Алексей Елисеев: Real-Rpg. Айвенго

Глава 1. День Сурка по-гоблински

От автора

Спасибо за ваш интерес к моему роману. Это первая часть цикла «Real-Rpg. Айвенго», пишущегося в рамках серии книг по вселенной Петра Жгулёва.

Это не продолжение и не приквел цикла «Город Гоблинов», написанного Петром Жгулёвым. Сюжет полностью самостоятельный, однако он развивается во вселенной и по законам «Города Гоблинов». С героями из циклов коллег по «Городу Гоблинов» пока пересечений не планируется. Возможно вы сможете встретить упоминания и ссылки (скорей всего нет), но это будут скорее пасхалки, чем сюжетообразующие столпы. Читать ничего не надо перед тем, как приступить к этой книге. Всё должно быть понятно, если что-то непонятно, это будет обязательно объяснено в ходе дальнейшего повествования.

Пролог

Чтоб вас! Мой верный товарищ в этой проклятой дыре – обычный несистемный стальной клинок – сошёлся с хитиновой косой моего оппонента в таком омерзительном скрежете, что заложило уши. Звук был словно скрежет ржавых шестерён в древнем механизме, продирающий до костей. В ноздри ударил резкий запах раскалённого металла и чего‑то гнилостно‑сладкого – видимо, выделений этого богомола. И ведь коса эта была не просто оружием – это была его собственная конечность, отливающая мертвенным металлическим блеском, порождение больного воображения эволюции. Из точки их соприкосновения, где честная оружейная сталь встретилась с этим сверхпрочным хитином, брызнул целый сноп искр – ослепительно‑белых, с синеватым отливом. Они на миг озарили мою физиономию, искажённую гримасой предельного напряжения, высветив каждую морщинку, каждый шрам, каждую каплю пота, стекавшую по виску.

Удар! И вновь удар!

Лезвие моего полуторного меча превратилось в подобие вертолётной лопасти, с утробным гудением рассекающей спёртый, пропитанный вонью воздух арены. Этот звук – низкое, вибрирующее «у‑у‑у» – сливался с тяжёлым дыханием богомола, похожим на шипение перегретого парового котла. Отбивать приходилось атаки сразу двух таких кос, потому что богомол, мой сегодняшний противник, был щедро одарён природой для умерщвления подобных мне. Его конечности двигались с пугающей скоростью. Я едва за ними поспевал.

«Где же у этой твари мозг? Ну же, вспоминай, Ваня, вспоминай!» – стучало в висках набатом, перекрывая гул трибун. Один, крохотный, в голове – он отвечает за зрение и жвала, а другой, что покрупнее, в верхней части спинного мозг, прямо на спине. Этот мозг отвечает за принятие решений. Да и не мозг это, а так… Ганглии. Тем не менее тварь разумна – её движения слишком расчётливы, слишком целенаправленны.

Опа! Кувырок через плечо, и мой клинок увёл в сторону косу. Чуть не снёс мне голову, скотина двухметровая! Хитиновая коса прошла в сантиметре от шеи, и я ощутил ледяное дуновение смерти – словно по коже прополз ледяной паук. Хорошо хоть, скорость его движений не чета моей… Прыжок, подкат! Ага! Без одной ноги‑то не очень побегаешь, верно?! Славно я ему рассёк коленный сустав! Зелёный, густой ихор хлынул на песок, смешиваясь с пылью и кровью предыдущих несчастных. Его запах – с тошнотворной ноткой разложения – ударил в нос. Тварь издала шипящий вопль, полный боли и ярости, и завалилась набок. Теперь зайти со спины, пока она дезориентирована…

Прыжок! Всем весом я обрушился на монстра, вгоняя полуторный меч по самую гарду в его спину, целясь точно между хитиновых пластин, туда, где, по моим расчётам, таился второй нервный узел. Инсектоидное чудовище замерло на одну бесконечную секунду. Всё его тело пробила крупная дрожь, а затем оно рухнуло, мелко подёргиваясь и судорожно суча ходулями, игравшими роль лап. Именно этими конечностями, каждая из которых была острой хитиновой пикой, оно только что намеревалось выпустить мне кишки. Стоило нечеловеческих усилий уворачиваться от этих молниеносных выпадов, пока я не нашёл брешь в его обороне. Рядом валялись ещё два его сородича, которых я прикончил ранее. Один против троих – задачка, скажу я вам.

