Только оказавшись за закрытой дверью, позволила себе выдохнуть. Прислонилась спиной к обшарпанным доскам и устало прикрыла, горевшие огнём, веки. Руки мелко дрожали, в висках стучало.

Барон мёртв. Единственный человек, который хоть как-то мог защитить меня в этом враждебном мире, ушёл. И теперь я осталась совсем одна. Против Дарены с её прихвостнями, против Колфилда с его долговыми обязательствами, против всего света.

Что же делать? Бежать? Но куда идти девушке без денег, связей и рекомендаций? На улице меня ждёт либо голодная смерть, либо что похуже. Остаться и дождаться поверенного? Должен же он прибыть на похороны, чтобы огласить завещание… Лишь бы в нём не было того, на что открыто намекнула стерва-мачеха.

Взвесив все за и против, решила не спешить. Скоро всё станет ясно.

Едва забрезжил рассвет, как весь дом пришёл в движение. Я проснулась от шума голосов, скрипа половиц, стука дверей. Вскоре явилась Энни с кувшином свежей воды для меня и каким-то свёртком. Перед сном девушка ко мне не заходила, вероятно, помогала либо на кухне, либо ещё где.

– Тело барона уже обмыли и обрядили, – сообщила она, помогая мне привести себя в порядок. – Положили в гроб. Джон уже отправился с грустной вестью по соседям. И ещё, миледи, – Энни ткнула пальцем в рулон, – леди Дарена велела передать вам это, чтобы вы не посрамили память отца, так она сказала, – служанка попыталась сымитировать голос мачехи, получилось похоже, и я невольно улыбнулась.

Я развернула ткань. Простое чёрное платье из недорогой шерсти. Не новое, со следами незначительной починки на подоле и рукавах, но чистое. По крайней мере в таком не стыдно показаться гостям.

День выдался пасмурным, тяжёлые, свинцовые тучи нависли над поместьем, словно само небо облачилось в траур. К обеду из ближайшей деревни прибыли крестьяне: женщины отправились на кухню, чтобы помочь с поминальной трапезой, а мужчины взялись сколачивать из досок грубые столы и лавки, надо же людям где-то присесть и поесть.

Два дня спустя, ближе к полудню прибыли первые гости. Кареты подкатывали к крыльцу одна за другой, скрипя рессорами и поднимая облака пыли.

Дамы в чёрных нарядах и полупрозрачных вуалях, мужчины в тёмных сюртуках и цилиндрах. Все с подобающими случаю скорбными лицами.

Я стояла в стороне, наблюдая, как Дарена встречает прибывших. Она играла роль безутешной вдовы с таким мастерством, что невольно хотелось зааплодировать. Всхлипывания, прикладывание кружевного платочка к сухим глазам, дрожащий голос – всё было продумано до мелочей.

Тут я ощутила на своём затылке чей-то пристальный взгляд. Медленно обернулась. Пожилой джентльмен, невысокий, сухощавый, с аккуратно подстриженными седыми бакенбардами внимательно меня рассматривал. Ему было лет семьдесят, не меньше. Удивительно добрые карие глаза смотрели с искренним сочувствием из-под густых белых бровей.

Старик медленно подошёл ко мне, опираясь на резную деревянную трость с серебряным набалдашником.

– Леди Эшворт, – его голос был спокойным, с лёгкой хрипотцой. – Позвольте выразить мои искренние соболезнования. Ваш отец был достойнейшим человеком. Наши семьи соседствовали многие годы, и я всегда восхищался честностью и добротой Тобиаса. Вы потеряли прекрасного отца и наставника.

– Благодарю вас, милорд… Простите, я недавно ударилась головой, и память сейчас сильно меня подводит, я не помню вашего имени.

– Сожалею, здоровье следует беречь. Меня зовут Гораций, барон Колфилд. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь обращаться.

С этими словами он отошёл, оставив меня в полном недоумении.

Это тот самый человек, который дал барону заём под залог поместья?!

Тот, кто должен был забрать Эшворт-холл через год?! Либо я что-то не так поняла, либо здесь кроется какая-то тайна.

Внешность и правда бывает обманчивой. Вместо алчного ростовщика я беседовала со старичком, похожим на любимого дедушку из детских сказок.

Я проследила за ним и заметила, как он обошёл Дарену, не проявив к ней ни малейшего интереса. Впрочем, и она, казалось, его не замечала, полностью погружённая в свою роль безутешной супруги.

