Бред же! Кондратенко должен был погибнуть второго декабря, а двадцатого Стессель сдать Порт-Артур. Репортёрам, конечно, нельзя верить, но о продолжающейся обороне крепости и об активной деятельности Романа Исидоровича вещали и иностранные газеты. А этим уж точно настолько врать попросту незачем.

Именно по этой причине я и решил пересмотреть свои планы и сходить в Артур. Ну и заодно наведаюсь в Шанхай. Где самым неожиданным образом сейчас воплощалось моё предложение, высказанное в беседе с Эссеном.

Дело в том, что находившийся там консул Павлов был озадачен доставкой припасов в осаждённую крепость. Да только с фрахтом кораблей дела обстояли не лучшим образом. Не желали шкиперы рисковать, и всё тут. Вот я и посоветовал, что проще выкупить пароход и отправить на него окольными путями русскую команду.

Идея понравилась, и Николай Оттович сообщил мне, что как раз на днях готовится выход парохода со скотом. Муки, круп и иного продовольствия в Артуре ещё на несколько месяцев хватит, а вот с мясом полный швах. По сути, только побитые лошади да старые клячи. Я и предложил сопроводить пароход до Артура, благо беспроволочный телеграф у меня имеется, и мне не составит труда связаться с крепостью, условившись о встрече. А случись японские корабли, так и отпугнуть смогу. Ну и прихвачу с собой дымогенератор для парохода, чтобы тому было чем прикрыться.

До Корейского пролива мы добежали легко. В пути ещё и учения проводили как по погружению с всплытием, так и по борьбе за живучесть. Да много ещё чего. Мои знания в подводном деле весьма поверхностны. Я же не изучал его намеренно. Так что-то видел, слышал или читал, никакой системы и вдумчивого подхода. Поэтому и сам теперь учусь.

В этой связи и мои первые разочарования. Я-то думал, разверну настоящую охоту на японцев, благо имел запасные четыре торпеды. Даже один потопленный транспорт это существенный вред. Но не тут-то было. Занять позицию для атаки оказалось делом не таким уж и простым. Здесь и низкая скорость в подводном положении, и то простое обстоятельство, что грузовые суда – не мишени на полигоне. О наших подводных лодках японцам уже известно, «Форель» всё же засветилась, и противник организовал на судах довольно неплохую службу наблюдения. Во всяком случае, нас они замечали вовремя.

Несколько попыток атаковать суда оказались неудачными. Нас обнаруживали и отворачивали в сторону. Под водой нам за ними не угнаться, а стоило всплыть в надводное положение, как по нам открывали огонь. С нас, если что, и малокалиберных дыроколов за глаза. Я, конечно, мог потопить грузовики и с помощью пушки, благо у меня вполне себе полноценные фугасы. Но снарядов не так чтобы и много, а потому решил их приберечь…

Очередная попытка атаковать крейсер стала безуспешной. Наблюдатели вовремя обнаружили нас, и его командир предпочёл податься в бега, обстреляв нас из всех доступных стволов. Действенных мер против подводных лодок пока ещё не существует. Разве только противоминные сети, маневрирование да разворот кормой. Современные торпеды пока ещё достаточно лёгкие, чтобы отклонять их с курса потоком воды от винтов.

Мы прошли под водой миль двадцать, после чего пошли на всплытие, всё время осматриваясь в перископ. Море было чистым, и дальше двинулись в надводном положении, переведя электромоторы в режим генератора. Вообще-то, таких двигателей двойного действия пока не существует, и те, что на борту «Ската», переделывали согласно моим чертежам и расчётам.

Едва всплыли, как сигнальщики заняли свои посты, осматривая горизонт в поисках новой цели. Бесполезное занятие? Ну, это как сказать. Известие о том, что в Корейском проливе шастает подводная лодка, непременно всполошит японцев и заставит их собирать транспорты в охраняемые конвои. А это внесёт определённые трудности в поставки.

– Признаться, Олег Николаевич, не думал, что подводная охота будет сопряжена с такими трудностями, – поднявшись на ходовой мостик, чтобы вдохнуть свежего воздуха, произнёс Налимов.

