– Агата, идём, – Марат приближается и мягко подталкивает меня за плечо в свою квартиру. – Клайд закрыт в комнате, а тебе нужна горячая ванна и чай. Проходи, Синичкина, пока не превратилась в сосульку.

Позволяю вести себя.

И чего он вдруг таким заботливым стал? Как будто и не на плевать ему на то, как я себя чувствую.

А чувствую, надо сказать, отвратно. Только сейчас, в тепле чужой квартиры, на меня наваливается эта невозможная усталость. Вспоминаю весь вечер целиком: он кажется мне невообразимо длинным, в нём уместилось столько событий, что среднестатистическому человеку хватило бы на неделю.

Но Агата Синичкина предпочитает жить по системе «олл инклюзив». Всё и сразу. Без этих ваших полутонов и полумер. Неприятности? Беру оптом! Катастрофа? Дайте две!

В квартире Марата всё ещё стоят неразобранные коробки. И несмотря на то, что жилище уже обставлено новой мебелью, в нём явно не хватает женской руки. Шторы висят как попало – Марат даже не удосужился их отпарить. Диванные подушки совершенно не подходят по цвету к этой гостиной. Царит здесь творческий беспорядок.

Зона кухни, напротив, выглядит заброшенной. Распахнутые створки шкафов демонстрируют пустые полки, на которых сиротливо стоит пара чистых стаканов и блюдца из разных наборов. Единственный живой акцент – большой аквариум с пёстрыми крупными рыбками.

Во время развода Марат отдал всё мне. Сказал, что ему не нужен этот хлам, и он с радостью обзаведётся новыми вещами, не напоминающими обо мне.

Да уж, вижу, как обзавёлся. За три года целых два стакана купил.

Типичный мужчина…

– Ванная вон там, – Марат пальцем указывает на закрытую дверь. – Чистые полотенца в ящике. У меня там пока склад временного хранения, поэтому Агата, я тебя прошу, не разнеси там ничего.

– Да когда такое было? – Поджимаю недовольно губы и решительно топаю в ванную, захлопывая за собой дверь.

Как человек, обладающий врождённым талантом попадать в беды, я прямо с порога налетаю на какую-то вазу, что, качнувшись, падает на плитку и разбивается.

Красивая ваза.

Хрупкая.

Теперь в трёх экземплярах.

– Агата! – Доносится нервное из-за двери.

Господи, надеюсь, это не какая-нибудь редкая ваза династии Мин?!

– Всё в порядке, всё цело…

– Надеюсь, это не моя ваза династии Мин упала?

Обтекаю…

– Нет! – В ужасе хватаюсь за голову.

Глава 17

Агата.

Агата, ты как вообще это сделала?! Это же талант! Да тебя, с твоими навыками, можно использовать как оружие массового поражения!

А вообще, не виноватая я. Кто догадался такую ценную вещь поставить в таком неудобном месте?

Лезу в ящик, заворачиваю осколки в полотенце. Ничего-ничего, я это незаметно утащу домой, склею, и Марат даже не догадается, что с его драгоценной вазой случился такой интересный казус.

Гениально!

Включаю горячую воду и усаживаюсь под душ. Тугие струи лупят по телу, возвращая в него жизнь. В голове проясняется, мысли прекращают нестройный хоровод и упорядочиваются.

Что нужно женщине для счастья?

Дорогие туфли? Красивые платья?

Нет, горячий душ, чашечка травяного чая, и чтобы мужчина пронёс её на руках пять кварталов, позволяя почувствовать себя маленькой, беззащитной девочкой.

Когда в конечности полностью возвращается чувствительность, а кожа и волосы отмыты до скрипа, выключаю воду и заворачиваюсь в большое махровое полотенце. С тоской смотрю на мокрое холодное платье. От одной только мысли о том, что мне придётся его на себя натянуть, становится неуютно и тошно.

Оглядываюсь.

На крючке висит чёрная шёлковая рубашка Марата.

Чисто теоретически, будет ли считаться наглостью, если я влезу в неё без спроса?

Но, как говорят великие: «лучше просить прощения, чем разрешения».

Облачаюсь в рубашку. Мягкая ткань приятно льнёт к телу. Густо пахнет парфюмом Марата и терпким, до боли знакомым мне запахом его кожи.