Интере-е-есно… Обдумаю увиденное на досуге, тут что-то явно не так.

Похоронная процессия двинулась к небольшому фамильному кладбищу за церковью. Гроб несли шестеро крепких мужчин. Дарена шла сразу за ними, громко рыдая и покачиваясь так, что её приходилось поддерживать мадам Лафорт. Я скромно пристроилась позади.

Могила была уже выкопана, глубокая яма в сырой земле. Священник читал молитвы, пока гроб медленно опускали на верёвках.

Дарена первой подошла к краю ямы, театрально всхлипывая, бросила горсть земли на крышку гроба. Звук вышел глухим, неприятным.

Затем настала моя очередь. Я, взяв в руку холодную, сырую землю, прошла вперёд.

– Прощайте, отец, – прошептала и разжала пальцы.

После нас потянулись соседи, друзья покойного и слуги.

Мачеха же продолжала свой спектакль, причитая и заламывая руки. Рядом со мной кто-то тихо хмыкнул. Это был средних лет джентльмен в чёрной шляпе-трилби.

– Прошу прощения, – прошептал он, заметив мой взгляд. – Просто я знал барона Тобиаса много лет. Он заслуживает более… искренней скорби.

После погребения все вернулись в дом на поминальную трапезу. Стол был накрыт скромно: горячая похлёбка, холодная говядина, ветчина, хлеб, сыр, эль и простое красное вино. По меркам аристократии – более чем скудно, но большего обветшавшее поместье позволить себе не могло.

Гости не задержались. Откушав положенное, выразив соболезнования «безутешной вдове» и бросив любопытные взгляды на молчаливую меня, они поспешили покинуть этот дом, пропахший бедностью и безнадёгой.

Ушли почти все, кроме одного джентльмена и его охранников.

Это был мистер Освальд Уэлс, поверенный. Невысокий, сухощавый господин лет шестидесяти, в безупречно сидящем на нём тёмно-бордовом камзоле, с очками на длинном носу. Всем своим видом он излучал достоинство и неподкупность служителя закона.

– Леди Дарена, леди Айрис, – обратился он к нам официальным тоном, – прошу вас пройти в кабинет покойного барона для оглашения его последней воли.

Мачеха, холодно кивнув, с видом королевы, идущей на коронацию, пошла первой. Я последовала за ней, стараясь унять дрожь в коленях.

Мы расположились на стульях перед массивным столом. Мистер Уэлс сел в кресло хозяина, достал из кожаного портфеля несколько документов. Сначала он внимательно оглядел нас обеих поверх очков, а после заговорил:

– Итак, приступим…

«Я, барон Тобиас Эдвард Эшворт, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, сим завещаю…»

Он читал медленно, чётко произнося слова. И с каждой фразой мир вокруг меня менялся.

«…всё моё имущество, включая поместье Эшворт-холл, прилегающие земли общей площадью в три тысячи акров, деревни Брамблтон и Миллбрук, лесные угодья, водяную мельницу и все строения, а так же все доходы с оных, завещаю моей приёмной дочери, леди Айрис-Мари Эшворт…»

Я не удержала шокированного вздоха, не веря тому, что услышала. Всё? Мне? Но почему?

«…До достижения ею возраста девятнадцати лет назначаю её опекуном лорда Найджела Льюиса, человека безупречной репутации…»

Лорд Льюис? Кто это?

«…Моей супруге, леди Дарене Эшворт, завещаю городской дом на Мейфэр-стрит в Торнтоне со всей обстановкой и ежемесячное содержание в размере ста серебряных крон на срок в один год с момента моей смерти. По истечении года или в случае повторного замужества, в зависимости от того, что наступит ранее, выплаты прекращаются…»

Дом и содержание – очень неплохо, но ничто по сравнению с целым поместьем. Правда, Эшворт-холл почти разорён, и тут уже спорно, что лучше.

«…Сие завещание составлено мною в присутствии достойных свидетелей и по доброй воле. Да хранит вас всех Господь. Подписано и скреплено печатью…»

Тишина, воцарившаяся в кабинете, была оглушительной. Я сидела, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать услышанное. Дарена же…

– ЭТО ОБМАН!!! – взвизгнула она, вскакивая. Её красивое лицо исказилось от ярости, превратившись в уродливую маску. – Подделка! Фальшивка! Я требую проверки! Мой муж никогда бы… Он обещал мне сразу после свадьбы, что оставит всё мне!

