Чтобы добраться до магазина Ложье на рю Бур-Л’Аббе, нужно было побороть страх перед самыми характерными и сильными запахами, какие только издавал Париж. Если идти с Левого берега, то необходимо было пересечь Сену по мосту Менял (Pont au Change) и оказаться на рю дю Пье-де-Бёф, которую крайне придирчивый хроникер Парижа Луи-Себастьян Мерсье называл “самым вонючим местом в мире”. Там на небольшой площади располагались переполненная тюрьма, склад для хранения мертвых тел, мясницкая, скотобойня и грязный рыбный рынок. Стекавшие по открытому каналу человеческие нечистоты сливались с потоками крови с бойни и вместе неслись прямо в Сену – главный источник питьевой воды для жителей Парижа.

Илл. 2. Рю Бур-Л’Аббе проходила между двумя оживленными улицами – рю Сен-Мартен и рю Сен-Дени, что видно на карте Тюрго, выпущенной в 1739 г. (Улицы, обозначенные здесь как Grand Heuleu и Petit Heuleu, позже носили название Hurleur.)

За рекой путь продолжался по рю Сен-Дени, мимо кладбища Невинных (Cimetière des Innocents), зловонность которого вызывала возмущение горожан еще в 1770-х годах. С XII века там хоронили парижских бедняков – зачастую в братских могилах и без гробов, просто в саванах. А к XVIII веку слои почвы, служившие основанием некрополя, сместились, обнажив полуразложившиеся тела, и порой соседи жаловались, что к ним сквозь стены погребов буквально ломятся мертвецы. Все вокруг пропитывалось запахом смерти, и в некоторых подземных кладовых воздух становился настолько ядовитым (“мефитическим”), что, войдя туда, можно было задохнуться.

Дальше располагался Ле-Аль – открытый продуктовый рынок, где каждый из торговых рядов источал собственный неповторимый запах. При движении на север по рю Сен-Дени сначала нужно было миновать рю о Фер, где продавали сено, а затем рю де ла Коссонери, где шла торговля домашней птицей. Неподалеку оттуда стояли торговцы сыром и рыбой, и исходившие от их товара запахи безошибочно различались даже с изрядного расстояния. В Париже за каждым углом органы обоняния улавливали все новые сигналы. Это хорошо подметил русский писатель Николай Карамзин, совершивший путешествие по Европе в 1780-е годы. Он предупреждал читателей, что, прогуливаясь по Парижу, можно увидеть “везде грязь и даже кровь, текущую ручьями из мясных рядов, – зажмете нос и закроете глаза”. Но стоит ступить еще шаг – “и вдруг повеет на вас благоухание счастливой Аравии или, по крайней мере, цветущих лугов прованских: значит, что вы подошли к одной из тех лавок, в которых продаются духи и помада и которых здесь множество” 2.

Если свернуть от открытого рынка на рю оз Урс, то вскоре она выводила к началу рю Бур-Л’Аббе, по обеим сторонам которой располагались лавки, предлагавшие товары покупателям из разраставшегося буржуазного сословия. Эта улица тянулась между рю Сен-Дени и рю Сен-Мартен, параллельно двум главным городским артериям, которые пролегали через центр Парижа с севера на юг. У этих двух улиц была совершенно разная репутация: Сен-Дени славилась (как тогда, так и сейчас) проститутками и ночными заведениями, а Сен-Мартен – церквями и благопристойностью. Встрявшая между ними рю Бур-Л’Аббе служила своего рода мостиком между этими не пересекавшимися сферами человеческой деятельности. Размещавшиеся вдоль нее магазины предлагали респектабельному среднему классу все товары, в каких только нуждалось хорошо устроенное домохозяйство, и заодно потакали потаенным позывам к роскоши и сладострастию.