Ладонью протираю запотевшее зеркало, из которого на меня словно смотрит Агата из прошлого. Та женщина, что любила облачиться в рубашку любимого мужа, не потому что у неё не было домашней одежды, а потому что ей нравилось ощущать этот запах на себе: немного пряный, немного горький, и всегда родной.

Помню, как вечерами я собирала волосы в небрежный пучок и готовила нам ужин. Марат сидел за столом, читал новости с планшета, время от времени поднимая на меня горящий взгляд:

– Такой и запомню тебя – опасно привлекательной, со сковородой в руках.

Я ворчала, но, отворачиваясь, улыбалась.

Потом он не выдерживал, вставал и обнимал меня сзади. Говорил, что хочет помочь с ужином, но больше, конечно, мешал.

После мы заваливались на диван, включали фильм. Марат лениво гладил мои волосы, а мне казалось, что ещё чуть-чуть – и я замурлычу от удовольствия. Он гладил меня, пока я не проваливалась в сон прямо у него на груди. А потом на руках уносил в спальню.

Та Агата казалась непобедимой. Любимой. Женщиной, у которой есть дом. Не стены и мебель, а место, где её всегда ждут.

Она могла спорить, кричать, хлопать дверью, но знала: за этой дверью всегда будет тот, кто сгребёт её в охапку, прижмёт к себе крепко, усмехнётся и скажет: «Ну хватит уже, упрямая. Никуда не денешься. Я всё равно тебя люблю».

Та Агата не боялась быть смешной, неудачливой, растрёпанной. Её любили именно такой – живой, шумной и немного нелепой.

И ей наивно казалось, что так будет всегда…

Эта же Агата, что смотрит сейчас из отражения, отчаянно пытается не дрожать и притворяется, что просто надела первое, что попалось под руку. На самом деле она хочет вспомнить, какова была на вкус та, прежняя жизнь без страха, что всё закончится.

Делаю пару циклов дыхательной практики, чтобы успокоить сердце.

Открываю дверь. Горячий пар клубами вытекает в коридор.

Марат стоит у стола, листает что-то в телефоне. Услышав шаги, поднимает взгляд.

На секунду зависает.

Линия его челюсти напрягается, он глубоко втягивает воздух. Его взгляд скользит по мне сверху вниз, на миг становится живым, тёплым, почти как раньше.

Но только на миг…

Он резко опускает глаза в телефон, будто спохватившись, что позволил себе слишком долгое разглядывание. На лицо натягивает привычную маску отстранённости и безразличия.

– Нашла, значит, что надеть?

– Платье мокрое, а других вещей у меня с собой нет. Твоя рубашка была там, и… Прости, что я…

– Да, помню. – Прочищает горло. – Ты всегда любила мои рубашки.

Между нами разливается тишина, густая и липкая. Колючее напряжение опоясывает меня, и тело каменеет, вновь становясь неподвижным.

И я вдруг чувствую свою острую неуместность здесь, да ещё и в таком виде…

– Слесаря вызвал. Будет здесь через два часа.

Неловко переминаюсь с ноги на ногу.

– Спасибо, Марат. За помощь.

– Помощь… помощь… – катает на языке слово и снова поднимает на меня взгляд. Его лицо остаётся непроницаемым, лишь взгляд темнеет. – Я ведь уже говорил, что помощь не бесплатна.

– Увы, до возвращения в квартиру я полный банкрот. Сколько я должна?

Марат суёт телефон в карман брюк. Медленно проходит к окну и вглядывается в вечерний город, пестрящий тысячами огней.

– Твоих денег я не хочу.

– Тогда что? – Делаю пару нерешительных шагов. Пересекаемся взглядами в отражении стекла.

– Я хочу тебя. На один вечер.

Глава 18

Агата.

Шокировано хлопаю ресницами.

– Что? – Голос предательски хрипнет. – Ты… Ты в своём уме?

– Вполне, – разворачивается, делает шаг в мою сторону. – Я голоден. Накорми мужчину.

– А?

– Голоден, Агата, – повторяет с раздражением.

– Тогда позвони той красотке, найми проститутку, в конце концов. Это низко, Марат. Подло и низко требовать секс с женщины, оказавшейся в трудной ситуации! Ты пользуешься моей уязвимостью и безвыходным положением!

Он хмурится. А потом вдруг смеётся громко, запрокинув голову назад.

Чувствую себя дурой набитой…

– Секс? С тобой? Уж прости, Агатик, но это давно пройденный этап. А так как из-за тебя мой ужин в ресторане сорвался, я требую компенсации. Честно говоря, с этим переездом я до чёртиков задолбался есть из пластиковых контейнеров. Хочется горячей, домашней еды.

– Из-за меня? Ты же сам сказал, что свидание сорвалось.

Марат отводит задумчивый взгляд стену.

– Действительно, – тянет тихо. – Впрочем, это не имеет значения. Ну так что?

– Я могу отказаться?

– Можешь. Но делать этого я тебе не советую. Моё требование безобидно и не несёт в себе скрытого смысла, но ведь я могу и исправить это, Агатик. Твоё предложение с сексом может вдруг показаться мне заманчивым.

Его рука, чуть поднимаясь, тянется к моему бедру. Кончик пальца, едва каясь, выводит узор по самой границе шёлковой рубашки, там, где кончается ткань и начинается голая кожа. С болезненной остротой я чувствую каждый микрон этого движения.

Вспыхиваю. К щекам приливает кровь, а воздух в лёгких кончается.

Мир вокруг сжимается до малюсенькой точки.

Только этот миллиметр между нами.

Только его дыхание, касающееся моего виска.

Только биение моего сердца, что становится вдруг таким громким, что я слышу его в ушах.

– Видишь, Агата, – шепчет марат едва слышно, – я всё ещё имею очень много власти над тобой. И буду пользоваться этим, моя девочка.

Сердце, грохнув о рёбра финальным трагичным аккордом, обрушивается в живот. Долбит теперь оттуда с оттяжкой, заставляя пульсировать всё тело.

Говорят, в стрессовых ситуациях люди действуют всего тремя способами: бьют, бегут или замирают.

И я делаю то, что привыкла.

Отступаю.

Это моя стратегия выживания – бежать от того, что причиняет боль.

Маленького шага назад достаточно, чтобы между нами снова появилась дистанция. Чтобы стена, разделяющая два враждующих лагеря, снова стала высокой и крепкой.

Воздух с шипение возвращается в лёгкие.

Марат улыбается уголками губ, как человек, только что одержавший победу в партии, о которой знал лишь он один.

– Твоё решение?

Мстительно прищуриваюсь.

– Сковорода где?

– Рад, что ты решила сотрудничать. Всё необходимое найдёшь в шкафах, разрешаю хозяйничать. Только, пожалуйста, без твоих экспериментов с киноа, – морщится.

Ой, подумаешь… Не так уж плохо тогда вышло.

– И что же ты хочешь на ужин?

– Придумай, – Марат безразлично пожимает плечами. – Ты же у нас женщина с богатой фантазией.

Вздохнув обречённо, бреду в сторону кухни.

– И да, Агата… – летит тихое в спину, – руки в аквариум не суй. Рыбы хищные.

Марат, осторожно приоткрыв дверь спальни, просачивается внутрь так, чтобы Клайд не вырвался на волю.

Провожу инвентаризацию в холодильнике. На стол отправляется кусок нежной говядины и свежие овощи. Крысиного яда, к величайшему сожалению, не обнаруживаю.

Пока овощи тушатся, нарезаю мясо на ломтики.

Один крошу на совсем маленькие кусочки и подкармливаю рыбок. Те с жадностью глотают измельчённое мясо, борются между собой, толкаясь гладкими боками. Залипаю немного на увлекательный хищный танец.

Через час ужин почти готов. Говядина, тушёная в овощах, становится мягкой и даёт густой сок. Ароматы по квартире плывут настолько сказочные, что даже Марат решает не отсиживаться больше в комнате – выползает на кухню.

Встаёт, подпирая плечом дверной косяк и наблюдает за моими движениями, думая, что я не замечаю.

А я всё замечаю.

И меня неконтролируемо швыряет снова в прошлое, ведь всё это очень похоже на то, что уже случалось с нами.

С одной лишь огромной разницей: он не подойдёт больше сзади, чтобы обнять меня со спины. Не зароется пальцами в мои волосы. И уж точно не скажет, что любит меня больше жизни.