– Если честно, то я и сам думал, что стоит нам появиться в районе активного судоходства, как мы начнём собирать трофеи один за другим, – хмыкнув, согласился я со старшим офицером.

При этом не отводил взгляда от забавляющихся на палубе матросов. С устройством крышек над нишами с торпедами места стало больше, и саму палубу мы покрыли резиной, чтобы не так скользило. Однако я всё же не стал пренебрегать как спасательными жилетами, так и страховочными поясами, которые крепились за леера.

Раздалась трель боцманской дудки, и громогласный голос Харьковского возвестил:

– Смена! Давай шевелись, телячья немочь. Покурили, дайте и другим подымить свежим воздухом.

При этих словах я невольно улыбнулся. Хотя и не стал делать замечания. В лодке курить запрещено, только когда посменно выходят на свежий воздух. Вот и выходит, что одновременно получается и проветриться, и потравиться. Впрочем, о вреде табака в этом мире пока не задумываются, где-то его даже находят полезным. Да чего уж там, если кокаин и героин проходят лекарственными препаратами.

– Ваш бродь, право сто пятьдесят наблюдаю дымы, – часа через два доложил Казарцев.

Я вскинул бинокль, глядя в ту сторону. Так и есть, в безоблачное небо поднимается столб дыма. Стоит проверить, что это. Уверенности в том, что на этот раз получится, нет, но и под лежачий камень вода не течёт. Как говорится – если долго мучиться, что-нибудь получится.

Я поднял крышку герметичного короба с полевым телефоном, появившимся тут моими стараниями. Наличие прямой связи с центральным постом куда лучше перекрикиваний с центральным постом через люк рубки.

– Курс сто пятьдесят три. Самый полный, – приказал я в трубку.

– Есть курс сто пятьдесят три. Самый полный, – отозвался дежуривший там кондуктор.

– Андрей Степанович, всех вниз. Крышки люков задраить, – приказал я боцману.

– Есть всем вниз, крышки люков задраить, – отозвался Харьковский.

– Полагаете, что в этот раз получится? – с явным сомнением спросил Налимов.

– Если долго мучиться, что-нибудь получится, Пётр Ильич. А вообще мы сейчас нарабатываем бесценный опыт, который впоследствии сослужит хорошую службу нашим товарищам.

– Хотелось бы уже кого-нибудь достать. А то болтаемся в проливе уже вторые сутки, и всё без толку.

– Думаете, что только вам обидно, – хмыкнул я.

Двигатели заработали громче, увеличив обороты, и «Скат» начал понемногу набирать ход. Погода стоит свежая, и волны лишь изредка добирались до прорезиненной палубы. Но с увеличением скорости стали прокатываться куда чаще, а порой нос врезался в волну, обдавая брызгами ходовой мостик. Но мы со старшим офицером всё же не спешили укрываться в утробе лодки. Да, свежо, сыро и зябко, но это куда лучше спёртого воздуха внутри отсеков.

Сколько ни продувай, а от этого избавиться никак не получается. Постоянные запахи раскалённого металла, электролита, машинного масла, человеческих тел. Хорошо хоть, во время третьего перерождения мне как-то попался на глаза типовой перечень продуктов и рацион на подводной лодке. Как результат, удалось наладить сбалансированное питание личного состава и минимизировать выработку газов. Не то мы развели бы такой пердёж, что мама не горюй. Спасибо «Форели», на которой во время длительного похода пришлось помаяться вздутием живота. Вот тогда-то я и вспомнил об этом.

Примерно через полчаса мы приблизились настолько, что стал заметен корпус парохода. Я скорректировал наш курс, чтобы выйти ему на пересечку. Мы опять пережигали топливо, понятия не имея, под каким флагом идёт наша цель. К слову, пять из встреченных нами были иностранцами, с которыми я и не подумал связываться. А то может выйти себе дороже. Просто отмечал в бортовом журнале, что для досмотра на предмет контрабанды не имел возможности. Так оно куда проще.

– Японский транспорт, – наконец удовлетворённо констатировал я. – Курс сто восемьдесят градусов.

