Императрица вздрогнула и передёрнула плечами – воспоминания о Ключ-камне не доставляли ей радости. Сомневаюсь, что она когда-нибудь осмелится туда ещё раз спуститься.

– Я дам вам год, Константин Платонович. Лечитесь, восстанавливайте силы, приводите в порядок своё имение. А потом я найду для вас подходящую должность, на которой вы сможете принести пользу стране.

Мне едва удалось сдержать улыбку. Я всё сделал правильно и уезжаю в Злобино, не рассорившись с императрицей, она будет считать, что сама отпустила меня. Недруги тоже будут уверены, что вывели меня из игры и я не опасен для них.

А год – это очень долго. Как говорилось в старой восточной сказке – «за это время кто-нибудь да сдохнет: или шах, или ишак». Пока я буду заниматься в Злобино своими делами, при дворе продолжат бурлить страсти и интриги, меняться расклады, фавориты и советники императрицы. Уверен, через год она сама не захочет вызывать страшного непонятного некроманта. А если призрак Анны Иоанновны исполнит обещание, то она и не вспомнит обо мне.

– Ещё кое-что, Константин Платонович. Мне сказали, что вы в совершенстве знаете деланную магию. Это так?

– До совершенства мне далеко. Я всего лишь получил степень бакалавра.

– Не скромничайте, – она улыбнулась, – Михаил Васильевич отзывался о вас исключительно в превосходных степенях. И я хотела вас попросить о небольшой услуге.

– Для вас – всё что угодно, Екатерина Алексеевна.

– У Павла Петровича Талант не слишком силён. Не возьмётесь ли вы обучать его деланной магии? Скажем, если он периодически будет приезжать к вам в имение, раз в два месяца, и брать у вас уроки?

– С превеликим удовольствием, Ваше Величество.

Я низко поклонился. Ах, Шешковский, какой умница! Как сумел обставить, чтобы она сама попросила меня.

– Тогда не буду вас больше задерживать, Константин Платонович. Жду вас на балу в честь коронации.

Отвесив ещё один поклон, я вышел из зала. На лице у меня лежала маска скорби, а в душе звучала ликующая музыка. Да! Всё получилось, как я и планировал!

Глава 8 – Предсказатель

Больше всех радовался переезду в особняк мой камердинер Васька. Он доставил туда наш багаж и принялся за обустройство быта в соответствии с моими вкусами. Дворовые слуги трепетали перед Васькой, а управляющий кланялся ему первый и звал по имени-отчеству.

И ведь, казалось бы, ему нет и двадцати пяти, в солдатах он ходил всего ничего, пока не покалечил ногу и не стал моим денщиком. Хоть и смекалистый, со светлой головой, Васька вначале был деревня деревней. Едва умел читать по слогам, сморкался пальцами, а главной мечтой его было справить валенки на зиму. А сейчас его не узнать совершенно! Носит костюм, который и небогатый дворянин не побрезгует надеть, ведёт себя с достоинством, не хуже купца первой гильдии, и пьёт по утрам кофий, читая «Санкт-Петербургские ведомости». Особенно сильно Васька изменился во время пропаганды в гвардейских полках. Нахватался манер, стал правильнее говорить и научился пользоваться платком.

Глядя на такое преображение, я поинтересовался у него:

– А может, отпустить тебя на вольные хлеба? Дам начальный капитал, откроешь своё дело, станешь купцом, женишься.

– Барин! Константин Платонович! Ваша светлость!

Васька бухнулся на колени и жалостливо запричитал:

– Чем я провинился? Ежели что не так, вы скажите – я сразу исправлюсь. На конюшне велите плетей мне выдать! А коли надоел, так лучше в злобинские мастерские отправьте, буду кузнецу помогать. Только не выгоняйте, Константин Платонович!

– Так. Ну-ка, прекрати и встань. Это что ещё за концерт?

Васька поднялся и шмыгнул носом, разом растеряв весь лоск.

– Я тебе предлагал не убираться на четыре стороны, а награду. Не хочешь своим умом жить? У тебя в Петербурге отлично получалось, вся гвардия в друзьях ходила, без моих указаний разобрался.

