Она говорит Алану что-то шепотом, я не различаю слов, но вижу, как он опускает ей руку на плечо и слегка улыбается. Ласково. Знакомо. Так, как улыбался только мне.

– Ты ведь меня не бросишь? – слышу голос подростка.

За грохотом собственного сердца я слышу, как Алан говорит:

– Никогда.

Никогда.

– Сегодня мы все вместе поедем домой, – произносит Надя. – Я приготовила вкусный десерт для вас с папой на ужин. Да, дорогой?

Глава 2

Я возвращаюсь домой на следующий день.

Возвращаюсь я на полном автопилоте, потому что на большее меня просто не хватает.

Я захожу в дом, снимаю обувь, бросаю сумку и закрываю дверь на все замки, затем отключаю телефон.

Алан не пишет и не звонит. В командировках он всегда был максимально сосредоточен на работе, и раньше меня это устраивало. Раньше, но не сейчас.

Ведь сейчас я более чем понимаю причину его занятости, и название этой причины – вторая семья.

Два дня я никуда не выхожу. Стараюсь пить воду, чтобы поддерживать водный баланс, но почти ничего не ем. Иногда включаю телефон, чтобы поговорить с дочкой, как сегодня.

– Как ты, милая?

– Все супер, мам, – слышу ее радостный голос. – Сегодня дедушка установил бассейн, и я не вылезала оттуда весь день, а потом бабушка напекла блинчиков…

Я улыбаюсь и еще раз убеждаюсь в том, что отправить дочь на лето к бабушке с дедушкой – была лучшая идея. Так я успею подготовить дочь к новости о разводе. Дине уже четырнадцать, уверена, она меня поймет, но пока я решаю ни о чем ей не говорить.

– Бабушка зовет на обед. Папе привет! Люблю тебя, мам!

– И я тебя, Ди.

Мы с Диной прощаемся, и еще некоторое время я лежу в тишине. Думаю о дочери и о себе – странно, но мне не хочется плакать. Боль выгорела. Остался только пепел.

На третий день звонит Адель – моя подруга с экономического университета. Веселая, шумная и прямолинейная.

– Аля! Ты вообще с ума сошла? У тебя телефон отключен три дня! Я уже собиралась выезжать к тебе!

– Привет, Адель.

– Ты забыла? Послезавтра встреча выпускников! Нам надо выглядеть лучше, чем все! Я уже записалась в салон на завтра, пошли со мной. Потом – шопинг. Снимем стресс.

Она не спрашивает, что со мной. Знает, что если нужно – расскажу, а если нет, то не стоит лезть, это и делает нашу дружбу крепкой.

– Хорошо, – говорю я. – Встретимся завтра после обеда.

Пока Адель болтает, я поднимаюсь. Смотрю в зеркало. Кожа бледная, волосы собраны в небрежный пучок, но глаза – ясные. В них больше нет паники. Только усталость и злость. Злость – за предательство, за ложь, за годы, которые я верила в то, чего, возможно, никогда не было.

Я надеваю рубашку и джинсы, делаю легкий макияж. Открываю телефон – тридцать два не прочитанных сообщения, и ни одного от него.

Плевать.

Я сажусь в машину и еду в свою кофейню.

Когда-то я открыла ее на спор. Алан не верил, что я справлюсь – «это не женское дело», «там же все сложно», но уже через полгода у нас была очередь из гостей. А через год – первая солидная прибыль. Сейчас у меня три смены, молодая управляющая и постоянные клиенты, которые заказывают капучино по имени.

В кофейне прохладно, пахнет корицей и карамелью. Я здороваюсь с бариста, подхожу к управляющей – у нее вопрос по поставке десертов, в меню какой-то сбой. Я все решаю быстро, четко. Люди слушаются меня. Уважают.

Я построила свое дело с нуля, сама, без чужой фамилии и протекции.

Это знание греет и держит на плаву. Особенно – сейчас.

Вечером я задерживаюсь на работе. Сижу в кабинете, пока не темнеет. Перебираю старые записи, корректирую планировки, заказываю новые чашки. Все – чтобы не думать об Алане, но к ночи я понимаю, что мои мысли все равно перетекают к нему.

Алана все нет. Ни звонка, ни сообщения. Как будто я – пустое место. Как будто он и не обещал любви, не растил со мной дочь. Как будто нас никогда и не было.

