Мы с Кайденом, не сговариваясь, набросились на еду с жадностью оголодавших волков. Несколько минут за столом стояла благословенная тишина, нарушаемая лишь стуком вилок о тарелки и довольным урчанием. Я ела и не могла остановиться, чувствуя, как простое, настоящее тепло нормальной еды разливается по телу, прогоняя остатки напряжения и холода последних недель. Я мельком взглянула на Кайдена. Обычно такой сдержанный и суровый, сейчас он уплетал еду с таким искренним удовольствием, что на его щеке остался жирный след соуса. Удивительно, но это его ничуть не портило. Он поймал мой взгляд и едва заметно улыбнулся, не прекращая жевать. Это было так просто и так невероятно.

– Элиас, я не помню, когда в последний раз так ужинал, – первым нарушил молчание Кайден, отодвигая пустую тарелку. Он выглядел умиротворённым и до смешного домашним в этом простом интерьере. – Наверное, в очень далёком детстве, когда отец ещё был жив. Он любил устраивать такие пиры после удачной охоты. Спасибо.

Отец, который до этого момента с какой-то задумчивой нежностью наблюдал за нами, медленно кивнул. Он почти не притронулся к еде, лишь вертел в руках стакан с тёмным напитком.

– Вот и я подумал, что хватит питаться концентратами, – его голос звучал ровно, но я уловила в нём новые, незнакомые нотки. – Знаешь, пока тебя не было, я тут покопался в старых записях… и в своей голове. И нашёл кое-что интересное.

Он сделал паузу, и я напряглась, ожидая очередного предостережения или лекции о том, в какую безнадёжную авантюру мы ввязались. Но взгляд отца был другим – не осуждающим, а… усталым и одновременно решительным.

– Я всё ещё считаю вашу затею безумием, – серьёзно произнёс он, обводя нас тяжёлым взглядом. – Шансы на успех ничтожны, а риски колоссальны. Но, глядя на вас… на то, как вы, двое ненормальных, готовы бросить вызов всей Империи и её теням… я понял, что устал прятаться.

Он залпом осушил свой стакан и с глухим стуком поставил его на стол, словно подводя черту под своим прошлым.

– Вы вдохновили меня, чтоб вас. Старого, трусливого отшельника. Я решил, что хочу не просто доживать свой век в этой глуши, а жить. По-настоящему. И если уж возвращаться в большую науку, если уж снова пачкать руки в машинном масле и квантовых вычислениях, то делать это не ради безликой Империи, которая меня сломала. А в лаборатории возрождённого Дома Викант.

В комнате повисла оглушительная тишина. Я смотрела на отца, и у меня в горле встал ком. Тридцать лет он провёл здесь, в добровольной ссылке, похоронив свой гений под толстым слоем страха и вины. И теперь он готов был вернуться ради нас.

Кайден медленно поднялся из-за стола. В его глазах было столько уважения и благодарности, что я никогда прежде не видела его таким. Он подошёл к отцу и почтительно протянул ему руку.

– Для Дома Викант это будет величайшая честь, доктор Элиас Вейн.

И в этот торжественный, почти пафосный момент, в дверном проёме снова материализовался Майзер.

– Анализирую заявление субъекта «Элиас Вейн», – бесстрастно сообщил дрон, и его синий сенсор мигнул. – С учётом его интеллектуального потенциала и опыта в работе с технологиями Предтеч, вероятность успеха вашей миссии возрастает на тридцать восемь целых и семь десятых процента. Это выводит предприятие из категории «гарантированный суицид» в категорию «крайне рискованная авантюра с призрачным шансом на выживание». Мои поздравления. Рекомендую закрепить устное соглашение письменным договором во избежание дальнейших эмоциональных колебаний со стороны субъекта.

Я не выдержала и фыркнула, а потом рассмеялась сквозь подступившие слёзы. Отец посмотрел на жужжащий шар, потом на меня, и на его суровом лице впервые за долгие годы появилась настоящая, тёплая улыбка.

– Кажется, мне придётся привыкать к твоему помощнику, дочка.

– Привыкай, пап, – я встала и обняла его так крепко, как только могла. – Теперь мы команда. Крайне рискованная команда с призрачным шансом. Звучит как раз в нашем стиле.

