Я еще раз осматриваюсь, обдумывая варианты расстановки. По итогу решаю разделить зоны на рабочую и спальную. Сдвигаю излюбленную беленькую кровать в скандинавском стиле к дальней стене, затем к ней прижимаю комод. Остаются стеллажи и рабочий стол. С их помощью делю комнату пополам. Парочка встает поперек стены к комоду, следом за ними двигаю стол, и еще один стеллаж в уголок. Свободное пространство у окна образует мини-коридор. Расстилаю чистенькое постельное и с облегчением выдыхаю.

Казалось, сегодняшний день никогда не закончится. Утром Уитни провожала меня таким взглядом, будто хороню ее котенка. Она предложила созвониться вечером, поговорить, как я устроилась. Ха! Да черта с два изъявлю желание висеть с ней на телефоне в ближайшее время. Я и от помощи отказалась. Уж лучше заплатить грузчикам и сборщикам, нежели согласиться на еще один убойный денек с парнями из братства. Нет. Спасибо, увольте. В завершение ставлю горшок с фикусом по имени Бенджамин на окно с надеждой, что моя новая комната не является солнечной стороной, иначе Бенджамин мне за это спасибо не скажет. И нет, я не сумасшедшая. Растения, как случайно выяснилось, умеют слушать и разговаривать. Бенджамин все еще нем, но из него неплохой слушатель, и поскольку знает он обо мне слишком много, лучше бы ему до скончания веков помалкивать.

Сейчас самое время принять горячий расслабляющий душ.

Когда покидаю комнату, сталкиваюсь с тишиной. Из спальни Нолана не раздается ни звука, из ванной – тоже. Черный кухонный гарнитур чист, лишь слабый чесночный аромат витает в воздухе как напоминание о нем. Я плетусь к ванной и запираю дверь, а когда обвожу ее взглядом, украдкой улыбаюсь. Ладно, Нолан, может, и придурок, но все же не обманул. На полке расставлены мужские гели для душа, на крючке висит полотенце, а в раковине не единого волоска. Я заглядываю в душевую кабину, чтобы выяснить, понадобятся ли тапочки, но снова встречаю идеальную чистоту. Даже на чертовом стекле душевой ни пятнышка. Недурно. Он педант похуже меня.

Настроив воду, сбрасываю пропитанную потом одежду и встаю под струи. Блаженство. Абсолютное блаженство. Может, через два месяца Нолан не станет возражать, если продолжим соседствовать. К тому же у нас, смею предположить, неоглашенное правило: мы живем вместе, но в то же время по раздельности. У меня нет парня, который будет тыкать носом в соседство с мужчиной, а у Нолана, наверное, нет девушки, которая усложнит всем жизнь. У меня аллергия на истерики, причина которых, очевидно, кроется в собственной неуверенности.

– Как там дела? – Первое, что спрашивает Джиа, когда, переодевшись в пижаму, звоню ей. Она старается окружить меня той же теплотой и вниманием, чем занималась родная мама. С момента моего пятнадцатилетия мы стали довольно близки. – Обустроилась?

– Ага. – Я перекатываюсь на живот и рассекаю ногами воздух. – Тут неплохо.

По крайней мере, сейчас жаловаться не на что.

– Как тебе новая соседка?

– Э-э… в этом и проблема. У нее член.

Джиа задорно хихикает.

– Ричард сойдет с ума!

– Поэтому и не стала говорить, куда переезжаю. – Вздохнув, невесело улыбаюсь. Дядя та еще заноза в заднице, когда дело касается парней, тогда как сам растит двоих. – Это был единственный вариант, чтобы не кататься с другого конца города.

– Будь осторожна.

– Не о чем беспокоиться. – Я бы отмахнулась, если бы не подпирала подбородок кулаком.

– Придурок?

– Именно, – смеясь соглашаюсь я и перевожу тему на дядю Ричарда. – Как думаешь, какой вариант лучше: сначала плохие новости, а затем хорошие, или наоборот?

Джиа берет паузу размышляя.

– Предлагаю оттянуть, – подытоживает она.

– Согласна. Скажу, когда он спросит имя. Это нельзя считать ложью, верно?

– Возможно?

Я хмыкаю.

– Я плохо на тебя влияю.