– Да вы что, Константин Платонович, как я вас оставлю? Вы меня из солдат забрали, поили-кормили, я барчуком жил, на перине спал. Нешто я добра-то не помню, как нехристь? С вами аж до столицы сподобился добраться, наследника Павла Петровича на руках нянькал. Ампиратрицу видал! Нет, Константин Платонович, вы хоть плёткой меня стегайте, а от вас я никуда не уйду.

Я рассмеялся.

– Ладно, раз так. Служи дальше, коли нравится. Кстати, вели, чтобы кофий мне принесли.

Васька щёлкнул каблуками, подражая Кижу, и кинулся выполнять распоряжение. Мурзилка, весь разговор спавший на диване, приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и снова задрых.

Кот особняк тоже одобрил. Обошёл все комнаты, пугая слуг своим размером. Облазил парк, поймал какую-то пичугу, но есть не стал – поиграл и выпустил на волю. А затем отправился на кухню, где сразу показал, кто в доме настоящий хозяин. Уж не знаю, как Мурзилка объяснил, что требуется, но в дальнейшем специально для него каждый день покупали свежую рыбу и обязательный горшочек сметаны.

А вот кого не хватало в усадьбе, так это Кижа. Он потратил кучу времени на поиск документов в Ораниенбауме, но всё-таки отыскал специальный железный сейф в стене за картиной. Сейчас Киж был уже в Злобино, куда доставил из Летнего дворца золото и где я и велел ему оставаться.

* * *

В тот же день, что состоялось заседание Императорского совета, в особняк на Покровке прибыл неожиданный гость.

– Пётр?!

Хохоча от радости, Бобров сжал меня в объятьях.

– Костя!

– Ты как нас нашёл?

– Плёвое дело, – он хлопнул меня по плечу, – ты же в самом центре любой заварушки, мимо пройти невозможно.

– Я уж и не надеялся, что ты приедешь.

Бобров вздохнул.

– Сидел в Павлово, весь в делах. С соседями чуть ли не воевал. А тут Сашка пропала – должна была из Злобино вернуться, а её всё нет и нет. Ну я сам поехал, вдруг что случилось. А там Марья Алексевна говорит: отправилась в Петербург. Зачем? Почему? Еле разобрался и сразу кинулся в столицу. Хорошо хоть в Москве новости узнал.

– Да уж, – я усмехнулся, – твоя жёнушка дала жару. Она сейчас статс-дама при Екатерине. Чувствуешь гордость?

– О господи, только этого ещё не хватало!

Судя по выражению лица, Бобров не только не испытывал восторга, но и был неприятно поражён.

– Плакала моя тихая семейная жизнь, – горестно покачал он головой. – Она же теперь нос задерёт до небес, будет требовать, чтобы мы на все муромские балы ездили. Захочет меня предводителем дворянства сделать…

Я не стал его расстраивать ещё больше и сообщать, что наша рыжая в принципе не хочет покидать столицу. Пусть сама скажет.

Отправив Ваську с запиской к Сашке, я повёл Боброва полдничать. Пока он подкреплялся с дороги, я выдал ему урезанную версию своих похождений. Бобров по очереди восхищённо цокал языком, хмурился, охал и хохотал.

Я был рад видеть старого друга. Даже жаль, что пришлось отпустить его в Павлово, но ничего не поделаешь – ему надо было обзаводиться собственным гнездом. А теперь, боюсь, он с концами переберётся в Петербург. Ну что же, такова жизнь, буду приезжать к ним в гости. Только инкогнито, чтобы не травмировать нежную психику столичных обывателей.

Приближение кареты я почувствовал заранее. После работы на пределе во время «жатвы» Анубис довольно сильно прогрессировал, и я стал гораздо чётче ощущать колебания эфирного поля. Даже мог сказать, что в карете едут четверо: возница, Васька, Таня и Сашка. Предупреждать Боброва я не стал, чтобы он спокойно доел, а не бежал навстречу любимой жене.

Послышался перестук каблучков, и в столовую ворвались Сашка и Таня.

– Константин Платонович! – Сашка с порога уставилась на меня яростным взглядом. – Что случилось? Зачем вы нас вызвали? У нас перед коронацией… Ой!

Она застыла столбом, увидев мужа, поднявшегося ей навстречу.

– А-а-а-а-а!

Она оглушительно завизжала и кинулась ему на шею.

