Энцо, сделав шаг вперед, грозно возвышается надо мной, что заставляет меня запрокинуть голову. Что-то темное мерцает в его чертах, делая выражение его лица еще более дьявольским.

Он поднимает руку к моему лицу, и мы почти касаемся друг друга. Он хмурится, когда откидывает мокрую прядь с моего лба. Костяшки пальцев проводят по моей щеке.

Затем без предупреждения, одним быстрым движением, он перекидывает меня через плечо и несет в коридор.

Я пинаюсь и пытаюсь кричать, используя всю свою энергию, чтобы вырваться из его рук, но хватка Энцо крепка.

По пути к нам молча присоединяются новые охранники, они идут за нами, словно гребаный духовой оркестр на параде, и, когда мы оказываемся в конце коридора, нас сопровождают не менее двух десятков мужчин. Над банданами – хорошо известными масками Фикиле, закрывающими лица, – видны только их глаза.

Когда мы добираемся до вестибюля, я выдыхаю с облегчением. Возможно, кто-нибудь увидит и позовет на помощь, но моя надежда угасает, когда я вижу, что они собрали весь персонал, как стадо овец, и все стоят на четвереньках, опустив голову.

Прекрасно! Не будет ни одного свидетеля моего похищения.

Мне стоит перестать бороться, поскольку грудь Энцо сотрясается от людоедского смеха.

Придурок.

Массивные двойные двери распахиваются, и мы выходим наружу, солнце ярко светит.

Когда я слышу смех другого человека, из моего горла вырывается довольно жалкое рычание.

Энцо ставит меня на землю, но не успеваю я дернуться от раскаленного гравия, как меня подхватывают. Полминуты кто-то возится рядом, и на этот раз, когда меня снова опускают, мои ноги утопают в мужских ботинках.

Скосив глаза, я вижу, что мужчина в дорогом костюме стоит в одних носках. Черт с ним. Резко разворачиваюсь и про себя обещаю отрезать член предателю, который смеялся надо мной.

Хейз.

Он может быть лучшим другом нового бойфренда моей сестры, но ему грозит стать лучшим другом смерти, и я не шучу. Этот ублюдок сказал, что поможет мне спрятаться, пока не пройдет торнадо, которым наверняка станет прибытие Энцо, а я попала прямо в эпицентр.

– Извини, малышка. – Он ухмыляется, чертовски хорошо зная, о чем я думаю. – Приказы и все такое.

– Еще раз назовешь ее малышкой, и я отправлю тебя обратно без языка.

Смотрю на Энцо, но он хватает меня за руку, увлекая на заднее сиденье огромного лимузина.

Кто, черт возьми, еще ездит на лимузине?

На этот раз, когда я встречаюсь взглядом с Хейзом, в моем взгляде читается мольба.

Не позволяй этому человеку забрать меня.

Но этот псих еще громче смеется.

– Скоро увидимся, милая, – нагло поет Хейз, а затем его глаза расширяются, когда мимо моего уха что-то проносится со свистом.

– О черт! – Хейз падает на землю с большей грацией, чем я от него ожидала. Он рычит, катаясь по гравию, его рука вся в крови, когда он отнимает ее от бедра.

Сбитая с толку, я оглядываюсь через плечо и отшатываюсь: в трех сантиметрах от моего лица поблескивает холодная сталь глушителя. Мой взгляд устремляется на Энцо, но выражение его лица предупреждает меня не задавать вопросов. Смешно, учитывая, что у меня нет выбора – мой рот заткнут банданой.

Энцо проскальзывает в машину и обхватывает мое запястье. Глубокие карие глаза пронзают насквозь.

Мне следует бежать. Прямо сейчас. Вопреки тому, что это невозможно.

Словно прочитав мои мысли, Энцо поднимает темную бровь и без слов обещает броситься в погоню. Не сомневаюсь, что его все это возбуждает.

Вздохнув, я забираюсь в гребаную машину.

Мы едем в тишине, и я стараюсь не уходить в себя и не оглядываться по сторонам. Использую периферийное зрение, чтобы разглядеть, что могу.

Напротив меня сидят два охранника, у обоих лица прикрыты банданами, Энцо сидит рядом со мной. Я почти уверена, что он сверлит охранников взглядом, но не хочу удостовериться в этом – слишком унижена, чтобы даже подумать о том, чтобы повернуться к нему.