До магазина Ложье, расположенного в доме № 30, нужно было пройти примерно две трети длины улицы. Уютно устроившись между цветочной лавкой и заведением, где продавались надушенные веера, он служил редким островком отдохновения посреди душного смрада городской жизни. Его окна были обращены к темным и узким пассажам улицы Гранд-Юрлёр, где промышляли своим ремеслом продажные женщины. И даже там, куда свет проникал свободнее, чрезмерное изобилие магазинов создавало впечатление, что за деньги можно купить что угодно. Магазины, тянувшиеся вдоль улицы, заполоняли модные и прихотливые товары, зачастую весьма специфические и изготовлявшиеся в соответствии со строгими цеховыми предписаниями. Например, имелись специализированные лавки для торговли лентами, бумагой, дамскими шляпками, ювелирными изделиями, кружевами, струнами для музыкальных инструментов, игральными картами и так далее. По одну сторону улицы располагался магазин, где продавались только подтяжки для брюк, а по другую – магазин ремней 3.

Идя по этой улице дальше на север, вы оказывались возле аббатства Сен-Мартен-де-Шан, которое, собственно, и дало ей название. И монастырь, и улица возникли, самое позднее, в эпоху Каролингов, и тогда они находились за пределами каменных стен, некогда опоясывавших Париж. Аббатство возвело собственные оборонительные сооружения, и улица оказалась внутри этого укрепленного огороженного пространства – “бурга” аббатства. Потом, в XII веке, городские стены Парижа были перенесены дальше от центра, так что улица оказалась уже не снаружи, а внутри этих стен, но старое название так и осталось, хотя со времен Средневековья район превратился из захолустья в оживленный и преуспевающий торговый центр.

Там-то и открыл свое заведение Блез Ложье, который сознательно представлял его клиентам как “магазин товаров из Прованса и Монпелье” 4. В течение следующих десятилетий в Париж вслед за ним приехали с юга Франции и другие парфюмеры, в том числе знаменитые Жан-Франсуа Убиган и Жан-Луи Фаржон 5. Но если они оба выбрали более модные адреса поближе к Тюильри и поставляли свои духи королевскому двору, то Ложье сохранял первенство на рынке товаров для буржуа в центре Парижа и привносил в сумрак его узких улочек пропитанное солнцем цветочное изобилие своего родного города, Граса.

Благоуханные холмы над Грасом

Казалось бы, прованскому городу Грасу на роду написано выращивать цветы, ведь он угнездился в идеальном месте между предгорьями Альп и Средиземным морем. Его длинные, узкие, вырубленные террасами склоны обращены к югу и потому получают максимум солнечного света, и в то же время они защищены от холодных сухих ветров – мистралей, дующих с северных гор. Необычайно ровный климат обеспечивает из года в год особую природную устойчивость, благодаря чему там по очереди зацветают, волнами сменяя друг друга, разнообразные цветы. Но эти бескрайние цветочные поля, которые и по сей день покрывают склоны окрестных холмов, появились лишь относительно недавно – в XVIII веке. И высаживать эти культуры стали специально для того, чтобы перебить другие – гораздо менее приятные – запахи 6.

Первоначально Грас славился как центр самой дурнопахнущей отрасли промышленности – дубления кожи. Этот процесс на разных его этапах требует вымачивать кожу в стоялой моче, натирать ее измельченным навозом и затем оставлять на длительное время в “мягчительном” растворе, иными словами, подвергать контролируемому гниению. Соединяясь, человеческие испражнения и медленно разлагавшиеся шкуры животных издавали столь сильную вонь, что в большинстве городов кожевенное производство разрешалось размещать лишь на самых отдаленных окраинах. Но Грас, с его многочисленными источниками, дававшими необходимые запасы воды, сделал дубление кожи своей главной отраслью. Репутация кожевенного центра закрепилась за Грасом еще в Средние века, а к концу XVI века он прославился своими перчатками из тонкой кожи.

В том же XVI веке некоторые грасские кожевники начали обрабатывать свои перчатки цветочными лепестками, чтобы отбить остаточный неприятный запах. Этот метод зародился в Италии, а французский двор познакомила с ним Екатерина Медичи, вышедшая замуж за короля Франции. Именно по ее настоянию перчаточники в Грасе обзавелись специальными лабораториями, в которых создавали копии тех дорогостоящих духов, что привозили из Аравии и Испании 7. Поначалу использовали местные цветы, в первую очередь садовую лаванду. Но вскоре окрестности преобразились. Негоцианты из французской Ост-Индской компании, основанной в 1664 году, привозили на родину душистые растения со всего мира, и среди прочего жасмин из Индии и дамасскую розу – кустарник с более мелкими, но более благоуханными цветами, чем у розовых кустов местных разновидностей 8. В 1670-е годы начали высаживать туберозу – цветок родом из Мексики со сладким, напоминающим розу ароматом. Монахи из Леринского аббатства, находившегося не очень далеко от Граса, привезли померанец, или горький апельсин, цветы которого давали чрезвычайно востребованное неролиевое масло 9.

