Брюнет же снова выругался, развернулся и пошел прочь по улице, раскатывая рукава своей пижонской черной рубашки.

– Да ну на-а-афиг. На-фиг! Ка-ра-ул! – сказала я.

И пошла в другую сторону. Оглянулась только один раз, на всякий случай… А то, знаете ли… Вывеска кондитерской-булочной все так же демонстрировала название «Мимоходом» с багетом и кексиком вместо восклицательного знака.

А на углу дома висела старинная чугунная табличка с адресом «Ул. Сладкая, 13». Только сейчас ее заметила.

Еще и дом – номер тринадцать. Что странно, ведь по этой стороне шла четная нумерация.

Окончательно я пришла в себя, только спустившись в метро. Причем я даже не осознавала, насколько меня поразили события этого утра, пока не полезла в сумку, чтобы достать карточку на проезд. Вот тогда я и обнаружила, что все еще сжимаю в руках скомканные фартук и колпак, которыми в меня швырнул тот черноволосый красавчик-кондитер.

Я с глупым видом таращилась на чужую униформу у себя в руках. А потом медленно затолкала ее в сумку. Все тем же комком. О том, чтобы встряхнуть, сложить или вернуться и отдать, я даже не думала. У меня не хватало на это душевных сил.

Всю дорогу до дома я пребывала в той же прострации. Я все-таки сошла с ума и надо признать этот печальный факт? Одного колобка для этого хватило бы.

Но последующий за ним красавчик с огненным шаром в руках… Божечки! Я куда вообще угодила? Это точно моя реальность? Или у нас теперь супергерои из комиксов спокойно по улицам гуляют и швыряют в ничего не подозревающих прохожих своей форменной одеждой?

В общем, я отменила все свои планы на день. Не поехала ни к врачу, ни по магазинам. В обратной последовательности планировалось все, конечно. Сначала магазины и кофе, потом ужасы стоматологии.

Добралась до дома в весьма растрепанных чувствах, пошла по лестнице пешком, чтобы хоть как-то скинуть стресс. Честное слово – действенный метод. Когда поднимешься на четырнадцатый этаж своими ногами, то как-то стресс потихонечку теряет свои чешуйки где-то между лестничными пролетами.

В сумке пришлось покопаться, прежде чем я отыскала ключи, мешали чужие вещи. Зачем? Зачем я их утащила?! Придется завтра нести обратно…

В общем, вошла я в пустую в это время квартиру. И поняла, что квартира не такая уж и пустая, несмотря на середину дня. Из нашей с Димкой комнаты доносились весьма характерные звуки страстных физических взаимоотношений между полами. Причем, судя по накалу, девушка имитировала. Димка почему-то дома и смотрит фильмы для очень-очень взрослых? Но зачем так громко?

Не разуваясь, я прямиком прошла к двери, распахнула ее и почувствовала… Вот тут обычно пишут в книгах, что почувствовала, как «земля уходит из-под ног» или «все оборвалось», или «сердце рухнуло», или «вдребезги разбилось сердце».

Я почувствовала… пустоту. Кажется, я давно уже обо всем догадывалась, просто до сего мига не складывались многочисленные кусочки пазла воедино. И охлаждение между нами. И ухмылки, и лживое сочувствие Маринки, когда я рассказывала, что поссорилась с парнем. И его задержки после работы и ставшие частыми посиделки с друзьями за футболом. Пахло от него после этого «футбола» не пивом, а шампанским. И то, что он совсем перестал ценить мою выпечку и попытки порадовать его чем-то вкусным.

А вот и причина. Моя подруга, бывшая, как я понимаю, причем уже давно. Вон она, задорно скачет, изображая наездницу, на моем парне. На постели, застеленной бельем, которое мы с ней вместе и выбирали. То-то она тогда посмеялась надо мной. И теперь, небось, радуется, что может наставлять мне рога на собственноручном выбранном постельном комплекте.

Разожралась она, кстати. Я-то пироги и торты только пеку, сама не ем, лишь видимость создаю, ковыряя в тарелке кусочек до состояния крошек. Мне не рекомендуют врачи, я от выпечки себя потом плохо чувствую. Так бы тоже ела. А Маринка очень любит, налегает и нахваливает.

