает кружиться. Дмитрий замечает боковым зрением, хмурится:

– Что опять? Ты побледнела.

– Муж откуда-то узнал, что я уехала с тобой. И как мне теперь доказать, что это не то, о чём он мог подумать?

– Позвонить и рассказать, как есть. Будешь и дальше отмалчиваться, только хуже сделаешь.

– Да, да… – суетливо смахиваю блок с экрана, – ты прав… Хм-м… У меня сеть по нулям. А у тебя есть?

Дима кидает взгляд свой на телефон, мотает головой:

– Нет. «Второе Низовое» проезжаем, тут теперь километров на сорок вне зоны будет.

– Бли-и-ин… – меня начинает колотить. – Я виновата, во всём я виновата…

– Не волнуйся, приедешь, поговорите спокойно, разберётесь. Ты лучше прикинь, откуда он мог узнать, что ты со мной?

– Друг какой-то сказал.

Дмитрий кидает на меня странный взгляд, и я сжимаюсь:

– Нет, нет, Машка не стала бы. Она, наоборот, обещала, что прикроет.

– Веришь ей?

– Конечно! Мы с ней давно знакомы, коллеги по несчастью, можно сказать. В одном центре репродукции столько лет пороги обивали. Теперь мы с ней ближе, чем сёстры. Кому верить, как не ей?

Но даже собственные слова не помогают – нервы натянуты, как струны, и мысли: «А если я действительно так ей верю, то почему же подумала, что это она могла быть у меня дома, с моим Сашкой?»

Живот вдруг пронзает болью. Кривлюсь, обхватывая себя руками и терплю. Но боль нарастает – спазм за спазмом, словно внутри меня что-то рвётся.

– Лика? – Дмитрий сбавляет скорость, – тебе плохо?

– Нет, у меня так бывает от нервов… Только… О-ох! Только не так больно… О-о-ох…

Глава 4

Веки тяжёлые, как свинцовые. Разлепляю их и медленно, с усилием фокусирую взгляд.

Надо мной – белый потолок, в углу дрожит от сквозняка паутина. Пахнет антисептиком и чем-то металлическим, как вкус крови на языке. Я лежу на жёсткой койке, простыня колет кожу, а в сгибе локтя – игла. Кап-кап-кап… Капельница капает как часы, тикающие в тишине. За окном – темнота и редкие огни вдали, словно упавшие в грязь звёзды.

Больница?

В голове всё сумбурно, обрывками воспоминаний: дорога, гул шин, боль в животе – острая, как нож, что вонзается и крутит.

«Домой! Едем домой!» – кричу я Дмитрию, впиваясь пальцами в его рукав, слёзы жгут глаза. А он – лицо бледное, руки крепко на руле – упрямо мотает головой: «Нет, не доедем. Ближайшая больница в другую сторону, сорок километров. Держись!»

Я упрямлюсь в аффекте, слова летят, как иглы: «Ты не понимаешь! Он ждёт меня! Я не могу так… Отвези меня домой, или я выйду!»

Слово за слово, и мы ругаемся – по-настоящему, с криками и переходом на личности: «Ты совсем идиотка? Хочешь сдохнуть на обочине?» – рычит Дмитрий, а я беснуюсь в ответ: «Это моя жизнь! А ты никто, чтобы решать за меня!»… А потом тьма, сквозь которую прорываются блики фар на стекле, чьи-то крепкие руки – как колыбель для моего безвольного тела, и боль. Та, что жжёт внутри, обещая конец всему.

Сажусь рывком, игла дёргается в вене, голова кружится. Ледяной, удушающей волной накрывает ужас: «Ребёнок!»

Десять лет. Уколы, анализы, тщетные надежды и, наконец, счастье… А теперь…

Мысли вихрем: "Сашка… Он даже не знает. Я так и не успела сказать. А теперь? Что он скажет теперь?! Я же… Это же я во всём виновата!»

Душевная боль вспыхивает острее физической. Зажимаю рот рукой, но всхлип вырывается, пробегаясь эхом по стенам скромной палаты, по облупленному шкафчику и стулу у стены, на котором дремлет мужской силуэт.