Я возвращаюсь домой поздно. Машина мягко въезжает в двор, фары освещают фасад. Тишина. Шторы опущены. Свет не горит.

Я сажусь на ступени и осматриваю ухоженную территорию, о которой мы вместе заботились.

Почему ты солгал мне, Алан?

Я смотрю на экран телефона, и мне приходит короткое напоминание о завтрашней встрече с подругой. Пропустить нельзя, ведь послезавтра – встреча выпускников.

И хочу я того или нет, но к этому дню я должна собрать себя по кусочкам.

Глава 3

– Я тебя с трудом узнала, – говорит Адель, вытягивая губы в легкой улыбке. – Ты в порядке, моя девочка?

На мне светло-серый тренч, очки, волосы уложены и распущены, но вид у меня, и правда, не очень.

Я измучено улыбаюсь и киваю головой:

– Поболтаем позже. Сперва хочу найти платье, пока я полна энтузиазма.

– Как скажешь, дорогая.

Мы идем по бутику. Консультанты улыбаются, здесь все, как всегда – музыка, зеркала в золоте, белые стены, запах дорогого парфюма. Жаль только, что внутри у меня пустота и горечь…

– Смотри, вот это – шик! – Адель подносит к себе короткое черное платье. – И спина открыта, и плечи! И ни один одноклассник после встречи со мной не уйдет спокойным…

Я смеюсь. Она говорит это с таким азартом, будто мы снова двадцатилетние девчонки. Это помогает. Очень.

Мы выбираем платья долго. Я беру платье цвета глубокого изумруда. Лаконичное, с акцентом на талию. Адель уходит в коктейльное серебро – «пусть ослепнут», как она говорит.

После примерок – кофе. Потом – ресторан на втором этаже торгового центра. Мы заказываем пасту и воду с лимоном. Адель болтает о косметологах, о новой работе, о муже – ее третьем. Как будто чувствует, что мне нужно время, поэтому она заполняет его веселой болтовней.

Когда еда подходит к концу, я кладу вилку и смотрю в окно.

– Он мне солгал.

Адель замирает.

– Кто?

– Алан. Он сказал, что уехал на дело. Я нашла билеты, но они оказались фальшивыми. Я проследила и поехала за ним в другой город.

Губы Адель приоткрываются, а глаза распахиваются от шока по мере того, как я веду рассказ. Я рассказываю ей все – до последней капли. Даже говорю, как зовут его сына. Артем.

После моей речи наступает короткая пауза.

– Аля, черт… – шепчет подруга. – Ты уверена?

– Я видела их своими глазами. Он даже не пытался это скрыть. Все было так… естественно. Как будто он давно с ними. Это его вторая семья, Адель. Или первая – как знать…

Адель медленно тянется к моей руке. Сжимает.

– Я не знаю, что сказать. Ты держалась так спокойно, я бы ни за что не догадалась.

– Мне нужно держать лицо. Особенно – к его приезду.

– Боже, ты уверена, что ты все правильно поняла? Как иногда бывает, знаешь, от недосказанности наш мозг начинает придумывать и накручивать разные варианты. Я на твоей стороне, но у меня так с первым мужем было…

– Алан называл его своим сыном. А мальчик звал его папой. Он от другой женщины.

Адель откидывается в кресле. Глядит в потолок, будто ищет там нужные слова.

– Значит, мой муж был прав. Он видел Алана с каким-то ребенком. Я тебе говорила, помнишь?

– Помню, это было год назад, – киваю, вдруг вспоминая те события. – Алан тогда сказал, что это его дальний племянник. Они пересеклись в городе, вот и все…

Пауза.

– Господи, какая же я дура, – стону я. – Еще год назад его видели с сыном, а я поверила в его ложь про племянника…

– Надо подавать на развод! – решительно заявляет Адель. – У меня их было два! Там не страшно, Аль.

– Ага, – я криво улыбаюсь.

– Послушай… ты не одна. Я рядом. Всегда. Что бы ты ни решила – уйти, остаться, выговориться, выплакаться. Я – рядом.

– Спасибо, – шепчу я. – Мне правда это нужно.

– А Дина?

– Дочь пока ни о чем не знает.

Мы сидим еще немного в молчании, но оно уже не гнетущее. Тихое, почти теплое. Я чувствую, как внутри становится легче.

К вечеру мы с Адель едем ко мне домой – отмечаем мой грядущий развод, до утра поем песни, а потом вместе горько плачем.