Из динамика льется смех. Она наверняка кривит губы. Так происходит всякий раз, когда использую прием «не лги, но и не говори всей правды». Порой это выходит боком, но и Ричард временами чересчур строг. Такое случается крайне редко, и все же. Как-то раз он посадил меня под домашний арест из-за свидания в девятом классе. Тогда я жутко разозлилась и не уследила за языком, бросив едкое «ты мне не отец». До сих пор меня гложет вина. Извинения не помогли, хоть и произнесла их в то же мгновение. Я даже сходила на несколько сеансов к психотерапевту, чтобы разобраться что это, черт побери, на меня нашло, но также быстро отказалась от них. Тогда посчитала, что посторонний человек вряд ли способен разрешить внутренние разногласия. К тому же мне сложно выворачивать душу перед чужаком. Три из пяти сеансов мы молча смотрели друг на друга, играя в гляделки. Именно в тот момент осознала, что всегда могу прийти к Джие, потому что она женщина. Она понимает меня лучше других. В конце концов, она приняла меня как родную дочь, хотя могла отказаться. В один день я, убитая горем и опустошенная случившимся, упала на их головы с трагическими новостями.

– Уже определилась, куда пойдешь? – Спрашивает Джиа.

– Сузила до двух вариантов. Отправлю резюме, как только получу рекомендательное письмо, и скрещу пальчики.

– Милая, все получится. Не сомневайся.

– Первое правило жизни: никаких «если», только «когда». – Я перекатываюсь на спину, сонно потерев глаза. Переезд меня вымотал. – Как там мелочь?

– Утром разбили лампу. Надеюсь, на сегодня все происшествия.

Я тихо смеюсь. Ей еще предстоит укладывать их спать, а это непростая задачка. Если ложится Эрик, поднимается Тони. Если лег Тони, поднимается Эрик. Вот и попробуйте совладать с ними.

– Ладно, пора закругляться.

Мы прощаемся, и в квартире снова образуется тишина. Я смотрю на приоткрытую дверь и, поленившись сползти с кровати, чтобы закрыть ее, подтягиваю одеяло. Впредь сон не потревожат парни из братства.

Глава 4. Чарли

Его потревожит оркестр ахов, стонов и бьющееся о стену изголовье кровати.

Почему она так орет? Ее же не кромсают на кусочки заживо!

Я перекатываюсь набок и накрываю голову подушкой, чтобы заглушить звуки. Если Нолан нуждается в сексе, то мне необходим здоровый сон. Без громких стонов. Без порнотруппы по соседству. Мне хочется спать! Но у Нолана другие планы на мой сон, и сон соседей. Это длится уже бог знает сколько времени. На часах три ночи. И трижды эта девка орала так, будто нуждается в бригаде спасателей. Я всерьез настроена набрать девять-один-один и сообщить об убийстве, а пока они доберутся, прибавится второй труп.

Знаете, что меня больше всего раздражает в книгах? О боже! Знаете, что я слушаю? О боже! Бьюсь об заклад, когда природа создавала секс, она стонала: «О боже, когда мы с этим покончим?».

Спустя полчаса пыток в квартире воцаряется тишина. Я наконец-то погружаюсь в желанный сон.

Впрочем, утром по ощущениям он длился не дольше пяти минут. Из-за недосыпа пришлось отказаться от утреннего ритуала. Людям, кто поглощает пиццу и ведет сидячий образ жизни, никак не выжить без пробежки. Я переставляла будильник не меньше дюжины раз.

Встаю я полностью разбитая. Плетусь в душ с желанием утопиться, но очередной сюрприз: он занят. И не кем иным, как ночной Банши. Хуже того, она пользуется моим гелем для душа. Я стою в пороге с разинутым ртом и наблюдаю, как она берет баночку и выдавливает такой слой, что к концу недели мои запасы сократятся до нуля.

Будь я спусковым крючком, то сейчас из ствола могла вылететь пуля.

Я несусь в комнату. Разумеется, в комнату Нолана. Распахнув дверь, лихорадочно ищу орудие, которым прикончу его. На его шее серебристая цепочка, но задушить человека – непростое дело. Слишком много времени и сил. Поверьте, я-то знаю. К тому же итоговый вариант будет выглядеть жутко: лопнувшие капилляры, кровь изо рта и носа… Это то, что обнаруживала полиция по приезде на место прошествия. К счастью, на полу женская сумочка. Хватаю ее и, размахнувшись, от души бью парня по прикрытой одеялом заднице. Я и моргнуть не успеваю, как он подскакивает с кровати. Голый.

