Мои невольные коллеги принялись всё это деду на пальцах объяснять – и что не виноватые они, дети сами пришли, такие, какие есть, и что режиссёр заставил, и что Машка, актриса на главной роли, его любовница, потому и выпендривается, и ещё что-то, но только деду, как я понимаю, всё это было по боку. Глянул он на нас свирепо, стукнул своим посохом по полу со всей дури, и сказал:

– Что ж, теперь вы узнаете, каково это – в этих сказках жить! Вы поймёте, как это важно, чтобы в сказке всё случилось правильно, как в волшебных книгах тысячи лет назад записано! И помяните моё слово: коли и в этот раз сказки испортите, так глыбами ледяными и останетесь!

От посоха полетели в разные стороны снежинки, здоровенные, сверкающие, и одна такая снежинка плюхнулась прямо на меня. Я ощутила, что замерзаю – вот как на остановке в нашу сторону стоять зимним вечером, только там постепенно, а тут раз, и готово. И когда я поняла, что всё, больше не могу, сознание-то и отключилось.

И включилось обратно вот теперь.

И стою я такая, посреди роскошно разубранной комнаты, глазами хлопаю, а вокруг меня куча народу копошится. Туфельки с бантами, чулочки вышитые, платье пышное на огромном кринолине, волосы в кудряшки завили и ленточками украсили. Трусы только забыли надеть, да какие ж тут трусы, в сказках же про трусы не рассказывают?

Ну что ж, значит, нужно разбираться, что и к чему. Потому что мне домой надо, мне нельзя в сказку, у меня мама, папка, клуб и экзамен по термеху.

Глава 4

Меня привели в здоровенный зал – ну точно, как в музее каком. У нас в городе таких больших и нет, наверное. А тут – паркет блестящий и скользкий, шторищи на окнах в складочку, люстры хрустальные с подвесками на солнце переливаются, везде позолота, на потолке картина – ну вот зачем она там, кому её там вообще смотреть, эту картину?

На стенах тоже картины. На них боёвочка, прямо загляденье, я бы рассмотрела поподробнее – во что там люди одеты и чем сражаются. Но сначала нужно рассмотреть кое-что другое. Точнее – кое-кого.

Зала была заполнена людьми, разодетыми ещё почище меня. У меня так, платье пышное, кудряшки да цветочки, а у этих – и шитьё золотое, и драгоценности сверкают, и все на моё лицо да платье уставились.

А мы с вредной тёткой шли-шли, и примерно в середине зала остановились.

– Принцесса Элиза! Госпожа гофмейстерина Матильда Мариборгская! – объявил распорядитель торжества, тощий человек в чёрном.

– Кланяйтесь, ваше высочество, – злобно прошипела гофмейстерина Матильда.

Сама она не очень-то изящно склонилась, отклячив пышный зад и взмахнув всеми своими огромными юбками. На репетициях спектакля за такой косячный поклон актёры могли и поджопник от помощника режиссёра получить, я сама видела.

Я дерзко улыбнулась ей и сделала балетный реверанс – с рукой в сторону, глубоким плие, не отрывая пяток от пола – чтобы на собственной юбке не поскользнуться, на таком паркете это как нефиг делать. А потом ещё и в другую сторону. И не стала подниматься из плие, сижу, такая, на пол гляжу – пусть меня поднимают, кто там должен это делать.

Вы не подумайте, я всё это знаю чисто потому, что в клубе к игре готовилась в прошлом году. Правда, не по этой дурацкой сказке, а по «Трём мушкетёрам», но там тоже был король, и мы все его приветствовали. А балетные поклоны на артфехе выучила и на танцах, танцы-то у нас в клубе тоже есть.

– Дочь моя, поднимитесь и подойдите, – услышала я мужской голос.

Поднялась, юбку хвать осторожненько, чтоб и на подол не наступить, и посередь залы не завалиться, и пошла себе вперёд. И гляжу – ага, сидят, двое. Мужичок постарше папки, папке сорок лет осенью было, а этому – полтинник, наверное. Но одет – прямо ух. Надо запомнить хорошенько, потом домой вернусь – всем расскажу. Хотя, конечно, это сказка, это образцом брать можно, но только если не историчка.

