– Ну? – произнес я с ледяной, почти любопытной интонацией. – Сделай это. Покажи всем, что великий Звенигородский, наследник древнего рода, способен лишь на то, чтобы магией устрашать бездарного, по его же словам, однокурсника. Странно, не правда ли? Однокурсник бездарный, а тебе требуется Сила, чтоб показать мне свой характер. Выходит, кое-кто просто не уверен в себе. Ну так не сомневайся, бей магией, Звенигородский. Продемонстрируй свою слабость. Давай. Я жду.

Смотрел ему прямо в глаза, в самый зрачок. Мой взгляд был пустым и бездонным, как космос между мирами. В нем не было страха. Не было гнева. Была лишь абсолютная, всепоглощающая уверенность в том, что замерший передо мной смертный – ничто. Пыль. И человечишка это почувствовал. Люди, они как животные. Прекрасно ощущают, откуда исходит опасность.

Искорки на пальцах Артёма погасли. Рука опустилась. Он отступил на шаг. Его взгляд метался из стороны в сторону, не в силах выдержать моего спокойного, давящего присутствия. Социальные роли, выстроенные за несколько дней совместного проживания, рухнули в одно мгновение.

Он был сильнее физически. Сильнее магически. Выше по статусу. Но против воли Темного Властелина, что давила на него, все эти преимущества оказались бесполезны.

– Я… я… мне… Ты… – Звенигородский попытался что-то сказать, однако из его рта вылетало только невнятное месиво звуков.

– Ты идешь на дуэль, – закончил я за Артема, повернувшись к нему спиной, как будто он уже перестал существовать. – Честно говоря, очень надеюсь, что, несмотря на твою репутацию заядлого дуэлянта, тебя, наконец, все же убьют. Как дерётесь? Шпаги? Пистолеты? Или, может, на кулаках? Впрочем не важно. Сделай одолжение, сдохни во время дуэли. Потому что, если ты выживешь и вернешься, у тебя будет ровно час на то, чтоб твоя половина начала сиять, как яйцо Василиска. А теперь выйди. Ты мне мешаешь.

Я подошел к своему столу, снова надел очки и взял в руки книгу, демонстративно погрузившись в чтение.

Мою спину прожигал взгляд, полный смятения, злости и неподдельного, животного страха, природа которого была смертному не ясна. Он интуитивно чувствовал опасность, но в силу скудного ума, не мог сообразить, почему эта опасность исходит от тихого, молчаливого, еще вчера не смевшего поднять взгляд, соседа.

Звенигородский пытался понять, откуда в Сергее Оболенском появилась внутренняя сила духа, стальной характер. И… Не понимал. Это пугало Артема до… усрачки? Хм… Пожалуй, мне нравится язык этого мира. У них много забавных слов.

Спустя несколько секунд я услышал, как дверь тихо, почти неслышно, закрылась.

Я опустил книгу, усмехнулся, затем в два шага снова оказался возле зеркала и посмотрел на свое отражение. Тот же бледный юнец в очках. Но что-то изменилось. Во взгляде. В изгибе губ. Сквозь жалкую оболочку Сергея Оболенского начала проступать Тьма Каземира Чернослава.

Ну что ж… Дядюшка Морфиус бросил меня на дно, подсунув сосуд, полностью лишённый магии. Якобы для моего же блага.

Я усмехнулся. Впервые за последние несколько дней моя реакция была искренней, хотя и ядовитой. Если Лорд Снов действительно выполнил свою часть договора и решил мне помочь таким образом – хорошо. Я вспомню это, когда стану официально Темным Властелином. Если же он решил под видом помощи устроить мне ловушку… То Морфиус забыл одну вещь. Власть – это не только магия. Это прежде всего – воля. А ее у меня предостаточно.

Я медленно поднял свою худую, беспомощную руку, повертел ею перед глазами, задумчиво рассматривая бледную кожу и тонкие пальцы.

Отец хотел, чтоб я получил образование? Я его получу. Но это будет нечто большее, чем просто диплом.

Я начну с этого общежития. С этой комнаты. С этого жалкого мира. И когда вернусь… о, когда я вернусь… все мои родственники пожалеют о том дне, когда они решили, что Каземир Чернослав может быть унижен.