– Миледи, – холодно прервал её мистер Уэлс. – Документ заверен личной печатью Его Светлости герцога Торнтона. Сомневаться в её подлинности бессмысленно.

Мачеха открыла рот, закрыла, как рыба, выброшенная на берег. В её глазах полыхнула такая ненависть, что мне стало не по себе.

– Это всё ты! – она повернулась ко мне, и я невольно вжалась в кресло. – Ты даже не дочь ему, приблудившаяся! А я родная жена! Столько лет за ним ухаживала, а когда он заболел, вовсе не отходила от его постели, сама лекарства давала.

– Достаточно! – повысил голос поверенный. – Леди Дарена, вы забываетесь. Завещание составлено по всем правилам, оно неоспоримо. Примите это как данность.

И повернулся ко мне, его суровое лицо чуть смягчилось.

– Леди Айрис, лорду Льюису уже отправлено сообщение о смерти барона Эшворта. Он прибудет сюда сразу, как сможет, чтобы выполнить последнюю волю лорда Тобиаса. А теперь позвольте мне откланяться.

Мистер Уэлс спокойно встал и собрал документы.

– На этом моя миссия завершена. Доброго вам вечера, дамы.

Мужчина вышел, оставив нас вдвоём. Какое-то время мы молчали, глядя друг на друга. Потом Дарена медленно шагнула ко мне. Её движения были странно спокойными, размеренными, но в глазах плясало безумие.

Она наклонилась к самому моему лицу, от неё пахло приторными духами и… страхом? Яростью?

– Не радуйся раньше времени, девочка, – её голос был обманчиво мягким, но каждое слово сочилось ядом. – Как думаешь, если с тобой что-то случится, кто ближайший родственник и кому всё останется?

Холодок страха пробежал по позвоночнику, но я не я буду, если позволю этой гадюке меня запугать. И пусть сейчас во мне всего сорок с лишним килограммов, и рост – метр с кепкой, в душе я всё та же Алина Орлова. Поэтому я, прижавшись своим лбом к её, стала медленно подниматься.

Мачеха буквально обалдела от эдакой наглости, поспешно сделала два шага назад, прервав контакт, тем самым давая мне больше места для манёвра и больше воздуха.

– Где пять тысяч, которые отец взял в долг? – не этого вопроса ожидала мачеха, вовсе нет. – Ты ведь знаешь, где они, не так ли? – продолжала наседать я, уже нисколько не боясь эту стерву и убийцу.

– Аха-ха-ха! – принуждённо расхохоталась та. – Нет их. Всё потрачено!

Я прищурилась. Навряд ли она скажет правду, сила точно не на моей стороне. Пока не на моей.

– Чтобы завтра утром тебя здесь не было, – отчеканила я. – Выметайся из моего дома.

– Да как ты смеешь… – ахнула она, не веря своим ушам.

– По закону ты тут отныне никто, – терпеливо повторила я, кивнув на копию завещания, оставленную нотариусом на столе. – Пошла вон!

Дарена шокированно распахнула глаза, её высокие скулы пошли алыми некрасивыми пятнами, она резко выдохнула и, так ничего мне больше и не сказав, разъярённой фурией устремилась на выход.

Дверь за ней закрылась с такой силой, что задрожали оконные стёкла. Я осталась одна.

Медленно вдохнула, выдохнула, разжала стиснутые в кулаки ладони, и взглянула на портрет барона Тобиаса, висевший на стене напротив. С полотна на меня смотрел человек средних лет с добрыми глазами и печальной улыбкой.

– Спасибо, – прошептала я. – Я не подведу вас. Обещаю.

Дом полон людей, крестьяне всё ещё не покинули особняк, и, тем не менее, сегодняшнюю ночь я вместе с Энни проведу на чердаке, нельзя давать этим тварям и шанса причинить мне вред.

Медленно подойдя к окну, уставилась невидящим взором на подъездную аллею перед особняком. Карета нотариуса как раз тронулась с места. Сумерки неумолимо сгущались, послышалось пение цикад. Меня же мучили вопросы, ответов на которые я пока не находила.

Зачем Дарене эти заболоченные, заложенные земли?