Мои волосы всклокочены, все в мыльных хлопьях и завиваются теми дурацкими детскими кудряшками, как это всегда бывает, когда они мокрые; мое лицо – палитра из поплывшего макияжа, наполовину смытого водой, наполовину размазанного от пота.

Я беззащитна, и я ненавижу это.

Никогда в своей жизни я не выходила из дома без доспехов, которые делают из меня приму, не говоря уже о том, чтобы смотреть в глаза другому человеку.

Дочь дона.

Идеальная принцесса.

Ну, настолько идеальная, насколько может быть второсортная близняшка.

Это унизительно, но, может быть, в этом и смысл – столкнуть меня еще на несколько ступеней, чтобы я знала, где мое место. Ниже остальных.

Но почему я здесь?

Где моя сестра?

Бастиан отказался отдать ее?

Энцо согласился на то, что осталось, и вернулся к изначальной сделке? Мой отец согласился на это?

Меня преподнесут Фикиле на серебряном блюде? А что сталось с золотым?

Клянусь, если он причинит боль моей сестре, я убью его!

Или, может быть, единственная причина, по которой он пришел за мной, – это принцип?

В конце концов, между нами было соглашение, и это соглашение было нарушено. В нашем мире это предательство, и такое не может остаться безнаказанным.

Мысли крутятся в голове, пока мы едем, а едем мы, кажется, уже несколько часов, и кто знает, может, так оно и есть.

Солнце уже зашло, и, когда мы подъезжаем к поместью Фикиле, из которого я сбежала, на меня наваливается слишком много эмоций… а затем на мою голову накидывают мешок.

Я кричу сквозь кляп, пинаю и умоляю их прекратить. Отпустить меня. Угрожаю им гневом моего отца, но мысль об отце заставляет меня замереть.

Если Энцо здесь, живой и невредимый, где мой отец?

Энцо Фикиле убил мою семью?

Взял их в заложники, как взял меня?

На глаза наворачиваются злые слезы, но я заставляю их исчезнуть. Я не могу выглядеть слабее, чем уже есть.

И снова меня поднимают на руки – как я предполагаю, Энцо, и на этот раз меня несут довольно бережно, как невесту. Узел скручивается в моем животе от иронии всего этого, но я игнорирую его.

Меня несут куда-то несколько минут, прежде чем раздается отчетливый звон лифта, потом пространство заполняет тишина. С каждой секундой Энцо – ведь это он? – сжимает меня все сильнее.

Лифт останавливается, мы снова движемся, и я догадываюсь, что резко распахивается какая-то дверь, – мешок на моей голове явно предназначен для того, чтобы я не ориентировалась в пространстве.

Меня ставят на ноги, снимают мешок с головы, развязывают руки. Прежде чем я понимаю, что делаю, выбрасываю руку вперед и бью Энцо по его красивому лицу.

И тут же на меня обрушивается паника. Отшатываюсь назад, ударяюсь о небольшой столик и ожидаю ответного удара.

Челюсть Энцо дергается, он тянется рукой вверх, прикладывает большой палец к уголку губ, чтобы смазать маленькую каплю крови.

Его глаза сверкают, а я начинаю задыхаться – кляп не дает мне дышать.

Если бы у меня было оружие, я бы использовала его, но я беззащитна, а пистолет сверкает из кобуры у его бедра.

Энцо продолжает приближаться, пока его грудь не сталкивается с моей. Опираюсь ладонями на столик позади меня, чтобы удержаться на ногах.

Он наклоняется, и мое тело начинает дрожать. Глаза зажмуриваются, когда жар его щеки касается моей. Его губы находят мое ухо.

– Такая плохая маленькая невеста, – шепчет он.

А затем уходит.

Глава вторая
Бостон

МОЕ СЕРДЦЕ БЕШЕНО БЬЕТСЯ В ГРУДИ, КАПЛИ ПОТА СТЕКАЮТ ПО КОЖЕ, и каждая мышца кричит от негодования. Но я игнорирую бунт собственного тела. Чтобы собраться, прокручиваю в голове упражнения, которые, я надеюсь, помогут заглушить мои бесконечные мысли.

Еще тридцать секунд, а затем встань, девочка.

