– Надеюсь, приятно? – улыбнувшись спросил я.

– Скорее неожиданно, – вежливо ответил декан факультета УЭНХ. – Обычно благородные консультируются у своих наставников или адъютантов.

– Предпочитаю услышать мнение профильного профессионала, – с улабкой произнёс я. В первый момент хотелось сказать «мой адъютант как раз недавно прикончил моего наставника», но я вовремя вспомнил, что такие шуточки, а тем более вынесение сора из избы, до добра не доводят, особенно благородных.

– Что же, похвально, весьма похвально, – проговорил декан. – Разрешите ещё раз представиться, Семён Маркович Цукерман. О вас я наслышан, а потому мне ещё больше приятна ваша заинтересованность. Итак, чем могу помочь?

– Как мы и говорили по телефону, хотелось бы разобраться, в чём причина преобладания иностранцев в управляющем звене российских предприятий, – обозначил я свой интерес. – У нас что, своих кадров нет?

– Ну, тут всё просто, – воодушевлённо начал фразу декан, но вдруг замолчал, нахмурился и отклонился на спинку стула. А затем нахмурился ещё больше в явной задумчивости.

– В чём дело? – удивлённо спросил я.

– Понимаете, тяжело объяснить человеку без специального высшего образования всё простым языком. К тому же вы не студент, а в некотором роде даже начальство, – проговорил декан. – Да и заинтересованность ваша явно не на пустом месте основана.

– Продолжайте, – попросил я, когда он снова в задумчивости замолчал.

– Ну что ж, извольте, – кивнул мужчина подобравшись. – Легче всего было бы сказать, что иностранные специалисты лучше наших, но это не так. И в нашем университете, и в академии готовят отличные кадры, востребованные по всему миру. Технических специалистов, особенно после производственной практики, с руками отрывают и деньги платят приличные.

– И почему, в таком случае эти специалисты не работают у нас? – задал я наводящий вопрос.

– Ну почему же не работают… Работают, конечно, – улыбнулся декан. – Если вы внимательно посмотрите, большая часть заместителей, консультантов и других специалистов на всех предприятиях империи уже лет сорок – наши с вами соотечественники.

– Но не на руководящих постах, – надавил я.

– Ну что я могу на это ответить, так сложилось исторически, – виновато улыбнувшись, развёл руками декан.

– Боюсь, вам придётся развернуть эту мысль и осветить её подробно. Наша цель – понять, почему это произошло, как это влияет на экономику и что можно с этим принципиально сделать, имея политическую волю.

– Сделать с этим, по крайней мере, в ближайшей исторической перспективе – ничего нельзя. Увы, но таковы факты, – покачав головой, ответил Семён Маркович. – Что же до причин, надеюсь, у вас достаточно времени, потому как начать мне придётся с экономической истории конца восемнадцатого – начала девятнадцатого веков.

– Если этого требует объяснение – ничего страшного, подождём, – сказал я, демонстративно устраиваясь поудобнее в кресле.

– Ну что же… в таком случае я попробую обойтись тезисными вещами, не требующими доказательств, – вздохнул декан. – В первую очередь придётся вспомнить, что Российская империя долгое время держалась за крепостное право и владения дворян. Теперь стало понятно, что позиция сохранения дворянства, которую занял императорский дом, в целом верная, но тогда… Тогда на фоне буржуазных революций, казалось, что страна безнадёжно отстала. С точки зрения права и технологий.

– От крепостного права в любом случае нужно было избавляться, – заметил я.

– Вы совершенно правы, – улыбнулся Семён Маркович. – Однако страна решала множество задач одновременно. Для реформ нужны были средства и немалые, считалось, что пять-семь лет, и при должном уровне инвестиций мы легко вернём все долги. К сожалению, Николай Тесла в тот момент только начал трудиться в Ломоносовском университете, и последствия были в основном негативные.

– Образование Тунгусской диссонансной зоны? – догадался я.

