Куда она подевала пять тысяч крон? По её виду становилось ясно – она точно их потратила. На что?

И злодей ли лорд Колфилд?

Мысли перескочили на неведомого опекуна. Что от него ждать? Будет ли он защищать мои интересы?

У меня ведь всего год, чтобы всё исправить и сохранить свой дом.

Тряхнув головой, сама себе решительно кивнула: я проектировала дамбы и укрощала реки; неужели я не справлюсь с проблемами болот и ненавистью одной озлобленной дамочки?

Справлюсь. Просто обязана.

Глава 9. Утро

Ночь на чердаке выдалась беспокойной. Я не рискнула остаться в своей каморке, слишком опасно. Потому вместе с Энни схоронилась в пыльном царстве забытых вещей.

Мы устроились между старыми сундуками, укрывшись найденным вчера плащом. Энни, дрожа, прижалась ко мне справа, а слева я положила нож, на всякий случай.

Рёбра ныли, но я, сцепив зубы, терпела. Голод тоже, увы, никуда не делся. И ко всему этому добавлялись страх и тревога, выматывая куда сильнее всего прочего. В голове крутились одни и те же мысли, не давая мне покоя.

Энни уснула почти сразу, как только мы устроились. Её дыхание выровнялось, стало глубоким и спокойным. Перед сном мы успели поговорить о завещании. Девушка искренне радовалась за меня, хотя в её глазах плескался страх за будущее.

– Миледи, вы теперь хозяйка, – шептала она. – Это же чудо!

– Да, Энни, чудо, – ответила я. – Но теперь мне предстоит долгая борьба. И я не уверена, что выйду победительницей.

– Вы непременно победите! – убеждённо прошептала служанка. – Вы изменились, миледи, стали куда сильнее, смелее. Прежняя вы бы просто плакали и молились. А теперь… теперь вы боретесь.

Эти слова согрели душу, но не прогнали тревогу. Я лежала с открытыми глазами, глядя в темноту под крышей и считая удары собственного сердца.

Чердак жил своей ночной жизнью. Стропила поскрипывали под порывами ветра, где-то в углу шуршали мыши. Внизу, в доме, тоже время от времени раздавались звуки: тяжёлая поступь, скрип половиц, приглушённые голоса. Кто-то не спал. Гарета? Жюли? Или сама Дарена бродила по коридорам в поисках исчезнувшей меня?

Каждый шорох заставлял вздрагивать, пальцы сами тянулись к рукояти ножа. Я дремала урывками, проваливаясь в беспокойный сон, полный фрагментарных видений: то я снова падала с дамбы, ловя ртом воздух и понимая, что это конец; то передо мной возникало восковое лицо барона с запавшими глазами и синеватыми губами; то Дарена наклонялась надо мной с торжествующей усмешкой, а за её спиной маячила огромная фигура Жюли с занесённым над головой кнутом.

Где-то далеко прокричал петух, возвещая о скором рассвете. Я больше не могла терпеть, томясь неизвестностью. Осторожно высвободившись из-под руки Энни, поднялась и, обходя сундуки, подошла к маленькому слуховому окну.

Стекло было покрыто толстым слоем пыли и паутины. Я провела по нему ладонью, счищая грязь, и прижалась лбом к холодной поверхности. Внизу расстилалось поместье, окутанное предрассветной дымкой. Дорога, ведущая к воротам, терялась в молочном тумане.

«Приедет ли? – думала я, сжимая пальцами узкий подоконник. – Поверил ли мне вчера? А если нет, что тогда?»

За спиной зашуршало. Энни тоже проснулась, села, потирая глаза.

– Миледи? – её голос был хриплым со сна. – Вы чего так рано встали?

– Тревожно мне, Энни, – ответила я, не отрываясь от окна.

Девушка поднялась, отряхнула платье от пыли и подошла ко мне.

– Вы хоть немного поспали? – в её голосе слышалось беспокойство.

– Да, но как-то урывками, – я потёрла ноющие от боли глаза. – Слишком много мыслей не дают мне покоя.

Помощница понимающе кивнула и тоже выглянула наружу:

– Думаете, поверил?..

– Не знаю…

Мы стояли молча, вглядываясь в туманную даль. Небо на востоке постепенно светлело, из чернильного превращаясь в тёмно-синее, затем в жемчужно-серое. Первые лучи солнца ещё не показались, но уже обозначили своё приближение розоватым свечением у горизонта.

