По-прежнему никаких отпечатков – ни шин, ни обуви. Увидев нетронутую грязь, я снова вздрогнул. Словно сам дьявол провел ледяным пальцем вдоль моего хребта.

Выехав за ворота, я продолжил путь в Мэйтаун, где живут Мэг и ее муж Итан. Или жили. Я уже не знал, что и думать после минувшей ночи. Жив Итан или умер? И если прошлой ночью на мою веранду явился призрак, значит ли это, что Мэг мертва?

На входе в их жилой комплекс я увидел потрепанную вывеску, с которой отвалились несколько букв на магнитах, так что теперь она гласила: «_ OOM _ O _ ET» вместо «ROOMS TO LET»^[2]. В остальном место выглядело приличным и явно ухоженным. Прежде у Мэг я бывал лишь раз. Располагалась она на первом этаже рядом с бассейном и теннисными кортами. Перед бассейном и вдоль ограды недавно разбили длинную цветочную клумбу, которая огибала стену квартиры Мэг. Пока, правда, без цветов. Коричневая и жирная земля на клумбе пахла затхлостью. На поверхности виднелись кусочки гравия, и один из них блестел, как стекло. Кое-где зеленели свежепроросшие сорняки. Если кто и посадил на этой клумбе луковицы цветов, им еще предстояло заявить о себе. Весной, подумал я, проклюнутся.

По травянистой полосе, разделявшей ряды апартаментов, быстро двигался на небольшой садовой газонокосилке парень в низко надвинутой на глаза кепке, рабочей одежде и с лицом, которое могло бы сойти за сжатую задницу. Разбрасывая влажную траву, он прожужжал мимо по газону, посмотрел на меня и медленно кивнул.

Я кивнул в ответ, и он покатил дальше, а я остался стряхивать влажную траву со штанов.

Я постучал в дверь квартиры Мэг, после того как попробовал звонить и обнаружил, что звонок не работает. Во всяком случае, я его не услышал.

Стук тоже не помог. Я со всей дури дергал дверь, но квартира была заперта накрепко, как банковское хранилище. Подойдя к окну, я попытался разглядеть что-нибудь за неплотно сдвинутыми шторами.

Внутри было темно.

– Они уехали, – сказал кто-то.

Я повернулся. Передо мной стояла женщина лет на пять старше меня, и что-то в ее лице наводило на мысль, что она прожила свою жизнь в грязном, прокуренном помещении. Стройная, с каштановыми волосами до плеч, она была в свободной футболке, шортах и грязных белых теннисных туфлях. С губ женщины, как червеобразный отросток, свисала сигарета. Несмотря на довольно мрачное впечатление, создаваемое внешностью незнакомки, была в ней и некая беспечная привлекательность.

– Уехали? – переспросил я.

– Ну да. Недавно. Кстати, я Эвелин. Эвелин Вудс.

– Чарли Гарнер. Они уехали с вещами, вы не знаете?

– Нет, все их имущество осталось. Ну, что-то, может, и взяли с собой, но явно не больше обувной коробки – учитывая, сколько еще в квартире барахла. Своими глазами видела. У меня, ясное дело, есть ключ: я здешняя управляющая. А вы кто?

– Бывший муж Мэг.

– Писатель?

– Периодически.

– Она упоминала о вас.

– Вы с ней подруги?

– Приятельницы. Насчет подруг не скажу. Время от времени встречались у бассейна, болтали… Она любила загорать. А я – сидеть под зонтиком за столиком с высоким стаканом чая со льдом.

– Всегда предупреждал ее, что так и до рака кожи недалеко, – заметил я.

– Запросто. Но она смуглая, у них риска меньше. Как-то раз она сказала мне, что дело не в загаре: на самом-то деле она не загорает, а греется. Она любила жару.

– Это на нее похоже. А что Итан?