– Лика? – Дмитрий подскакивает: шаги быстрые, на усталом, поросшем щетиной лице тревога. – Ты зачем села? Ложись! – В тусклом освещении палаты, с накинутым на плечи белым халатом, он выглядит огромным сказочным рыцарем, стерегущим кукольные покои захворавшей принцессы. – Успокойся, дыши. Всё хорошо, ты в больнице!

Хватаю его за руку – ладонь горячая, надёжная.

– Я потеряла ребёнка? Дима, я что… Врача! Позови врача! – Слова путаются, накатывает паника, грудь словно в тисках.

Дима садится на край койки, осторожно гладит меня по плечу:

– Чш-ш… Тише. Успокойся. Это тебе не город, тут ночью только фельдшер дежурный, а доктор с восьми. Ты в обмороке была, я гнал, как сумасшедший. Сюда тебя принёс, фельдшер посмотрел, сказал, ничего критичного, но надо лежать. Капельницу, вот, поставили…

– Ничего критичного? – я не верю, глаза мечутся, слёзы застилают взгляд. – Но я помню, я чувствовала… Живот… Кровь… Это выкидыш, да? Да?! Скажи мне, это выкидыш? Опять?!

Рыдаю в голос, тело трясётся, капельница качается. А Дмитрий не отстраняется – держит мою руку, обнимает меня, принимая на свою крепкую грудь и мои слёзы, и полные боли крики отчаяния.

– Что тут? – забегает в палату медсестра. – Проснулась что ли? Ох, ты ж… – Убегает, но тут же возвращается со шприцем и быстро вкалывает лекарство в трубку капельницы. – Спи, милая, спи пока! Утром доктор придёт!

Я пытаюсь сопротивляться сну, но веки тяжелеют, и мир плывёт. Последнее, что вижу чётко – полные тревоги глаза Дмитрия…

Утро врывается низким, напряжённым голосом:

– Да, перенеси. Да, я знаю, что обещал, но обстоятельства… Я понимаю, но иначе никак! – Дима у окна, спиной ко мне, говорит по телефону.

Шевелюсь, простыня предательски шуршит. Он оборачивается.

– Всё, давай, до связи. – И отключившись, кивает мне: – Ну привет. Как ты?

Сажусь, голова кружится, но в целом легче – даже боль ушла, только в груди – словно ноющая пустота.

– Да вроде нормально. А у тебя какие-то проблемы? Звонишь с утра…

Он криво улыбается и суёт телефон в карман.

– Нормально всё.

Но я же вижу: и усталые морщины у глаз, и напряженные плечи. Вчера уже что-то из-за меня отменил, и вот снова.

– Дим, почему ты не уехал? Оставил бы меня в больнице, ты и так сделал всё что было в твоих силах.

Он медлит.

– Я не мог. Даже не спрашивай почему, просто нет.

– Из-за меня?

Он жмёт плечом и отворачивается к окну. А мне на глаза попадается мой телефон на тумбочке. Дохлый – в ноль.

Бли-и-ин… Сашка… С ума сошёл, наверное, за эту ночь! Чувствую, как в груди начинает стремительно нарастать паника. Что он теперь подумает? Что я сбежала с тем «типом» на машине? Как я докажу, что всё не так? Покажу справку о выкидыше? Час от часу не легче…

– Дим, у тебя есть зарядка для телефона?

Он не успевает ответить – в палату заходит врач. Не отвечая на мои тревожные вопросы, назначает анализы и УЗИ, обещая, что всё это сделают срочно.

И действительно – не проходит и часа, как он приходит вновь.

– Ну что, Анжелика Олеговна, как самочувствие? Головокружение, тошнота? Слабость? Угу…

Он листает бумаги, а я извожусь от неизвестности, с трудом держу слёзы. Доктор задумчиво жуёт губами и поднимает на меня взгляд:

– Ну что ж, слабость вполне понятна после кровопотери, к тому же острый стресс. А что касается ребёнка, то вы его не теряли. Просто потому, что и не были беременны.

Я фыркаю. Что за бред! Ага, расскажет он мне!