Ещё через двадцать минут я спустился в центральный пост и приказал погрузиться, едва скрыв под водой рубку, которая то и дело выглядывала из волн. Нас изрядно качало, но я и не думал уходить ниже, где эта болтанка прекратилась бы. В таком положении с помощью шноркеля мы могли использовать моторы и выдерживать ход в целых двенадцать узлов. Японский военный транспорт держал не более восьми. Преимущество же в скорости позволяло нам выйти на позицию для проведения атаки. Впрочем, вскоре мы погрузились на перископную глубину и вынуждены были перейти на электромоторы.

Может, Налимов и сомневался в том, что нас ждёт удача, но у штурманского столика работал со всей серьёзностью и педантичностью. Его характеристика не врала, он был отличным специалистом. С опытом пока не очень, и многих тонкостей он не знает, а почерпнуть их у старших товарищей не успел. Так уж сложилось, что мичман всё время служил на миноносцах, где старшие штурманы отсутствуют как класс.

– Мы вышли на позицию, – произведя очередные расчёты и прочертив курс, в удивлении выдал Налимов.

– Не верится? – подмигнув, спросил я.

– После стольких неудач. Признаться, весьма слабо. Но расчёты показывают, что это именно так, и до противника порядка трёх кабельтовых.

– Вот и посмотрим. Поднять перископ, – приказал я.

Приник к окуляру, отметил местоположение и курс транспорта, после чего приказал убрать перископ.

– Цель по пеленгу сто пять. Дистанция десять кабельтовых, – сообщил я, подмигнув штурману, и тут же приказал: – Курс сто шестьдесят три градуса. Держать самый полный.

– Есть курс сто шестьдесят три. Держать самый полный, – отрепетовал рулевой.

Налимов тут же подступился к карте, вооружённый штурманской линейкой. Внёс поправки и удовлетворённо кивнул, явно довольный результатами своих расчётов и точностью прокладки курса. Ветер, волнение, морское течение, рысканье по курсу подводной лодки и преследуемого транспорта. Всё это вносит свою лепту, и рассчитать местоположение с абсолютной точностью невозможно. Однако он получил достойный результат.

Через несколько минут я вновь поднял перископ и с удовлетворением отметил, что мы на боевом курсе. Ну разве только самую малость подправить направление. Выждать немного и…

– Первый аппарат пуск, – скомандовал я.

Торпедист дёрнул рычаг, активируя спусковой механизм торпеды, находящейся в решётчатом аппарате левого борта. Её винты тут же пришли в движение, взбив воду, наполнившуюся пузырьками воздуха. Пара секунд и сигарообразный снаряд пришёл в движение, выскользнув из решётчатого ограждения и устремившись к цели. Масса торпеды всего-то полтонны, но для «Ската» это существенно, и я ощутил лёгкий крен на правый борт, а также то, что нос немного приподнялся. Уж и не знаю, почувствовал ли это кто-нибудь ещё. Или это всё шутки моих способностей.

– Третий аппарат пуск, – через несколько секунд приказал я. И тут же: – Убрать перископ.

Налимов замер над картой с включённым секундомером. Томительное ожидание, и сквозь водную толщу до нас донёсся гулкий звук разрыва. Немного времени, и мы услышали второй.

– С почином вас, братцы! – торжественно произнёс я, включив внутреннее переговорное устройство.

– Ура-а-а-а!!! – разнеслось по отсекам.

– Поднять перископ, – приказал я, уже не опасаясь быть обнаруженным.

Японцам сейчас точно не до высматривания подводной лодки. Приник к панораме и уже привычно нажал на кнопку, запуская кинокамеру, встроенную в перископ. Послышалось лёгкое жужжание и шорох плёнки. Мы старались документировать всё по максимуму. Поэтому стационарные кинокамеры имелись во всех отсеках, включая центральный пост. Съёмка, конечно, велась не постоянно, но материала набегало изрядно. Будет что показать и в качестве учебного пособия, и в кинозалах.

– Что дальше? – спросил Налимов, когда я наконец констатировал гибель судна.

– Дальше Шанхай, Пётр Ильич. Мы и без того изрядно задержались в проливе. Пора и честь знать. Артур ещё держится и нуждается в продовольствии.