Выходит, что я кондитер-любитель, который не ест ничего из выпечки. Невеста без жениха. Девушка, которой бойфренд наставляет рога с лучшей подругой.

Ах да! Сегодня я еще и девица без определенного места жительства, потому что жили мы у Димкиной мамы, в большой трехкомнатной квартире. Одна комната наша, вторая – Аделаиды Львовны, третья – гостиная и немного общая.

Наблюдала я за сексуальными забавами Марины и Димы отстраненно. В душе ничего не отзывалось. Не было больно или грустно. Было… никак.

А вот доказательства мне пригодятся. Я достала телефон и сделала несколько снимков и короткое видео. Было мерзко. Но теперь мне будет что предъявить при необходимости.

После, никем не замеченная, я тихо развернулась, так же тихо ушла. И совершенно бесшумно прикрыла за собой дверь. Даже на замок запирать не стала. Вряд ли они заметят это. А если и обнаружат, решат, что сами забыли запереться в порыве страсти.

Следующие часа три или больше я просидела в одном из ресторанчиков быстрого питания в ближайшем торговом центре. Там и интернет бесплатный, хоть и слабенький. И телефон подзарядить можно. И поесть. Приют брошенных людей, который готов накормить и напоить их самих и их гаджеты. Была бы чеканная монета…

Монеты у меня были.

Я проверила через банковские приложения все свои карточки и счета. Права мама. Сто тысяч миллионов раз права, утверждая, что у каждой девушки должны быть свои деньги, о которых не знает никто, кроме налоговой инспекции. И то только потому, что она желает получить налог с банковских процентов.

У меня такие счета были. Родители меня любили, денежки подкидывали даже взрослой дочурке регулярно. А тратить мне особо некуда. Вот они и копились на вкладах.

– Мам, а мы с Димкой расстались, – набралась я, наконец, храбрости и позвонила.

– Ну и правильно. А когда? – конкретно и по делу спросила мама.

– А вот сегодня. Я пришла домой в неурочный час и сразу поняла: все, фенита ля комедия.

– Finita la commedia^[2]! – исправила она, четко проговаривая по-итальянски гласные в словах.

– Ну, мам!

– Да-да. Так, что сейчас нужно? Забрать вас с Марусенькой? Готовить твою комнату?

– Ма-а-ам…

– Ну что ты мамкаешь? Пока ты не найдешь работу, жить самостоятельно ты не сможешь. Подработки – это хорошо, тортики на заказ – тоже. Но ты же понимаешь, что пока они не покроют аренду квартиры?

– Ну, мам!

– Найдешь офисную работу?

– Нет! Мы с Марусей справимся.

– Ну-ну. Ладно, ближе к делу. Что делаем сегодня?

– Ничего. Завтра я соберу вещи, пока Дима и его мама будут на работе. И вывезу.

– Но послезавтра жду у нас. Ты ведь помнишь про свой день рождения?

– Помню, мам. Мы хотели в кино и потом в кафе сходить, но…

Мы с мамой еще немного поболтали. Она меня утешила, а потом я вдруг, вместо того чтобы идти в квартиру Ани́ськиных, поехала обратно в центр города. До вечера уйма времени. Я успею вернуть тому парню его фартук и колпак.

Марьян Брикс 1

То, что ничего стоящего ему в жизни больше не светит, Марьян понял на следующее же утро после того, как им объявили, что их взвод магической поддержки распускают, а им можно вернуться по домам.

Возвращаться ему было некуда. Дом, в котором он вырос, давным-давно уже продан, чтобы погасить долги. Родители похоронены. Мачеха снова вышла замуж, потому что у нее тоже выбора не было: либо на улицу, либо приживалкой к дальней родне, либо найти нового мужа.

Обид на Рокса́ну Марьян не держал. Она хорошая женщина. Конечно, ей не удалось заменить подростку с вредным нравом и сильным огненным даром умершую давно мать. Но она пыталась с ним подружиться и никогда его не обижала. Так что Марьян даже помогал ей первое время деньгами, когда стал получать жалование. Все же не совсем чужие люди.