– Он был чем-то вроде ее тени. Глиста с подтяжкой лица. Разве что волосы красивые. На вид – совсем не пара ей, вот ни чуточки. И жутко ревнивый. Может, не без причины. Меня бесило, как глазел на нее мой муж. Всегда ведь видно, когда мужик мечтает накинуться на женщину, как на свиную отбивную. Она тоже это видела. Ходила в этих шортиках – ползада наружу. Вон он, мой муженек, на косилке. Клетус^[3] Пенис, так его называли раньше, может, и сейчас тоже. Ни одной щелки, куда можно присунуть, не пропустит.

Мы оба посмотрели на Клетуса. Косилка шла вдоль разделительного газона, и Клетус Пенис подпрыгивал на узком сиденье.

– От того, как он пялился на Мэг, я иногда злилась на нее.

– На нее? Не на Клетуса?

– На обоих, но с Клетусом-то мне еще жить, если только не захочется дотягивать лямку в одиночестве. А мне не захочется. У нас обоих и работа хорошая, и крыша над головой.

– Вы помните, когда последний раз видели Мэг и Итана?

– Не уверена, когда именно перестала встречать Итана, а ее видела только изредка. Последний раз это было поздно вечером, у бассейна. Я запомнила, потому что мы с моим поцапались. Ему хотелось немного любви, а у меня ее не нашлось. Ну и полаялись. Из-за этого всю ночь не спала. Мы живем напротив, в верхней квартире.

Она повернулась и показала, затем снова повернулась ко мне.

– Наша квартира с окнами на бассейн. Люблю смотреть в окно по вечерам. Не только из-за молодых парней в обтягивающих плавках: приятно полюбоваться в темноте, когда бассейн закрыт и тишина кругом. Редко кто подходит туда после десяти тридцати. Клетус запирает калитку и выключает внутри периметра все фонари, кроме одного. И вот я выглянула и увидела, что она стоит у забора и смотрит на воду.

– Когда это было?

– Может, неделю назад.

– Кто-нибудь звонил в полицию? Ну, понимаете, сегодня Мэг и Итан здесь, а на следующий день их нет. И все вещи остались.

– Я звонила. Копы приехали, осмотрелись, спросили, заплатили ли жильцы за квартиру, поинтересовались, не пользовались ли они предоплаченным мобильником, чтобы не платить. Но долгов у них не было, и еще оставалось несколько дней до начала следующего периода оплаты, так что не знаю. Если не вернутся, я могу продать их вещи на аукционе. Думаю, может, они сорвались из-за каких-нибудь других долгов. Мэг упоминала, что у них небольшие затруднения. Свадьба и финансы. Итан уволился с работы в университете, а Мэг ушла из своей студии йоги. Сказала, конфликт с начальником. Устроилась в одну из пончиковых в городе. Мол, в студии она все равно не так много зарабатывает, а без зарплаты Итана им придется несладко. Она увлекалась всякой хренью типа летающих тарелок. Знаете, голодранцы где-то там в лесах устроили себе что-то типа культа. Не пойму, что б им не быть просто христианами и жить как все.

– Копы нашли что-нибудь?

– Если и нашли, мне не доложили. Они ж еле шевелятся – ледники быстрее сползают. Да, Мэг и Итан бросили мебель и пожитки – странно, конечно, но, в конце концов, ничего такого уж зловещего, если люди удирают от коллекторов.

Я поблагодарил Эвелин и поехал в офис брата. Он жил не в Мэйтауне, а в Накодочесе, что в нескольких милях от моего лесного участка. Накодочес крупнее Мэйтауна, хотя не сказать, чтобы в нем имелись небоскребы до облаков. В центре города можно увидеть мощенные кирпичом улицы и старые кирпичные дома. Кое-где в других кварталах встречаются и добротные старинные особняки, словно эхо прошлого, и алюминиевые прямоугольники, столь же симпатичные, как почерневшее легкое.