К XVIII веку производство духов уже затмило выделку кожи. Прежде единая гильдия разделилась на две: в 1724 году дубильщик Жан Галимар, сделавшийся поставщиком помад и духов ко двору Людовика XV, создал отдельный цех gantiers-parfumeurs – перчаточников-парфюмеров 10. Они придумали для своей корпорации герб – перчатку и два круга – и выработали ряд строжайших законов, делавших доступ в гильдию чрезвычайно трудным. Носить звание “мастера перчаточника-парфюмера” позволялось всего двадцати одному человеку, от новых соискателей заявки не принимались. Из-за изменений в законах, регулировавших кожевенный промысел, заниматься дублением кожи в городе стало почти невозможно, и в результате это нарушило равновесие в пользу парфюмерного дела и в ущерб перчаточному 11.

Когда наконец исчезли ямы со стоялой мочой, воздух вокруг Граса сделался намного приятнее. Сельские жители уверяли, что могут точно определить время года по запаху: ведь цветы в полях распускались, последовательно сменяя друг друга. Первыми – в феврале – зацветали мимозы: по склонам холмов ненадолго словно разлетались желтые брызги, и нежный, медовый, мучнистый аромат знаменовал конец зимы. Следующими – в марте – появлялись фиалки, в апреле распускались нарциссы, в мае – апельсиновые цветы и розы, а в июне приходила пора тубероз. Завершал сезон восхитительный жасмин, пора его цветения растягивалась с августа по октябрь, и он требовал от селекционеров особенно продуманных и взвешенных действий. У каждого цветка есть свое излюбленное время, когда его аромат выделяется сильнее всего, и для жасмина это первые рассветные минуты. Розы же сильнее всего пахнут в предвечернее время, и их можно собирать только в эти часы. Герань, мята, лаванда, ирис, гиацинт, шалфей, кассия – все они требовали к себе индивидуального подхода 12.

К XVIII веку вся эта деятельность настолько разрослась и усложнилась, что Грас стал первым местом, где производство духов обрело промышленные масштабы. Прошли те времена, когда поверх кожаных изделий просто наваливали цветочные лепестки. Теперь проводилось множество процедур, призванных силой извлечь из растения ароматные масла. Не существовало такой, которая годилась бы для всех случаев, и потому грасские парфюмеры, имея дело с десятками видов растений, прибегали к весьма разнообразным методам – как древним, насчитывавшим уже тысячелетия, так и новым, изобретенным специально для конкретной задачи 13.

Древнейший процесс, известный как экспрессия, сводился просто к физическому выдавливанию масел. Он не отличался сложностью и применялся испокон веков, но давал хороший результат только при использовании с самыми крепкими материалами вроде кожуры цитрусовых или семян. В Грасе этот метод применялся в работе с такими важными ингредиентами духов, как апельсин, лимон, грейпфрут и бергамот (масло последнего было одной из главных составляющих любимого аромата Екатерины Медичи aqua del regina).

Другим методом, имевшим в Грасе лишь ограниченное применение, была паровая дистилляция. Пар помогал отделить летучие масла от других растительных материалов, однако воздействию этого процесса хорошо поддавались лишь немногочисленные растения; обычно это были наиболее жесткие травы с ароматными стеблями – например, розмарин, тимьян (чабрец) и перечная мята, – а также гвоздика и можжевельник. Из столь желанных цветочных растений дистилляции при помощи пара поддавалась только лаванда. Этот процесс был относительно прост. Растения срезали, давали им немного привянуть, а потом укладывали на подставку над кипятильным котлом. Когда вода вскипала, поднимавшийся пар проходил через растения и вбирал в себя летучие масла, выступавшие на их поверхности. Затем пар охлаждался в конденсаторе, а вода и масло разделялись на два несмешиваемых дистиллята. Немного подождав, пока они окончательно разделятся, можно было слить масло, всплывавшее наверх.