Измотанный, я, тяжело дыша, обвёл мутным взглядом амфитеатр. Трибуны молчали. Что за чёрт? Не понравился им бой? Я опустил взгляд на арену, усеянную расчленёнными телами монстров. Чего эти твари молчат?!

И тут, словно в ответ на мой безмолвный вопрос, амфитеатр взорвался. Это был не просто рёв, это была вакханалия звуков: вопли, визг, голоса тех, кто наблюдал за кровавым спектаклем и, разумеется, делал ставки. Воздух наполнился какофонией – криками восторга, проклятиями, звонким стуком монет, пересыпаемых из ладони в ладонь.

Сцинки – так их определил мой системный переводчик, с точностью в восемьдесят два процента – повскакивали с мест. Они размахивали руками и прочими частями тел, коими только можно было махать в припадке азарта. Одни, те, что поумнее или удачливее, радовались выигрышу, уже подсчитывая в уме барыши – на меня, на безволосую обезьяну, ставили один к двадцати! Их глаза горели алчным блеском, а чешуя переливалась всеми оттенками ликования – от ярко‑жёлтого до пульсирующего фиолетового. Другие же, коих было большинство, негодовали и вопили, что их надули. Видите ли, выставили против тварей не обычного гуманоида, а какого‑то модифицированного. Их чешуя потемнела до грязно‑серого, а гребешки на головах судорожно подрагивали в ритме гневных выкриков. Впрочем, всё как всегда. Проигравшие чем‑то недовольны.

Эти самые сцинки, небольшие разумные существа, утверждавшие, что существуют «с самого начала времён», составляли основное население этого проклятого Древнего города, ставшим моей тюрьмой. Гибкие телом и, что куда важнее, сознанием, они были прирождёнными функционерами. Они сновали повсюду, выполняя мириады дел, требующих сообразительности, и идеально подходили для обеспечения жизнедеятельности священных городов. Высокоорганизованные, общительные и до неприличия азартные созданьица. Эти маленькие существа словно бы инстинктивно сбивались в большие группы, и это у них получалось превосходно. Их коммуникация была довольно сложной. Они переговаривались не только пронзительными голосами, но и посредством едва уловимых изменений цвета чешуи и гребешков на головах, что делало этот язык недоступным всем остальным. Друг друга же они понимали прекрасно, это позволяло им выполнять сложные задачи с поразительной скоростью и эффективностью.

Их переменчивый нрав зачастую обращал их в бегство при столкновении с серьёзным сопротивлением. Но здесь, в этом городе, они были доминирующим видом, хозяевами жизни. Моей жизни в том числе. Я видел, как один из них, совсем юный, с ещё не оформившимися гребнями, восторженно прыгал на скамье, размахивая крошечными кулачками. Его чешуя сияла радужными переливами – он явно поставил на меня и выиграл. А рядом пожилой сцинк, с серовато‑бурой чешуёй и обвисшими складками кожи, яростно стучал хвостом по сиденью, осыпая проклятьями и судью, и букмекеров, и даже меня – будто я лично виноват в его проигрыше.

Тяжёлая дверь в стене арены со скрежетом отворилась, и на песок вышли два охранника‑сцинка, направив на меня взведённые арбалеты. Старший из них, с уродливым шрамом через всю морду, прошипел с акцентом на системном языке:

– Давай в бараки. Сегодня ты честно заработал ужин. Сейчас к лекарке, она тебя подлатает, потом в душ, и можешь быть свободен… Ну, почти свободен. В пределах барака, безволосая обезьяна.

Он скабрёзно усмехнулся и громко, по‑хозяйски, хлопнул меня по плечу, отчего рана в боку отозвалась острой болью – словно раскалённый гвоздь вонзился в плоть. Затем он развернулся и пошёл вперёд, даже не оглядываясь, чтобы проверить, иду ли я за ним. Он знал, что пойду. А куда мне было деваться?