Так вот, король, его величество, значит. Весь в синем с золотом, столько вышивки, что камзол должен колом стоять. И стоит, наверное, потому что – почему он так прямо сидит, будто тот кол проглотил? Корона здоровенная и тяжёлая, такая лёгкой быть не может. Но по виду – то ещё величество, вид у него какой-то несерьёзный. Такое ощущение, что крикнешь на него посильнее, а он убежит и спрячется.

А рядом с ним, значит, королева. Она мне мать? Или не мать? Почему-то смотрит так злобно, что понятно – эту просто так не испугаешь. И платье у неё очень даже ничего, фиолетовое, тоже с золотом. И корона ничуть не меньше, чем у короля, а то и побольше. С огромными камнями. А такие вообще бывают, или только стекло? Или в сказке всё бывает?

Я подошла и ещё раз сделала лёгкий реверанс – лишним не будет. И стою себе дальше.

– Вот видите, душенька? Моя Элиза – истинная принцесса! Вылитая покойная Алианна! – сказал король с самой сладкой улыбкой, которую, наверное, смог изобразить.

– Да, теперь я вижу, что это принцесса, – с неудовольствием проговорила королева. – Тристан, сын мой, извольте предложить принцессе руку, – и глядит куда-то в сторону.

А я-то туда и не смотрю, а зря! Потому что из-за королевиного кресла появился смазливый красавчик, очень на неё похожий. Золотые волосы – локон к локону, алый дублет с короткими штанами – весь в золоте, и кинжальчик за поясом. Неправильная сказка, если кринолины, то мужики уже во фраках должны быть.

Подошёл, поклонился.

– Принцесса Элиза, – и смотрит насмешливо, типа – и что я буду делать?

А я как ни в чём не бывало подаю руку – изящненько, как в московском менуэте, через верх и с финтифлюшками. И без веса опускаю пальцы ему в ладонь. У него аж глаза на лоб полезли.

Но руку принял, и ещё и пальцы поцеловал – ну, так, тронул губами. И отвёл меня в сторонку.

Дальше король рассыпался в похвалах гофмейстерине Матильде – мол, какая она молодец, что смогла принцессу представить как подобает. Ага, смогла, три раза. Но что было-то, что с принцессой, что это за сказка и объяснит ли мне всё кто-нибудь хоть в двух словах, хоть на пальцах?

– Не думайте, Элиза, если вы за ночь натренировались делать реверансы, то и всё остальное у вас тоже быстро получится, – прошептал мне мой кавалер, больно сжав мои пальцы в своей ладони.

Я глянула на него – что ещё за новости?

– Не понимаю, о чём вы, – проговорила как можно более беззаботно.

А потом чуть напрягла пальцы и разжала его пожатие. Его брови так и взлетели.

– А теперь, душенька Лоэлия, для счастья нам осталось только найти моих сыновей, – вздохнул король. – Ох, как бы я был счастлив обнять каждого из них!

– Где же я вам их найду? – королева капризно наморщила нос. – Это ваша Алианна была колдуньей, не я!

– Вы такая умная, душенька! Вдруг ваше любящее и чуткое сердце вам что-нибудь подскажет!

– Я подумаю, – королева лицемерно опустила глазки. – А пока – вы обещали, что Тристан получит в вашем сердце и при вашем дворе место наравне с вашими сыновьями. Он-то никуда не пропадал, но здесь, с нами! Он не бросал вас ради своих забав!

Королева искоса глянула на нашу парочку и подарила сыну быструю уверенную улыбку.

Тот улыбнулся в ответ – широко и торжествующе. А потом усмехнулся и прошептал так, что услышала только я:

– А зачем искать, если всё здесь, под носом? Только так запрятано, что никто никогда не найдёт? – и смотрит в огромное окно.

Я тоже глянула в то окно, за окном увидела парк. Здоровенный такой парк, со стрижеными кустами разной формы, клумбами и прудами. В самом большом пруду плавали лебеди. Одиннадцать штук.

Что? Одиннадцать лебедей, а я принцесса Элиза?

Вот спасибо же тебе, дедушка Мороз, за твой долбанутый юмор!

Глава 5

Пока в зал заходили всякие другие люди и тоже что-то излагали королю с королевой, я думала. Думала не просто себе так, а о своей дальнейшей жизни, потому что – что делать-то и как быть?