* * *

Смех, наполненный облегчением, прокатился по маленькой комнате, и на одно короткое мгновение мне показалось, что всё действительно будет хорошо. Что мы готовы свернуть горы, а если повезёт, то и парочку имперских крейсеров в придачу. Мой отец, Кайден и я – три разных мира, три осколка разбитых судеб, которые столкнулись по воле случая и теперь были связаны одной, до смешного безумной целью. Даже Майзер, кажется, замер в воздухе, и его оптический сенсор излучал чуть меньше скептицизма, чем обычно.

Когда первая волна эйфории схлынула, отец снова посерьёзнел. Он опёрся на стол обеими руками, и я увидела, как изменился его взгляд. Пропали страх и застарелое чувство вины, а на их место пришла холодная, лазерная сосредоточенность гениального учёного, который наконец-то вернулся к работе всей своей жизни.

– Итак, раз уж мы покончили с сантиментами, пора поговорить о деле, – начал он. – Восстановить Дом Викант – это не просто крикнуть об этом на всю галактику. Вам нужны союзники. Могущественные союзники, чей голос заставит прислушаться даже самых упрямых имперских лордов. И я знаю, с кого следует начать.

Он посмотрел прямо на Кайдена, и в его глазах промелькнула тень давних воспоминаний.

– Вам нужно лететь на Люминос. Правитель Лорд Каэлан был не просто союзником твоего отца, Кайден. Он был его лучшим другом. Они были как братья, вместе прошли кадетский корпус, вместе поднимали свои Дома из пепла старых войн. Когда Империя устроила переворот, Каэлан был единственным, кто не отвернулся от Дома Викант. Ходят слухи, что именно он помог спрятать большую часть активов вашей семьи. А ещё… – отец понизил голос до заговорщицкого шёпота, словно боялся, что нас могут подслушать даже здесь, на краю обитаемой галактики, – он может знать, где находится пятый артефакт. Тот самый, что имперские учёные потеряли, когда он начал выходить из-под контроля.

У меня внутри всё похолодело. Люминос. Планета гениев и непроходимых снобов, технологический рай, населённый самой высокомерной расой из всех, что я встречала. Люминианцы были монополистами в производстве нанитов, что делало их незаменимыми для Империи и обеспечивало баснословное богатство. Они искренне считали всех остальных существ в галактике едва ли не примитивными дикарями.

– Но люминианцы… – вырвалось у меня. – Они же невероятно заносчивы! Они даже разговаривать с нами не станут. Для них мы просто… фоновый шум. Низшая форма жизни, которая по какой-то нелепой причине отвлекает их от великих свершений. А еще, мы нанесли им оскорбление, в лице лейтенанта Веста. Они вряд ли такое забудут.

Отец усмехнулся, и в этой усмешке промелькнуло что-то от его прежней, до-отшельнической жизни – уверенность человека, который знал себе цену и привык, чтобы с ним считались.

– С вами – может, и не станут. А вот со мной – придётся, – он выпрямился, и в этот миг я увидела в нём не сломленного старика, а Элиаса Вейна, светило имперской науки. – Я напишу письмо. Имя Элиаса Вейна и упоминание Александра Виканта откроют для вас на Люминосе любые двери. Каэлан может быть кем угодно, но он никогда не забывает старых друзей и старых долгов.

Он отошёл от стола, приблизился к древнему металлическому сейфу в углу комнаты и, покрутив кодовый замок, извлёк оттуда тонкий, запечатанный сургучом конверт из дорогой фибробумаги. Он протянул его Кайдену.

– Я написал это много лет назад. На всякий случай. Честно говоря, думал, этот день никогда не настанет.

Надежда, хрупкая и почти невесомая, снова разгорелась в моей груди с новой, почти обжигающей силой. Это был не просто расплывчатый план. Это был реальный, осязаемый шанс.

Когда Кайден аккуратно убрал письмо во внутренний карман своей куртки, отец вдруг положил ему руку на плечо.

– Кайден, – его голос снова стал тихим и очень личным. – Спасибо. За то, что вернул её домой. И за то, что заботился о ней там, где я не мог.

Кайден на мгновение опустил взгляд, а когда снова посмотрел на отца, в его небесно-голубых глазах плескалась непривычная мягкость.