Я поплёлся следом, придерживая руками разрубленный бок.

В голове крутились обрывки воспоминаний – о своём доме, о своей жизни, о своём мире, о том, как всё пошло прахом. Я пытался ухватиться за них, но они ускользали, растворяясь в серой пелене настоящего. Кто я теперь? Безволосая обезьяна на потеху толпе? Модифицированный гладиатор, чья единственная ценность – умение убивать? Каждый раз, выходя на арену, я задавал себе этот вопрос. И каждый раз ответ был один – я тот, кто выживает. Несмотря ни на что. Несмотря на боль, на унижения, на эту бесконечную кровавую карусель насилия.

Но иногда, в редкие минуты тишины, я ловил себя на мысли – что, если однажды я просто не смогу встать? Что, если следующий бой станет последним? И что тогда? Пустота? Или, может быть, освобождение? Эти вопросы терзали меня, но я гнал их прочь.

Кровь уже перестала течь ручьём, как в разгар схватки, но продолжала капать на утоптанный песок и каменные плиты коридора частыми, тёмно‑красными каплями. Она отмечала мой путь, словно маленькие, зловещие метки на экране навигатора, ведущего в никуда. В очередной день сурка.

Как я только докатился до жизни такой…

1. Самый обычный день

Чёрт бы побрал этот ноябрь! В тот вечер, один из бесчисленной череды ему подобных, какая‑то особенная, почти осязаемая хтонь витала в промозглом воздухе. Она пропитывала каждый вдох, оседала на коже липким холодом, заставляла ёжиться даже под толстым бушлатом. Ветер, сырой и пронизывающий, как взгляд судебного пристава, завывал в голых ветвях деревьев, швырял в лицо ледяную крупу, будто мелкие осколки стекла. Я натянул бушлат поплотнее, поднял воротник, но это едва ли спасало – холод пробирался под одежду, сковывал движения, напоминал о неумолимой реальности.

Выйдя из подъезда обшарпанной пятиэтажки, я остановился на секунду, вглядываясь в серую пелену сумерек. Где‑то вдали мерцали редкие огни, словно тонущие в тумане маяки. В голове крутилась одна и та же мысль: «Опять. Опять этот круг». Но выбора не было. Пора было отправляться на очередную подработку, на очередной круг моего пролетарского подвига.

К сорока пяти годам – возрасту, когда приличные люди обычно обзаводятся брюшком, солидностью и счётом в банке, – я подошёл с багажом прямо противоположным. Ни счёта, ни машины, ни дачи, ни даже того, что принято называть семьёй, у меня не имелось. Всё это было когда-то. И всё сплыло, унесённое мутным потоком времени.

Когда‑то, в прошлой, почти забытой жизни, я поставил на кон всё, что имел, и открыл своё дело. Помню тот день… Солнце светило ярко, в воздухе пахло весной и возможностями. Я сидел в крошечном офисе, разглядывал устав ООО, ещё пахнущий типографской краской, и думал: «Вот оно. Начало».

Дела шли, как им и положено, – с переменным успехом. Были взлёты, были падения, но чаще фортуна мне всё же улыбалась, хоть и скалилась при этом как‑то хищно. Моё детище, наречённое пышным, но оттого не менее бессмысленным именем «Общество с Ограниченной Ответственностью», росло и, не побоюсь этого слова, процветало. Нет, оно не приносило баснословных барышей, не позволяло сорить деньгами в парижских ресторанах, но на вполне безбедное существование хватало с избытком.

Я перебрался в одну из стран ближнего зарубежья. Купил квартиру в новостройке с панорамными окнами, откуда открывался вид на город, сверкающий огнями по вечерам. Приобрел машину – не роскошь, но надёжную, с удобным салоном и мощным двигателем. А потом и дачу у озера – тихое место, где можно было дышать полной грудью, слушать шелест листвы и плеск воды. Без ложной скромности, я определённо имел право причислить себя к среднему классу.