– Какого хрена?! – Нолан закрывает руками область ниже паха и часто моргает, его рассеянный после резкого пробуждения взгляд фокусируется на мне.

– О, какого хрена?! – Яростно шиплю я, сжимая пальцы вокруг кожаного ремешка так, что материал жжет ладонь. – Ты трахал эту девку всю ночь! Она орала так, будто с нее кожу сдирают заживо, а сейчас уничтожает мои ванные принадлежности!

Нолан перемещает одну руку и кулаком трет глаза. До него медленно доходит, что стоит он абсолютно голый, держу пари, с гематомой на заднице. Проходит секунда, затем вторая. И что он делает? Убирает руки, предоставляя моему вниманию упругую задницу, которой поворачивается и лениво направляется к комоду. Я киплю от гнева. Об меня можно спички поджигать. Нолан натягивает трусы и снова поворачивается.

Его взгляд нацеливается на сумке в моих руках, затем обращается к лицу. Готова поклясться, я побагровела, настолько зла. Почему бы не арендовать образ жуткого клоуна и не мучать его несколько ночей подряд? Уверена, однажды он вовсе откажется от сна, либо будет вскакивать в холодном поту, боясь увидеть над собой нависающего клоуна. Боже, я превратила бы его жизнь в ад. Идея так соблазнительна, что кружится голова.

– Откроешь рот, и я сделаю так, что в твоей жизни больше никогда не будет секса. Всего одно слово.

– Два… – Краешек его губ поднимается в усмешке, и Нолан добавляет: – Слова.

Я запускаю в него сумкой, и ее содержимое разлетается в разные стороны, подобно конфетти.

– Эй, милашка, – зову я, вернувшись в ванную.

Девушка резко оборачивается. Ее глаза округляются от ужаса, когда замечает меня в дверях. Вода струйками стекает по ее телу, и она быстро хватает полотенце. Мое полотенце.

– Это мое, но если ты не брезгливая, то… – Я притворно улыбаюсь.

Незнакомка отводит полотенце в сторону.

– Ты еще кто?!

– Его девушка. Работаю медсестрой в ночную смену, и он, пользуясь возможностью, трахает все, что дышит. Женские штучки на полке холостяка не заставили тебя задуматься?

Она выскальзывает из душевой кабины и ретируется в комнату Нолана, оставляя мокрые следы на полу. Сам виновник торжества стоит в дверях, сложив руки на груди, и с безразличием наблюдает за разворачивающейся картиной. Лицо у него не выражает ничего, кроме апатии. На ночное приключение он ни разу не взглянул. Уверена, интерес к ней он потерял сразу после того, как отправил презерватив в мусорное ведро.

– А это. – Я указываю на мокрую дорожку на полу. – Вытирать будешь ты.

И минуты не проходит, как девушка проносится мимо него одетая, но резко тормозит и возвращается. Тишину скрашивает звонкая пощечина, а затем она, покрасневшая от стыда, удаляется, пробормотав мне:

– Мне очень жаль.

Я с сочувствием улыбаюсь, закрывая за ней дверь. Вероятно, эффект неожиданности способствует замыканию мозга, потому что ей и в голову не пришло спросить, почему медсестра явилась домой в пижаме.

– Следующий раз, когда решишь лишить меня сна, твоя девушка случайно вернется раньше положенного. – Я подмигиваю. – В тот самый момент, когда захочешь кончить.

Нолан прищуривается. Холодные глаза поблескивают, словно острие ножа.

– Удачной дрочки.

Я возвращаюсь в ванную комнату и бросаю грязное полотенце в корзину, ибо вытираться им после кого-то не возникает желание. Из шкафа беру чистое, которое после душа собираюсь забрать с собой. На всякий случай.

Не успеваю я раздеться, как в ванную вероломно вваливает причина моей бессонницы.

– Ты издеваешься?! – Возмущаюсь, сжав пальцы в кулаки.

– Я тороплюсь. – Нолан, не колеблясь, сбрасывает трусы.

Иисусе, почему он все еще жив? Всегда казалось, что мой красноречивый взгляд работает лучше тысячи слов. По крайней мере, парни из братства бросались в разные стороны, либо проглатывали язык.