И вот сейчас он, как и Роксана, думал, что же делать дальше. Их, боевых магов, отслуживших положенный по ученическому контракту срок, победивших и выживших, списали на пенсию, как это красиво назвали. Свой долг перед короной они выполнили. Только вот пенсия в двадцать шесть лет – это очень странно.

Понятно, что их списание с военной службы так назвали, чтобы иметь обоснование выплачивать им символическую пенсию, которая не даст сдохнуть с голода и поможет не выйти на большую дорогу. А уж как они станут искать себе новую работу с оплатой, которой хватит на жилье и нормальную жизнь, – это их забота. Похоже, придется идти в наемники. Больше он ничего не умеет, только этим занимался сразу после выпуска из академии.

Это то, что он думал накануне. Но королю удалось их удивить. Лучшим из лучших, тем, кто заслужил награды и поощрения, отличился, были вручены в собственность… Хотя какая это собственность? Просто новое место работы, способ устроиться в мирной жизни.

Впрочем, лучше по порядку.

Его и еще нескольких боевых магов разной специализации из нескольких взводов магической поддержки вызвали к генералу. Учитывая, что накануне вечером они, выжившие и уцелевшие, обмывали новую, мирную жизнь, состояние у всех было соответствующее.

Генерал До́кстер говорил важные слова, задавал вопросы, вручал поощрения и грамоты. А Марьян стоял со стеклянным взглядом и единственное, о чем мог думать, чтобы его не стошнило на сапоги командующего.

– Марьян Брикс, – поравнялся с ним тот. – Выражаю благодарность за службу. Вы еще очень молоды, успеете насладиться мирной жизнью. Ваша очередь выбирать. Но сначала несколько вопросов. Обучались ли вы в детстве портновскому ремеслу? Умеете шить?

Марьян честно ответил, что способен пришить пуговицы, подшить форму, как и все. Так же четко и коротко ответил, что вязать не обучен. И под парусом не ходил.

– А выпечку любите? И что предпочитаете? Пироги или торты? – проявил небывалую настойчивость генерал Докстер.

Марьян стоял, из последних сил сдерживая низменные порывы организма. Зря, ох зря они вчера так нажрались.

Вот и ответил максимально коротко. Что любит. И пироги, и торты, и кексы. От мыслей о еде к горлу подкатил ком.

– Вот и отлично! – обрадовался командующий. – Передаю вам документы на заведение. Живите, развивайтесь, процветайте. Надеюсь, вы поладите. Не забудьте осуществить привязку.

Он кивнул своему адъютанту. Тот вручил зеленому Марьяну пачку документов, свиток, перевязанный лентой, и тяжелый черный ключ.

Оставшиеся минуты выпали из сознания молодого пенсионера. А стоило ему выйти на улицу… В общем, над урной он едва не столкнулся головами с сослуживцами. Кажется, не только он вчера нажрался в хлам, отмечая новую жизнь.

Документы и то, что он получил в качестве поощрения, Марьян смог изучить только на следующий день. Что ж… это было ему наказание за то, что он не слушал генерала Докстера. Тот ведь спросил, любит ли Марьян выпечку?

Любит, конечно. Кто же откажется от свежего хлеба, пирогов или пирожных? Еще как любит! Есть их. Но не печь. Печь что-либо Марьян не умел совсем. Но кого это волнует? Ему вручили право на бессрочное проживание и ведение прибыльного дела в одном из артефактных заведений, которые отчего-то назывались избушками на курьих ножках. Марьяну случалось видеть такие пару раз. Дома как дома.

И ему сейчас вроде как принадлежит булочная, пекарня, кондитерская со смешным названием «Мимоходом».

«Принадлежит» – это, конечно, громко сказано. Владельцев у этих волшебных строений нет и не было. Они сами по себе, и никто толком не знает, что они такое и откуда берутся. Появляются вдруг на улицах и так же вдруг исчезают через день или неделю.

И Марьяну впору гордиться и радоваться, что ему выпал уникальнейший шанс. Да и теперь можно не думать, где жить, чем и как зарабатывать на жизнь. Но один нюанс… Он совсем не умеет обращаться с тестом. Вообще! Даже не представляет, с какой стороны подступиться.