– Совершенно, верно. Российская империя разом потеряла как огромную территорию, так и связь с Дальним Востоком, – довольно кивнул декан. – Поступления с рыбных промыслов, от торговли через порты – всё это оказалось недоступно вашему предку, и было решено занять ещё больше средств. В итоге к Первой мировой войне Российская империя вышла с суммарным долгом в двадцать миллиардов золотых рублей и гигантскими процентами и обслуживающими платежами.

– Это результат попытки реформ? – на всякий случай уточнил я.

– Да, недальновидные внешние заимствования, попытки купить технологии и построить заводы и многое-многое другое. Так, ещё и возмущение народных масс достигло предела, – вздохнул Семён Маркович. – Но, в это время Николай уже внедрил первые прототипы своих технологий. Мятеж был жёстко подавлен, война выиграна, и, во многом благодаря уступкам населению и церкви, царская власть сохранила свои привилегии.

– А что с долгом? – уточнил я.

– Не торопитесь, молодой человек, мы обязательно до этого дойдём, – улыбнулся декан. – После первой мировой войны суммарный долг составлял более двадцати миллиардов, Россия, естественно, пожелала перенести его на проигравшую Германию, но кредиторы, Англия и Франция, отказались от подобной сделки. К тому же и сама Германия находилась в крайне плачевном состоянии и не могла выплачивать контрибуцию. Националистические и коммунистические партии плодились как грибы после дождя. Справиться с ситуацией совершенно неожиданно для всех сторон помог сам Николай Тесла, в то время создавший своё общество, ну и небезызвестный вам Орден.

В результате экономика Германии более-менее выправилась только к сороковым годам. Россия, вынужденная также выплачивать долги, согласилась на распространение технологий Теслы среди правящих домов Англии и Франции, но вскоре потеряла монополию – общество Теслы переместилось сперва в Европу, а потом и вовсе стало международной организацией с советом Большой семёрки.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил я, когда декан прервался, чтобы отпить чай.

– На чём я остановился?.. А… Так вот, Германия, получившая технологии Теслы наравне с ведущими державами и объединившая народ в едином порыве возрождения величия нации, отказалась платить все контрибуции и долги. Не говоря уже о процентах, – сказал декан. – Итог оказался весьма закономерным – война. Но из-за проблем с долгами в экономике и пробелов в индустриализации Россия подошла к этому конфликту с крайне скудным воздушным флотом.

– Англия и Франция были нашими союзниками, почему они не заморозили долги? – удивлённо спросил Лёха. – Ведь чем раньше война бы закончилась, тем быстрее мы расплатились.

– Всё верно, юноша. Но нашим кредиторам совершенно не выгодно было, чтобы мы расплатились с долгами, проценты и обслуживание приносили им доход, сравнимый с годовым оборотом нескольких колоний. – улыбнувшись, проговорил декан. – Однако, так уж вышло, что русский народ безумен в своей храбрости, любви и выпивке. Так что мы победили, хоть и с огромными потерями. А к концу Второй мировой войны, длившейся больше двадцати лет, мы подошли с сильнейшим флотом и самой многочисленной армией одарённых. Россия вполне могла дойти не до Берлина, а до Лондона. А Париж и вовсе временно занимала.

У союзников не было выбора, они согласились списать часть государственного долга и даже отказаться от грабительских процентов, переложив их на Германию, – продолжил Семён Маркович. – Но, как вы понимаете, от планов по контролю экономики они не отказались. Пусть многие дворяне показали себя чрезвычайно храбрыми и умелыми, во время войны идя в первых рядах, далеко не у всех был талант к управлению. А большая часть западных земель России оказалась разорена.

– И тогда многоуважаемые партнёры вновь предложили нам денег? – не выдержав, спросил я.