На следующий день я вспоминаю о годовщине свадьбы, когда рано утром в дверь стучит курьер и вручает мне большой букет и коробочку с золотым браслетом. Алан сдержал обещание сделать памятный подарок, но не учел того, что один памятный подарок он уже сделал. Его сын стал для меня таковым.

Ну а мой подарок только готовится, а именно – заявление о разводе.

Глава 4

Шумный зал ресторана переливается огнями – свечи на столах, мягкий свет люстр под потолком, а на входе пахнет свежими цветами и духами.

– Ну что, мы готовы? – шепчет Адель, поправляя серебристое платье, в котором она сияет, как никто больше из пришедших.

Я киваю. Мое платье – глубокого изумрудного оттенка, струящееся и подчеркивающее фигуру. В нем я чувствую себя собранной и в то же время слегка раскованной. То, что нужно женщине перед разводом – почувствовать себя слегка раскованной, слегка сумасшедшей, слегка особенной.

Мы входим в зал ресторана последними.

Здесь слышны возгласы, смех, тосты. Кто-то оборачивается, машет рукой, и я замечаю знакомые лица, те, что со временем стали мягче, полнее или, наоборот, резче. Годы не пощадили многих, но все улыбаются одинаково широко – как будто вернулись в прошлое, на пятнадцать лет назад, в наш выпускной.

– Адель! Аля! – к нам спешит Лейла, бывшая староста. Она теперь пышная, с короткой стрижкой, в ярко-синем платье. – Господи, какие вы красавицы! Ничуть не изменились!

Я улыбаюсь, принимая ее объятия, пока вокруг слышатся комплименты. Кто-то шепчет: «Посмотри, как они выглядят…» Женские взгляды скользят по нам с завистью, мужские – с интересом. Адель ловит это и откровенно наслаждается. Я же держу дистанцию, позволяя улыбке быть мягкой, но не слишком открытой.

Мы идем к столу. Атмосфера почти беззаботная – напитки, легкая музыка, разговоры вперебой. Я слышу фрагменты фраз: «помнишь, как на выпускном…», «я тогда и подумать не мог, что стану директором»…

Адель шутит, смеется, сразу собирает внимание на себе. Она всегда умела это. Я же держусь спокойнее, хотя чувствую, что на нас все равно смотрят.

Я отодвигаю стул и усаживаюсь, а когда поднимаю взгляд – время словно останавливается.

Напротив меня сидит мужчина. Высокий, широкоплечий, с резкими чертами лица, которые время только подчеркнуло. Виски слишком рано тронуты сединой, взгляд – прямой, цепкий. Он тоже меня видит.

Тимур.

Первая любовь. Тот, кто однажды держал меня за руку под школьными липами и клялся, что не отпустит никогда. Тот, кого я потом отпустила сама – слишком рано, слишком резко.

Наши глаза встречаются, и весь зал растворяется. Смех, звон бокалов, музыка – все уходит на второй план. Есть только он и я. Его взгляд, будто тянущий к себе, мой – не в силах оторваться.

Я чувствую, как сердце стучит быстрее. Я не знаю, улыбается ли он мне или кому-то другому. Не знаю, что отражаю я сама. Но это столкновение взглядов – как удар.

Мы все еще смотрим друг на друга, как будто и не было тех пятнадцати лет. Как будто мы снова те самые подростки, которые впервые целовались в тени школьного двора.

Первым нарушает тишину Тимур:

– Здравствуй, Аля.

Голос низкий, чуть хриплый. Не чужой. Слишком знакомый. Я ловлю себя на том, что сердце срывается с ритма.

– Привет, Тимур… – выдыхаю. Слова слетают с губ едва слышно, и я сама удивляюсь, что смогла их произнести.

Тимур чуть улыбается. В его улыбке нет легкости, есть осторожность, почти недоверие, будто он и сам не верит, что я перед ним.

– Ты ничуть не изменилась.

С его губ это не звучит как банальный комплимент. В его глазах нет игры, он смотрит так, словно вглядывается в каждую черту моего лица, сверяя с той памятью, что он носил все эти годы.

Я тоже не отвожу взгляда.

– Спасибо. Ты почти тоже.

На секунду между нами повисает тишина, слишком густая для шумного зала, но тут кто-то за спиной хлопает меня по плечу и спрашивает: