Бар, в который мы зашли, располагался в полуподвале и неплохо был стилизован под старину. Посетителей оказалось немного, за столиками несколько пожилых швейцарцев потягивали пиво. Пара девушек сидела у стойки, и развлекали бармена.

Магда потянула меня в дальний угол, как будто боялась, что на нас обратят внимание.

По-моему, до нашей пары никому не было дела. Узнав, что будет пить женщина, я отправился к бармену и заказал напитки. А заодно и ужин.

Мы пили коктейли, обсуждали больных, затем перешли на личные темы. Когда принесли еду, Магда удивленно посмотрела на меня.

– Не надо было заказывать? – спросил я, пытаясь понять ее взгляд.

– Нет, я вспомнила, – сообщила она. – Ты же уроженец России.

Я улыбнулся. Все встало на свое место. Похоже, предыдущие кавалеры фрау Бернхайм, пришедшие с ней в этот бар, или другой, не утруждали себя лишними тратами. Они, в отличие от меня были настоящими европейцами. Я же за годы жизни в Германии так и не научился по настоящему экономить.

После бара, Магда вновь взяла меня под руку и потянула за собой, как телка.

До ее дома шли молча, каждый думал о своем.

Ночевать у женщины я не остался, да она и не уговаривала. Уходил оттуда с неприятным чувством, будто бы изменил жене. Странно. Вроде бы мы с Лидой уже несколько лет, как в разводе, но я то еще не успел полностью это осознать. Возможно, из-за этого яркого секса у нас с Магдой не случилось.

На следующий день Бернхайм разговаривала со мной, как ни в чем не бывало.

– Конечно, у нас же ничего не было, – насмешливо думал я, не позволяя себе никаких вольностей в разговоре, – Просто посидели в баре и все дела.

Однако наша встреча не осталась незамеченной. В этот же день я нечаянно услышал разговор двух медсестер. Они довольно громко обсуждали старшего ординатора, переживая, что старая грымза нашла себе нового, молодого любовника.

В их беседе меня больше всего заинтересовала моя характеристика. Тридцатилетние медсестры назвали меня молодым любовником. Это притом, что Магде было всего сорок два года, а мне пятьдесят шесть.

Неужели я настолько молодо выгляжу?

С одной стороны, это радует, а с другой боюсь, что в будущем, если этим обстоятельством заинтересуются серьезные структуры, мне не поможет даже прикрытие Новартиса.

Прошло еще несколько дней, и мне позвонил Блюменталь. Он сообщил, что возникла срочная необходимость в моих лекарствах, поэтому он договорился с Бремером, о представлении стажеру двухдневного отпуска, в ближайшее время.

Он, конечно, спросил, когда мне будет удобней, но понятное дело, спрашивал из вежливости. Поэтому я не стал кочевряжиться, и отдал инициативу в его руки.

И уже на следующий день с утра отправился в гомеопатическую аптеку, где меня с распростертыми объятьями ожидали два провизора. Ну, насчет объятий, шутка, довольными они не выглядели.

Блюменталь, пришедший вместе со мной, представил нас друг другу и убедительно попросил хозяев выполнять мои просьбы без пререканий. Не знаю, на каком крючке у Новартиса сидели эти аптекари, но сидели они крепко. Поэтому без особых эмоций приступили к изготовлению антимигренола. Интересно было за ними наблюдать, сквозь явный скептицизм, написанный на их лицах, периодически проглядывало любопытство. Профессионалы в своем деле, они прекрасно помнили успех этого средства в девяностые годы, но, глядя на доктора психиатра, все равно сомневались в успехе.

Когда во второй половине дня они закончили с приготовлением раствора, то вопросительно уставились на меня.

Мол, с нашей стороны все сделано, теперь ваш выход, маэстро.

– Господа, вам придется на некоторое время выйти из ассистентской комнаты, мне необходимо провести некоторые секретные манипуляции, – сообщил я двум братьям – провизорам. Пожилые швейцарцы, возмущенно переглянулись, но побоялись возражать, и вышли из комнаты.

Интермедия

Где-то в здании концерна Новартис.

– Ну, что же, господин Блюменталь, вас можно поздравить с успешным выполнением вашей идеи, – сообщил один из руководителей концерна подчиненному. – С представленным докладом я ознакомлюсь позднее, а сейчас можете вкратце рассказать, как вам пришла в голову мысль использовать этого русского немца.

Герхард Блюменталь, сидевший напротив, с готовностью приступил к рассказу.

– Господин Мартенс, впервые я подумал о привлечении Алекса Циммермана для работы в нашей фирме, сразу, как только прочитал в прессе о его выходе из комы. Понятно, что человек, больше десяти лет, пролежавший без сознания, будет нуждаться в поддержке, и охотно пойдет навстречу тому, кто протянет ему, фигурально выражаясь, руку помощи.

Как видите, все так и получилось. Благодарю вас, что поддержали мою инициативу и пошли навстречу…

– Понятно, Герхард, – прервал излияния подчиненного шеф. – О себе я все знаю. Давайте остановимся на предмете нашей сегодняшней встречи.

Расскажите, какие результаты получены по спектральному анализу этого антимигренола, и какие результаты получены в двойном слепом плацебо контролируемом исследовании.

Блюменталь замялся.

– Ну, вы понимаете, господин Мартенс, в аптеке братьев Эвансов, было произведено около полутора литров препарата.

Некоторое количество ушло на проведение иммуноферментного исследования,

К сожалению, оно никаких результатов не принесло. Также ничего не получилось при использовании когерентного линейно-поляризованного оптического излучения и последующего сравнения с эталонным образцом.

– Хм, а что вы брали за эталонный образец? – поинтересовался Мартенс.

– Эвансы после ухода Циммермана, сделали еще некоторое количество препарата по его рецепту, только уже без его обработки. С ним и сравнивали.

Только никакого результата не получили. Химики уверяют, что исследовали просто дистиллированную воду.

Мартенс хмыкнул.

– Угу, воду, только эта вода убирает симптомы мигрени лучше наших патентованных средств, работающих на уровне плацебо. Если бы еще знать, что с этим раствором делает Циммерман!

– Вроде бы наши специалисты установили видеокамеры в аптеке? – то ли напомнил, то ли спросил собеседник.

Мартенс раздраженно махнул рукой.

– С камерами ничего не вышло, с того момента, как этот человек зашел в комнату, кроме помех они ничего не передавали. Специалисты, ответственные за аппаратуру заявляют, что такое может быть при интенсивном электромагнитном воздействии.

Блюменталь воскликнул.

– Я вспомнил! у Циммермана был с собой дипломат, возможно, он подозревал, что за ним будут наблюдать поэтому принес с собой портативную глушилку сигнала.

– Вполне возможно, – устало согласился Мартенс, – ведь изображение с камер исчезло в тот момент, когда Циммерман начала что-то делать с полученным раствором, хотя особой роли это не играет, мы с вами убедились, что наш новый сотрудник может создавать уникальные лекарства. Думаю, что со временем мы разгадаем, каким образом он их делает. А пока будет просто пользоваться результатом.

Блюменталь согласно закивал, как будто это его лекарственное средство произвело такое ошеломляющий эффект.

– Ну, что же, – задумчиво продолжил его руководитель. – Перспективы перед нами открываются неплохие. Учитывая, что на гомеопатические средства не нужно готовить заявление на регистрацию нового лекарственно средства и получения разрешения на продажу, у нас не будет лишней головной боли.

Кстати, как дела у вашего подопечного? Вы с ним беседовали? Насколько мне известно, профессор Бремер от него в восторге и неоднократно говорил о желании пригласить Циммермана на постоянную работу к себе в клинику.

Блюменталь занервничал.

– На эту тему я с ним еще не разговаривал, тем более что у нас с ним подписан договор.

Шеф снисходительно улыбнулся.

– Любой договор при желании можно расторгнуть, если вы не в курсе, то сообщаю, у нашего доктора появилась пассия в клинике, и вполне возможно, что он предпочтет заниматься своей привычной работой рядом с любовницей, а не выполнять наши заказы.

– Сомневаюсь, что он такое пойдет, увидев полученный гонорар, – возразил Блюменталь, и собеседники обменялись понимающими улыбками.

Подходила к концу моя стажировка в клинике, профессор Бремер в последние дни неоднократно делал прозрачные намеки на постоянную работу. Понять его было нетрудно. Не так уж много работало врачей – психиатров в Швейцарии, кое-где их вообще не хватало катастрофически, недаром нам периодически приходилось посещать тюремные больницы для осмотров психически больных заключенных.

Однако, после выполнения заказа Новартиса, на мой счет упали почти двадцать тысяч евро.

В то же время за месяц работы стажером в клинике мне заплатили две тысячи франков.

Исходя из этих цифр, выбор был однозначен в пользу работы на концерн. Тем более что с Магдой Бернхайм наша лав стори долгого продолжения не имела. В скором времени у нее появился молодой почитатель, вроде бы из Палестины. Но, тем не менее, мое равнодушное отношение к этому поступку ее изрядно злило. Поэтому общалась она со мной последнее время сухо официально, вроде бы опытный доктор, но женщина, есть женщина, за ней всегда должно оставаться последнее слово.

Поэтому, когда Герхард Блюменталь попросил о встрече и начал мямлить что-то невразумительное, я четко заявил ему, что планы не меняю, и, как обговорено в контракте выхожу работать торговым представителем для продвижения в аптечную сеть ЕС лекарств от концерна Новартис.

Собеседник сразу загорелся энтузиазмом, наверно, хотел вручить новое задание, но я его слегка охладил, заявив, что нуждаюсь в недельном отпуске.

– И чем ты намерен заняться в отпуске? – как бы между делом спросил он.

– Хочу слетать в гости к старшей дочери, – ответил я спокойно.

Не знаю, прослушивался мой телефон, или нет, скорее всего, нет. Поэтому я рассказал Блюменталю, что мне в очередной раз звонила Яна и настойчиво приглашала в гости.

– Так, что слетаю в Калифорнию, познакомлюсь с зятем, с внуками. Ну, а по возвращению, приступлю к работе. Надеюсь, неделю, фирма обойдется без моего присутствия, – сообщил я Блюменталю.

– Я вам гораздо больше нужен, чем вы мне, – думал я, глядя на его недовольное лицо.

Прошло несколько дней, я снова сижу в кресле самолета и гляжу из иллюминатора на белую пустыню облаков, простирающуюся под нами до горизонта. За обшивкой самолета ровно гудят моторы, а я, укрывшись пледом в который раз, пытаюсь перестать глазеть на облака и заснуть.

Позади осталась пересадка в Дублине, и перекус пиццей запитой парой тамблеров ирландского потина. Признаюсь, попробовал его из чистого любопытства.

Оказалась изрядная гадость, но не хуже чем шотландское виски с привкусом торфа.

Зато алкоголь изрядно поднял настроение, из-за чего, наверно, и не могу заснуть. Рядом со мной сидит чернокожая полная дама, с любопытством поглядывающая в мою сторону. Неужели запах перегара от ирландского зелья так привлекателен?

Оказалось, что нет. Даму привлекала возможность смотреть в иллюминатор.

В результате я ей охотно уступил это место. Удобней будет пробираться к туалету, а субтильного азиата я смогу обойти не беспокоя.

Пересев, я снова укрылся пледом и попытался заснуть. Однако память подбрасывала вчерашнюю встречу с Гердой.

Отвальной я в клинике я не устраивал, обошелся рукопожатиями. Бремер, правда, снова завел разговор о работе, на что я привычно отговорился словами, возможно, подумаю, не исключено, что такое случится.

После щедрой оплаты моих трудов работодателем я чувствовал себя Крезом, поэтому решил лететь на самолете в первом классе, не думая о цене.

Специально купил билет на рейс из Дюссельдорфа, чтобы навестить младшую дочь перед отлетом.