Мир просыпался. В саду запели птицы, сначала робко, отдельными трелями, потом всё громче и увереннее, сливаясь в радостный утренний хор. Роса превратила траву в серебристое море, искрящееся в слабом свете. Туман медленно отступал, поднимаясь клочьями и растворяясь в воздухе. Лето дарило этому миру особенную мягкость. Воздух был напоён ароматами трав, цветов и влажной земли. Даже сквозь щели чердачного окна я чувствовала эти запахи. Солнце наконец-то показалось из своего домика, и его лучи окрасили облака в нежные оттенки розового, персикового и золотого. Небосвод над горизонтом вспыхнул, словно кто-то распахнул ворота в райские чертоги.

Из трубы кухни потянулся тонкий дымок, Гарета, видимо, приступила к готовке завтрака для своей госпожи.

– Как красиво, – прошептала Энни, любуясь рассветом.

Да, красиво. Природа ликовала, встречая новый день, а я стояла здесь, в углу чердака, как загнанный зверь, и гадала, доживу ли до заката.

Краем глаза заметила движение…

Вдали, там, где дорога выныривала из-за холма, появились точки. Маленькие, едва различимые на фоне светлеющего неба. Я замерла, боясь поверить. Точки двигались, приближаясь, обретали очертания.

Карета. И всадники. Один, два, три… пять человек верхом.

Сердце рванулось вверх, к горлу, заколотилось так сильно, что заглушило все остальные звуки. Он приехал. Мистер Уэлс приехал!

– Энни! – схватила я её за руку. – Смотри! Видишь?

– Где? – и тут она тоже их увидела, её лицо засияло от радости. – Это… это они?

– Да! – я уже метнулась к люку. – Быстрее! Выходит, констебль поверил ему и согласился всё проверить!

Аккуратно спустились по шаткой чердачной лестнице и дальше понеслись сломя голову, перепрыгивая через скрипучие ступени. Я влетела в поворот, проскочила мимо закрытых дверей других комнат. На площадке второго этажа остановилась, пытаясь отдышаться и привести себя в порядок.

Платье было мятым, в пыли. Волосы растрепались, выбившись из косы. Я провела ладонями по голове, пригладила пряди и, выпрямив плечи, спустилась в холл.

Следом за нами выскочила и Гарета с раскрасневшейся физиономией и засученными рукавами, злая, что её оторвали от утренней готовки.

Я не стала ей ничего говорить, выдохнула и зашагала к двери, за которой всё отчётливее слышался топот копыт и скрип колёс подъезжающих гостей.

Потянула за ручку, вышла на крыльцо, спрятала руки за спиной, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Карета остановилась перед особняком, и первым из неё вышел мистер Освальд Уэлс. Он выглядел так же строго и неприступно, как и вчера. Тёмный камзол сидел на его сухощавой фигуре безупречно, очки поблёскивали в утреннем свете. За ним появился молодой мужчина с кожаным портфелем, вероятно, его помощник. А следом с могучего гнедого жеребца спешился человек в форме, с перевязью через плечо, каким-то значком на груди и при шпаге. Вероятно, это был констебль.

Поверенный и все остальные поднялись на крыльцо и вежливо мне поклонились.

– Леди Айрис, – голос юриста был ровным, официальным. – Мы прибыли сюда по вашей просьбе. Позвольте представить, Дарен Варн, констебль. Сэр Варн согласился выписать все положенные документы и провести обыск.

Я благодарно им кивнула:

– Спасибо, Варн. Спасибо, мистер Уэлс, за то, что поверили мне.

Юрист поправил очки и спокойно возразил:

– Я не сказал, что верю, леди Айрис. Я пообещал лишь, что разберусь. Этим мы сейчас и займёмся…

Вчера, когда у меня выдался шанс перемолвиться парой слов с мистером Освальдом Уэлсом, я его не упустила и поделилась с ним своими подозрениями.

– Мистер Уэлс, – начала я, стараясь не дать обуревавшему меня волнению проявиться в голосе, – я должна сказать вам нечто важное.

Он посмотрел на меня поверх своих очков, молча ожидая продолжения.