– Скорее, это она заботилась обо мне, Элиас. Аска… она показала мне свет и вытащила из той тьмы, в которую я проваливался всё глубже вместе с преступным миром. Так что это я должен вас благодарить.

В воздухе повисла неловкая пауза, которую Кайден решил прервать в своей обычной манере. Лёгкая, едва заметная усмешка тронула его губы.

– Кроме того, у меня есть и корыстный интерес в том, чтобы она была в целости и сохранности. Я, знаете ли, планирую оставить вашу дочь себе. Надолго.

Я закатила глаза, чувствуя, как щёки предательски вспыхнули. Ну вот, опять! Отец смерил его долгим, оценивающим взглядом, от которого мне стало не по себе, а потом неожиданно хмыкнул.

– Только попробуй её сделать несчастной, Лорд Викант. Я лично прилечу и выверну тебя и твой Дом наизнанку, а артефакт полетит прямиком на ближайшую звезду. Этот фейерверк не забудут никогда.

И в этот момент абсолютной, почти семейной идиллии, как это обычно и бывает, в разговор вмешался Майзер.

– Анализирую предложенный план, – бесстрастно сообщил дрон, подлетев ближе. – Вероятность положительного ответа от исторически изолированной расы, основанная исключительно на архаичном бумажном носителе информации, составляет всего двенадцать целых и четыре десятых процента. Однако, – дрон сделал паузу, словно нагнетая интригу, – при введении переменной «старая дружба», которая является не поддающимся исчислению, но статистически значимым фактором в иррациональном поведении гуманоидов, шансы могут непредсказуемо возрасти. Я воздержусь от окончательного прогноза до получения дополнительных данных. Рекомендую немедленно отправляться в путь. И взять с собой побольше протеиновых батончиков. Еда люминианцев, по многочисленным отзывам, слишком изысканна и не содержит достаточного количества калорий для поддержания оптимального функционирования человеческого метаболизма.

Глава 3

Каюта лейтенанта Максимилиана Веста на флагмане «Неукротимый» была настоящим храмом имперского порядка. Идеально натянутое, без единой складки, покрывало на койке. Отполированная до зеркального блеска металлическая поверхность стола, на которой датапад лежал под выверенным углом в девяносто градусов к краю. Безупречно отглаженный парадный мундир висел в шкафу, словно священное облачение. Всё в этом месте кричало о дисциплине, выдержке и абсолютном контроле. Всё, кроме его хозяина.

Сам лейтенант Вест сейчас мерил шагами небольшое пространство от стены до стены, и его движения были далеки от офицерской выправки. Он напоминал запертого в тесную клетку хищника, который ищет слабое место в прутьях. Макс был в ярости. Не в той холодной, расчётливой ярости, что помогала ему принимать решения в бою, а в грязной, унизительной, бессильной злобе, от которой темнело в глазах и сводило скулы.

Имя этой ярости было Грамм. Огромный, пахнущий горелым маслом и мокрой шерстью механик-урсид. Гора седых мышц, которая посмела… посмела шантажировать его. Его, лейтенанта Максимилиана Веста, элитного офицера имперского флота, выпускника академии с отличием! Мысль об этом была настолько омерзительной, что Макс остановился и с силой ударил кулаком по сейфу, у шкафа. Металл глухо отозвался, но боли он почти не почувствовал – её заглушал внутренний пожар.

Он всё ещё видел перед глазами эту самодовольную ухмылку на медвежьей морде Грамма, его маленькие, умные глазки-бусинки, в которых плясали огоньки триумфа. Урсид не угрожал, а наслаждался каждым мгновением, упивался своей внезапной властью над тем, кто по всем законам вселенной стоял на много ступеней выше. Он, Макс, превратился в игрушку в мохнатых, пропахших мазутом лапах грязного механика.

Ярость, холодная и острая, как осколок криогенного кристалла, вонзилась ему под рёбра.

«Как? Как это вообще могло случиться? Я был уверен, что мой план был безупречен. Каждая деталь, каждый шаг, каждая возможная переменная – всё было просчитано и взвешено. Но я упустил одно. Одну рыжую, наглую, совершенно невозможную переменную. Аску Редфорд.»