– Если ты закончила вдыхать-выдыхать, можешь встать.

Я сажусь и оборачиваюсь на голос.

В дверном проеме стоит женщина, ее седые волосы собраны в гладкий пучок на макушке, напоминая мне о моей самой первой учительнице балета. Выражение лица такое же суровое, как и у той мерзкой преподши. Раздражение пробегает по ее изящному лицу, и она сжимает руки перед собой.

– Встань. Пожалуйста.

Я так удивлена, что даже не спорю.

Встаю с пола, вытягиваю шею и опускаю руки по бокам. Подбородок высоко задран, плечи прямые, лицо бесстрастное, чтобы не выдать лишнего.

Женщина явно не собирается называть себя. Она подходит ближе, подол платья цвета слоновой кости волочится по полу. Она – первая, кого я увидела с тех пор, как Энцо бросил меня в этой комнате. Без телефона, без телевизора и, что хуже всего… без музыки. Я была предоставлена своим мыслям в течение семи долгих дней. Даже когда персонал приносил мне еду, они просто толкали дверь и вкатывали тележку внутрь. Я не видела ничего, кроме рук.

Так что да, это неожиданно, но я думаю, что Энцо не мог оставить меня торчать здесь одну вечно.

Или мог.

Нет законов, которые применимы к таким мужчинам, как Энцо Фикиле.

Женщина продолжает приближаться, очевидно, оценивая меня, но, даже когда она встает прямо передо мной, я не поднимаю на нее глаз. Я знаю эту игру.

– По крайней мере ты хорошо обучена, – бормочет она, протягивает руку и опускает мою губу вниз, чтобы проверить зубы. – И ухоженная. Я полагаю, ты голая?

На этом мое внимание резко переключается.

– Простите?

– Единственное, что интересует мистера Фикиле: «Она голая?»

Ух ты.

Ух ты.

– Думаю, в любом случае у него будет возможность узнать, не так ли? – Смотрю на нее сверху вниз (я выше), осознавая, что ее слова ранят глубже, чем должны. – Если твой босс вообразил, что мое похищение было хорошим способом повлиять на моего отца, чтобы тот притащил мою сестру на буксире, сделай мне одолжение – скажи ему, чтобы не особо обольщался. Если с моей помощью вы хотите выманить Роклин… в моем лице вы приобрели себе пожизненного заключенного.

Если только Роклин уже не здесь, а я наказана за попытку все устроить по-своему. Черт возьми, а если это именно то, что происходит?

Глаза женщины показывают ее возраст, когда она прищуривается, но потом она идет мимо меня к ванной комнате, которой оснащена моя тюремная камера. Пока не знаю, как правильно все это называть.

Она подходит к дверям из голубого стекла и тянет их на себя, затем включает воду в душе, как будто я ребенок, которому нужна помощь.

– Оставь воду на той температуре, что я установила. Если теплее, поры откроются больше, чем нужно, а если холоднее, они забьются. Ты будешь принимать ледяные ванны раз в неделю, чтобы предотвратить появление морщин, а посещение сауны будет обязательным, если твоя одежда станет слишком тесной. – Ее глаза с упреком скользят по моей ночной рубашке, и она сжимает губы. – Твой водитель приедет ровно через два часа, завтрак будет подан через час, так что поторопитесь, мисс Ревено. Время сна целыми днями прошло.

– Водитель? – Что-то ворочается у меня в животе, и я не уверена, предвкушение это или страх.

Она пожимает плечами.

– Одежда будет на кровати, как только ты закончишь. Если ты настолько принцесса, что тебе нужна помощь с волосами, позови меня.

Мне не нужна помощь с волосами, но она меня раздражает, и я говорю:

– У меня нет телефона!

Ноль внимания.

Женщина выходит из ванной, и я делаю единственное, что могу в данный момент, – принимаю чертов душ.

Вопреки моим ожиданиям, температура воды довольно приятная, но я не стою долго под теплыми струями – не тогда, когда время играет против меня. Отец всегда подчеркивал важность внешнего вида, поэтому, если я собираюсь оправдать ожидания – кого? – мне важна каждая минута, особенно если косметика, разложенная перед зеркалом, не та, которой я обычно пользуюсь.

Откидываю свои длинные светлые волосы через плечо, рисую лицо и иду одеваться.