Сказку про принцессу и её братьев-лебедей я в детстве очень любила. Ну как же – птички клёвые, принцесса прекрасная, вся из себя самоотверженная, и всё кончилось хорошо. Книжка, опять же, красивая, с картинками. Да и сама я неплохие картинки рисовала и на стенку в своей комнате вешала. Как все, короче.

Когда мы с Лёхой пришли в театр на репетицию новогодней сказки и услышали, что я, оказывается, буду Элизой из тех самых «Лебедей», а он одним из принцев, мы сильно удивились. Потому что нас звали делать фехтовальную сценку или как? И где там Элиза и лебеди? Но режиссёр сказал как отрезал: а мне нравится. Будет не трепетная лань, а боевая девица. И брат у неё такой же. И будете прогонять зло.

Ну как, с режиссёром же не спорят, вот мы и прогоняли зло. В виде упаковок от попкорна и стаканчиков с колой, ага. А теперь Лёха вовремя сбежал, под раздачу не попал и живёт как жил, а я тут стою, значит, в виде этой самой Элизы, с весьма туманными перспективами. Только совсем не в штанах с рубашкой, а в платье с огромной юбкой и в корсете, в которых толком не повернёшься, не побегаешь, не согнёшься и уж тем более не перекувыркнёшься. Рядом какой-то совсем не учтённый в сказке Тристан, в тексте у мачехи Элизы не было никаких детей.

И вообще, матчасть я помнила прилично. Это в детстве в сказке всё было хорошо, а сейчас я видела множество дыр и нестыковок.

Почему мачеха Элизы делала всё то, что делала? Для чего она извела всех детей своего мужа? Просто из вредности? Боролась за внимание мужа? Ну она, наверное, и так получала его сколько-то. Вон сидит тот самый муж, глаз с неё не сводит, взгляд обожающий, такой всё простит за ласковое слово и за кое-что ещё.

Я не верю в людей, которые действуют просто так, из общей злости. Должна быть какая-то причина, как говорят – нужен обоснуй. Но когда тебе пять лет или даже восемь, то никакого обоснуя тебе не надо. Достаточно слов, что мачеха – злая колдунья. Стоп, колдунья. Она что, магией владеет? Я глянула на королеву. Сидит, носом ведёт. От прочих людей ничем не отличается. Ладно, посмотрим.

Но тот факт, что у неё тоже есть сын от предыдущего брака, интересы которого она продвигает, сразу делал ситуацию намного более реальной.

Дальше, про любящего папеньку-короля. Да какой он, нафиг, любящий отец, если так легко отказался от всех своих детей? Что-то там новая жена наговорила ему про детей, и он не пожелал больше их видеть. Да ну. Какой-то он совсем пропащий отец, даром что король. Мой папка – он любит меня всякую, и когда я с мальчишками в школе дралась, и когда учиться не хотела лет в тринадцать, и когда термех завалила в этот раз. И мама тоже, я ей любая хороша. И у нормальных родителей у всех так. Нет, я не в лесу живу и понимаю, что родители разными бывают, но в сказке-то должно быть хорошо и по справедливости, на то она и сказка! А тут что выходит? Одни сплошные испытания бедной девчонке почём зря! И откуда она сможет всех любить, как ей по тексту положено, если её никто не любит? Откуда научится?

Ладно, едем дальше. Потом тоже всё было чудненько: королева прогнала из дворца принцев и принцессу общим счётом двенадцать человек, и никто этого не заметил, и ни слова не сказал. Как-то странно. У принцев и принцессы явно же был штат прислуги, что, тоже ни слова не сказали? Или не заметили? И принцессу не сватали ни ради каких государственных интересов? И принцев тоже? Их же должны того, чуть ли не с младенчества?

И потом, после дворца, тоже всё прекрасно во всех отношениях. Спасти принцев от заклятия может только Элиза – совершенно изуверским способом. Вязать крапивные рубашки в молчании. Бред.

Тот факт, что её нашёл ещё какой-то там король и взял за себя замуж, тоже без обоснуя не проглотишь. У того короля что, не было никаких династических обязательств? Ага, сейчас. Так бы король и женился на приблуде из пещеры, взял бы в постель, да и всё. Тем более что заступиться за неё было решительно некому.