Глава 4

Чтоб найти способ, которое поможет адаптироваться в этом мире, потребовалось всего лишь десять минут активных размышлений. Особенно благоприятно сказался тот факт, что в комнате я был один и мне никто не мешал думать, раздражая своей человеческой вознёй.

Способ этот было простым и очевидным, как удар кинжала: чтобы сокрушить врага, нужно изучить поле боя. А мое новое поле боя – Институт Благородного Собрания.

Я залез в шкаф Оболенского, разыскал там несколько относительно приличных вещей…

Великая Тьма! Кого я обманываю? У Оболенского не было приличных вещей! Вообще! Одно старье и хлам. Я, конечно, понимаю, отец Сергея явно не рассматривает своего младшего сына как ценную инвестицию, но неужели ему настолько плевать на родовую честь? Неужели ему не стыдно, что член его семьи вынужден носить дешевые вещи?!

Впрочем, надо отдать должное, брюки, рубашки и даже футболки выглядели очень скромно, но исключительно чисто и аккуратно. Похоже, Сергей с трепетом относился к тому, что имел.

Я переоделся, накинул пальто, взял старенький портфель, в котором лежали блокнот, ручки, карта абитуриента, и вышел из комнаты. Мне нужна была местная библиотека. Там можно почерпнуть много полезной информации о мире.

Общежитие, как я и предполагал, оказалось унылым зданием с длинным коридором, по обе стороны которого виднелась куча дверей. Из комнат доносились взрывы хохота, обрывки разговоров и где-то даже тихая, скулящая мелодия – вероятно, чей-то радиоприемник.

Стены были выкрашены в цвет тоскливого дерьм… эм… В неприятный цвет. Под ногами скрипел линолеум, истертый до дыр тысячами ног. И это – общежитие самого престижного учебного заведения империи…

Я быстро проскочил по коридору, спустился по лестнице, избегая разговоров с парнями, которые попадались мне навстречу. Прежде, чем с кем-нибудь вести беседы, нужно разобраться, что к чему.

Воспоминания Оболенского мне были доступны, но не все. К тому же, этот смертный, до моего появления, только ныл, страдал и все видел в негативном свете. Вот уж правда неудачник. Поэтому лучше почерпнуть важные сведения из более надёжного источника.

Я вышел на улицу и остановился, чтобы осмотреться.

Территория студенческого городка представляла собой странный, диссонирующий гибрид технологического прогресса и магии.

По аллеям, мощеным старинным булыжником, сновали студенты в форменных сюртуках ИБС, но у многих в ушах поблескивали миниатюрные устройства, которые память Оболенского назвала «наушниками». В руках парни и девушки сжимали тонкие, светящиеся планшеты. Примечательно, что у Сергея подобного устройства не имелось. Он пользовался обычными книгами и писал все тексты «от руки».

Фонари были стилизованы под старинные газовые рожки, но горели они холодным, ровным светом аргоновых ламп. Воздух, пахнущий особой, пока еще летней прохладой, наполняло едва уловимое гудение энергии – слабое, но разлитое повсюду. Это и была магия Десятого мира: не мощный, первозданный поток, а прирученная, технологизированная рябь. Какая, однако, пошлость…

В центре – возвышался сам Институт Благородного Собрания. Здание было монументальным, выстроенным в неоклассическом стиле, с колоннами, уходящими в серое, низкое небо, и гигантским куполом, покрытым сусальным золотом.

На самом верху красовался герб Российской Империи – двуглавый орел, но в его лапах, между державой и скипетром, был зажат стилизованный кристалл, символизирующий единство магии и прогресса. Выглядело это одновременно пафосно и глупо. Типично для смертных.

Я двинулся по главной аллее к зданию Института, чувствуя на себе десятки взглядов. Моя фигура в дешевом, чуть мешковатом пальто, с потрепанным портфелем под мышкой, явно выбивалась из общей картины.

Студенты и те, кто готовился к поступлению, сбившись в стайки, болтали, смеялись, щеголяя друг перед другом не столько знаниями, сколько дорогими аксессуарами и проблесками магических способностей. Один парень ловко подбрасывал в воздух и ловил сгусток пламени, другой – заставлял им же созданные капли влаги застывать в невесомости, образуя причудливые узоры. Клоуны… Дешевые ярмарочные фокусники.

Их взгляды скользили по мне с особенным, ледяным презрением, которое аристократия испытывает к тем, кто не только беден, но и лишен дара. Сергей Оболенский был для них пустым местом. Не существом, а фоном. Серой мышью, которую не замечают, пока она не пробежит по ботинку.