– Я подозреваю, что моему отцу помогли отойти в мир иной…

Слова полились сами собой. Я рассказала ему обо всех своих подозрениях. О том, как барон слабел с каждым днём, хотя принимал лекарства. О странных настойках и порошках, приносимых Гаретой. О том, насколько эти эликсиры жутко воняли…

– Знаю, это звучит безумно, но я уверена, отца травили. Медленно, методично, чтобы смерть выглядела естественной.

Мистер Уэлс долго молчал, внимательно меня разглядывая. В его глазах читалось сомнение.

– Это серьёзное обвинение, леди Айрис. Очень. У вас есть доказательства?

– Увы, нет, – поникла плечами я. – Но я прошу вас, проведите расследование, обыск, вскройте тело в конце концов! Пока отец ещё не похоронен!

Уэлс покачал головой.

– Вы знаете, что вскрытие в нашей стране, процедура исключительно сложная?

Я пожала плечами, не говоря ни да ни нет. Собеседник выглядел несколько озадаченным, но всё же терпеливо объяснил мне местную систему: чтобы сделать вскрытие требуется разрешение церкви, одобрение герцога, как представителя короны в провинции, и согласие всех близких родственников.

– В основном вскрытия проводят в университетских больницах для научных целей, – добавил он. – С телами неопознанных или преступников. Но в вашем случае, леди Айрис, это практически невозможно. Даже если вдруг вы получите разрешение церкви и Его Светлости, то леди Дарена, как супруга почившего, имеет право отказать в процедуре. И откажет, я в том уверен.

– Тогда прошу вас, обыщите всё! – выпалила я отчаянно. – Должны же остаться склянки, порошки, записи! Что-нибудь!

Поверенный задумался, посмотрев куда-то поверх моей головы.

– Обыск… Это возможно, если есть подозрение в преступлении. Я отправлюсь в город, расскажу всё констеблю, если он заинтересуется, то мы приедем к вам рано утром…

В эту секунду входная дверь резко распахнулась, возвращая мои мысли в настоящее.

Недовольный громкий голос мачехи разлетелся по округе:

– Что всё это значит?! Мистер Уэлс, объяснитесь немедленно!

К нам вышла Дарена и выглядела она просто прекрасно: в выглаженном траурном платье, с аккуратной причёской и надменным выражением на красивом лице.

Уэлс вежливо ей поклонился, и его помощник подал ему какой-то документ.

– Леди Дарена Эшворт, – зачитал поверенный, его голос эхом разнёсся по двору, – в связи с поступившим заявлением о подозрении в насильственном характере смерти барона Тобиаса Эшворта, мы уполномочены провести обыск покоев барона Эшворта и ваших личных комнат.

Мачеха побледнела, потом её лицо потемнело, скулы пошли алыми пятнами ярости.

– Подозрениями?! – взвизгнула она. – Чьими?!

Её взгляд метнулся по собравшимся слугам и упал на меня.

Я смотрела в её потемневшие от ненависти глаза, и вся невольно сжалась.

– Ты! – прошипела она, делая шаг ко мне. – Лгунья! Клеветница!

Я, взяв себя в руки, расправила плечи и твёрдо сказала:

– Я хочу узнать правду. И если ты виновна в смерти отца, то должна понести заслуженное наказание.

– Да как ты смеешь? – Дарена коршуном подлетела ко мне и занесла руку, намереваясь меня ударить.

Глава 10. Вещественное доказательство

Я, повинуясь инстинкту самосохранения, шагнула в сторону. Рука мачехи рассекла лишь воздух. Дарена, не ожидав этого, пошатнулась, делая непроизвольный шаг вперёд.

В ту же секунду между нами встал констебль Варн. Его широкая спина заслонила мачеху.

– Миледи, – голос мужчины прозвучал твёрдо, ладонь легла на рукоять шпаги, – прошу вас, успокойтесь. Даже женщине в горе не пристало так себя вести.

Дарена застыла, тяжело дыша.

– Прошу прощения, я полна возмущения, потому и не сдержалась! Собственная, родная падчерица, клевещет на ту, кто столько лет её содержал, ухаживал! – пока она ломала комедию, я оглянулась и ни Жюли, ни Гареты не увидела. Хм-м… Вероятно, они не успели что-то подчистить и сейчас отправились в покои хозяйки, чтобы проверить всё ещё раз. Гадство!