– Петенька! А-а-а-а! Приехал! Любимый!

– Сашенька…

Мы с Таней отошли к окну, чтобы не мешать супругам целоваться.

– Всё в порядке?

Таня кивнула и шепнула мне на ухо:

– Екатерина совершенно на тебя не сердится, скорее наоборот. Шешковский был у неё час назад и намекнул, что ты будешь полезней для Тайной экспедиции как секретный чиновник. Чтобы мог инкогнито участвовать в деликатных делах. Я думаю, к зиме Шешковский приедет к тебе с предложением.

– Ты смотри, какой хитрец. – я покачал головой. – Не мытьём, так катаньем.

– Не отказывайся, – Таня озабоченно посмотрела на меня, – тебя и без согласия смогут вызывать на службу. А если будешь сотрудничать с Тайной экспедицией добровольно, то сможешь ставить условия и сам влиять на них.

Я внимательно посмотрел на неё. За время, проведённое подле императрицы, она неплохо стала разбираться в подобных делах. А совет и в самом деле был неплохой.

– Да, може…

Меня прервал возмущённый крик.

– В смысле, ты не хочешь?!

Рыжая, уперев руки в бока, сердито смотрела на Боброва.

– Сашенька, у нас с тобой дом в Павлово…

– Дом мы купим в Петербурге.

– Я не собираюсь ехать в столицу. И ты должна…

– Это я должна?! Нет, вы посмотрите на него! Я, как дура, выбиваю у императрицы для тебя чин, чтобы ты смог заняться делом. Я нахожу особняк, можно сказать, за копейки. Стараюсь для нас обоих, а он не собирается! Ты, между прочим, дворянин! А значит, должен служить, когда тебе дают чин.

– В первую очередь, как у дворянина, долг перед главой рода. К тому же бросать Костю – это предательство. Он сделал для нас с тобой всё, что мог, а мы? Бросим его, чтобы он разрывался между Павлово и Злобино?

– А он нас отпустит, – Сашка выглянула из-за Боброва и посмотрела на меня. – Отпустите же, Константин Платонович? Мы в столице для вас полезней будем!

И она стала делать знаки Тане. Мол, помогай, подруга!

– Отпущу, – я усмехнулся, – если твой муж решит ехать в столицу. Пётр, слово только за тобой, как сам хочешь. О Павлово можешь не переживать, я разберусь.

– Вот! – Сашка подняла палец. – Значит, мы поедем…

– Если я решу.

– Ехать…

– Даже не собираюсь.

– Ах вот ты как?! Ты, Петечка, забыл, что мне обещал? Так я напомню…

Слушать семейную ссору не было никакого желания. Я взял Таню под руку и повёл гулять в парк. Но даже оттуда до нас долетали крики рыжей, возмущённый бубнёж Боброва, а местами и звон расколотой посуды.

К счастью, обошлось без членовредительства. Где-то через час супруги закончили прения и перешли к конструктивному диалогу. В итоге чета Бобровых-Урусовых решила перебраться в Петербург, раз выпала такая возможность. Но Пётр задержится на пару месяцев в Павлово, чтобы привести дела в порядок. Меня такой вариант устроил более всего – возле императрицы остаётся «агент влияния», и Пётр не даст рыжей забыть о моих интересах.

* * *

Описывать бал в честь коронации Екатерины совершенно бессмысленно. Если вы не были на нём, то не сможете представить, насколько пафосно, многолюдно и шумно там было. Я ловил на себе взгляды, иногда злые, иногда восхищённые, потанцевал с Таней несколько раз и коротко переговорил с Бестужевым. Старик поздравил меня с удачным завершением и посетовал:

– Жаль, что ты не захотел остаться в столице, Константин Платонович. Мог бы привнести немного веселья в это болото.

Я только развёл руками. Нашли, понимаешь, скомороха, общество петербургское им развлекай.

Второй значимый разговор состоялся уже под конец бала. Выйдя подышать на балкон, я чуть не столкнулся с Паниным. Масон, увидев меня, фальшиво заулыбался, изобразил вежливый поклон и поинтересовался:

– Как вы себя чувствуете, дорогой Константин Платонович? Какая жалость, что вам приходится оставить двор! Ваш отъезд будет огромной потерей для Совета.