– Совершенно верно. И если император наотрез отказался, помня, что было в прошлый раз, то у многих дворян просто не было выбора. К тому же условия были слишком соблазнительные. Никаких процентов, минимальная плата за обслуживание долгов, и лишь одно условие – кредитор должен видеть, что деньги не прожигаются зря, – пояснил декан. – И для многих аристократов возможность скинуть обязанности на управляющего были не минусом, а плюсом. Тем более что они работали на совесть.

– И вот всё хорошо, на первый взгляд… – проговорил я.

– И не только на первый, – одобрительно кивнул Семён Маркович. – Экономика росла, предприятия росли, аристократы, видя, что схема рабочая, брали все больше и больше и вот, в результате, сформировалась историческая традиция, обеспечиваемая банками и фирмами по трудоустройству. И в целом ни у кого, никакого негатива она не вызывает. Сотрудники работают на совесть, предприятия и земли приносят прибыль. Все счастливы. Особенно кредиторы, ежегодно получающие гигантские суммы за обслуживание долгов.

– На доставшемся мне предприятии сумма не то чтобы большая… – заметил Рублёв. – Но крайне низкая доходность. Пока я планирую проверку, мне не кажется, что она может быть меньше пяти процентов.

– Для многих коммерческих предприятий пять процентов от оборота – это очень хорошая доходность, – возразил Семён Маркович. – Так что тут нужно проводить комплексную проверку как бухгалтерии, так и производства. Гадать на кофейной гуще бессмысленно, а советовать без конкретики – опасно.

– Итак, давайте подведём итоги! – вернул я разговор в нужное мне русло. – Специалистов в России хватает, предприятия в принципе не слишком убыточные, но проблема в том, что почти за каждым из них висит гигантский долг, полученный ещё на этапе инвестиций в строительство, а управляют им люди, которые в случае опасности или войны со своей родиной могут саботировать производство.

– Ну что вы, как они станут это делать? Кроме управляющих же есть ещё масса персонала, да у них заместители из местных должны быть. Сто процентов, – покачал головой декан. – Да и не будет никакой войны, она никому не выгодна. Это же порушит все экономические связи, все объединения и лишит воюющих рынков сбыта.

– Я прошу прощения, но где вы были во время терактов в дворянском собрании и нападения английской эскадры? – уточнил я.

– Но ведь не было доказано, что это англичане. Даже если национальность верна, они недавно закончили войну в Африке, скорее всего, это просто были отчаянные бандиты-аристократы, – отмахнулся Семён Маркович, и я искренне порадовался его вере в мир. – Нет, я совершенно точно могу сказать, никакой войны не будет. Не в ближайшее время. Может, ещё турки или персы. Японцы, на худой край, но англичане и французы не поставят под угрозу свои прибыли.

– Возможно, они сделают это чужими руками, – пожал я плечами, не собираясь спорить. – Например, поддержав восстание в Варшаве.

– Это будет не первое восстание поляков, им всё же надо посочувствовать, они потеряли свою страну. Не разделённый народ, как наш, но тем не менее, – покачал головой декан. – Так что не бойтесь, ничего страшного не происходит.

– Ясно. Благодарю за беседу!

– Ну что вы, это я благодарен вам за визит и интерес к экономике России, – ответил декан, протянув мне руку, которую я без сомнения пожал.

– Что думаешь? – спросил я у Рублёва, когда мы вышли из кабинета и оказались под плотной охраной гвардейцев.

– Если бы я не прошёл через… в общем, если бы я не видел, что за жесть творится вокруг нас, я бы с ним согласился. Очень умный дядька и говорит всё убедительно, – произнёс Лёха. – Только не понятно, почему поляков оправдывает.

– Евреи больше двух тысяч лет лишены своей родины, – ответил я. – Так что его переживания не удивительны. А вот то, что даже он не видит проблемы в происходящем, меня сильно напрягает.

– Ну и что будешь делать? – уточнил Лёха. – До войны, может, пара месяцев осталась, нам эту проблему точно не решить.