И тут моём пути попалась небольшая компания девушек. Трое, если говорить точнее. Они стояли под огромным дубом, у самого входа в главный корпус, но их присутствие было настолько ярким, что пространство вокруг этих особ как бы искривлялось, притягивая взгляды.

Двое выглядели прекрасными, как… как дорогие фарфоровые куклы. Исключительно смазливые лица, но полное отсутствие интеллекта во взглядах.

Одна – пышная блондинка с кудрями цвета спелой пшеницы и бездной голубых глаз, активно рассказывала последние сплетни хрупкой брюнетке с острым, хищным личиком. Они смеялись, и звук их смеха был похож на звон хрустальных колокольчиков. Но моё внимание приковала к себе третья.

Она стояла чуть поодаль, прислонившись к стволу дуба, и читала что-то в планшете. Высокая, с осанкой танцовщицы, в идеально сидящем легком пальто, для пущего эффекта отороченном соболиным мехом. Судя по всему, в Десятом мире сейчас последний месяц лета, но погода была ненастной, поэтому большинство студентов кутались в тёплую одежду.

Волосы незнакомки, цвета воронова крыла, были убраны в строгую, но невероятно элегантную прическу, открывающую тонкую шею и изящную линию плеч. Черты лица были безупречны: высокие скулы, прямой нос, губы – естественного алого цвета, без единого признака косметики. Но главное – глаза. Карие, глубокие, с золотистыми искорками. Они были полны живости исключительного, крайне подвижного ума.

Я привык, что женщины сходят по мне с ума. Моя темная сущность всегда действовала на них, как магнит. Нас, Темных Властелинов хотят, желают, обожают. Даже удивительно, что у отца родился всего лишь один сын. Вокруг него всегда крутились толпы поклонниц. Собственно говоря, из-за этого моя мать и сбежала из Империи Вечной Ночи. Ей надоело периодически находить в супружеской постели то чужое нижнее белье, то заколку от волос, то раскрасневшуюся фрейлину-демоницу.

Конкретно в данный момент я ожидал, что эта кареглазая красавица поднимет на меня взгляд, что в её глазах мелькнет интерес, а потом появится уже привычное вожделение.

Но… этого не произошло!

Сначала блондинка, заметив мой направленный интерес, фыркнула и что-то шепнула подруге – брюнетке с острыми чертами лица.

– Посмотри на этого нищеброда… – Донеслось до меня. – Пялится так, будто вот-вот подавится слюной.

Брюнетка в ответ скривила губы в брезгливой ухмылке. А та, третья, даже не удостоила меня взглядом. Её глаза скользнули по моей фигуре, как по случайному пятну на стене, и тут же вернулись к планшету. В них не было ни злобы, ни насмешки. Было абсолютное, всепоглощающее ничто. Для неё я не существовал.

О-о-о-о-о… Как же меня это разозлило! Равнодушие – хуже, чем ненависть. Хуже, чем презрение. Оно задело куда сильнее, чем все выходки Звенигородского.

Память Сергея услужливо выдала обрывочные сведения о красавице. Анастасия Муравьёва. Дочь премьер-министра. Одна из самых блестящих и недоступных невест Империи. Обладательница редчайшего дара – магии пространства. Наследница состояния, сравнимого с бюджетом небольшой страны.

Муравьева… Да хоть Бестужева-Рюмина! Кому бы не принадлежала эта идиотская фамилия. Сам не знаю, почему в голове всплыло именно такое сравнение.

Проклятый Десятый мир и его жалкие титулы. Я, Каземир Чернослав, наследник Империи Вечной Ночи, был проигнорирован дочерью смертного чиновника! Кровь ударила мне в лицо, но не от стыда, а от ярости. Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони этого никчемного тела.

Ну хорошо… Хорошо… Я всё запомню. Каждую насмешку, каждый унизительный взгляд. Наступит день, когда они все будут ползать у моих ног.

Я резко развернулся и направился к массивным дубовым дверям библиотеки, чувствуя, как жгучий гнев застилает разум. Наверное, даже неплохо, что мой сосуд настолько слаб. Пока слаб. Боюсь, за несколько часов пребывания в мире смертных я бы уже отправил к праотцам парочку этих высокомерных придурков… и дур…