Когда-то прежде город был засажен деревьями, но люди, которым, как я предполагал, в действительности хотелось жить в унылом Западном Техасе, вырубили их почти все, сожгли те, что не удалось продать на пиломатериалы или целлюлозу, и залили бетоном парковки. Они говорили про это – «прогресс». Я говорил – «печаль». Всякий раз, проезжая мимо «Макдональдса» на Норт-стрит, я вспоминал большое дерево, прежде стоявшее там, где теперь на солнце тускло отсвечивал бетон. Говорят, дерево срубили из-за возможных проблем со страховкой. Якобы оно могло упасть на машину или уронить ветку на человека, словно дамоклов меч.

Университет в Накодочесе был тем заведением, где Итан преподавал фольклор и историю, до того как, по словам Эвелин, уволился. Наверное, это не совсем мое дело, ведь мы с Мэг уже в разводе, но мне было любопытно. И тревожно. Разве ее призрак не просил меня о помощи? По правде говоря, я не был уверен. Этим поздним прохладным утром я не чувствовал уверенности ни в чем.

Мой старший брат Феликс Гарнер, бывший психиатр, оставил практику – если угодно называть ее так – ради того, чтобы возглавить детективное агентство, которым когда-то владел я. В этом бизнесе дела у меня шли хорошо, но, продав первую книгу, я решил, что готов покончить с частным сыском. Книгу я написал импульсивно, можно сказать, по прихоти. Я всегда хотел это сделать и вот внезапно взял да и сделал, и все получилось. Не бестселлер, конечно, но первого успеха оказалось достаточно, чтобы убедить меня, будто я смогу зарабатывать себе на жизнь писательством. Тем более у меня и права на экранизацию купили, хотя фильм не сняли до сих пор.

Прежде чем я оставил детективный бизнес, Феликс вернулся в Накодочес из Хьюстона, некоторое время работал у меня в агентстве, а потом взял его на себя. Брат всегда был первым, к кому я обращался в трудную минуту. Он не всякий раз давал дельные советы, но они у него хотя бы имелись. И порой просто слушать, как он говорит, будто что-то понимает, уже было для меня утешением.

Детектив из Феликса получился толковый, хотя в основном ему приходилось расследовать для бракоразводных процессов, кто с кем и в чьем нижнем белье. Он говорил, что эта работа напоминает психиатрию: заглядываешь под капот человечества, дабы понять, что движет людьми, что толкает поршни в цилиндрах, что обеспечивает смазку узлов и по какой причине двигатель могло заклинить. Работая практикующим психиатром, он выручал больше, но, заделавшись частным детективом, понял, что жизнь улучшилась. По большей части.

И вот что еще я знал о брате: Феликс был из тех, кто может устроить сам себе вечеринку-сюрприз и прийти от нее в полный восторг, даже будучи единственным гостем.

Брат обитал в квартире на верхнем этаже дома напротив книжного магазина «Босс Лайт». Я припарковался у обочины, сунул пакет с подарком под мышку и поднялся на верхний этаж.

Наверху лестницы располагался холл, и Феликс владел тем, что находилось по обе стороны от него. В дальнем конце холла длинное окно без занавесок выходило на переулок и адвокатскую контору через дорогу. По левую сторону в «деловой» части холла рядом с закрытой дверью офиса на стене висел звонок и табличка: «НАЖМИ».

Я нажал.

Мгновением спустя дверь за моей спиной в стене напротив открылась, и вышел Феликс.

Брат намного крупнее меня и слегка предрасположен к полноте. Но впечатление обманчиво. Раньше он жал от груди триста и в становой тяге мог поднять до черта много. Его руки напоминали стволы старых, но здоровых деревьев. Феликс по-прежнему занимался спортом, но уже не так усердно, как в молодости. Ему было тридцать семь, рост – шесть футов пять дюймов. Волосы, как у всех в нашей семье, рыжие и рыжая, аккуратно подстриженная борода, которая мне не нравилась – никогда не любил бороды. Сегодня на брате была футболка, делавшая его похожим на триста фунтов мяса, втиснутых в маленький презерватив. Надпись на футболке гласила: «Накодочесский кинофестиваль».

В молодости мы с ним дрались. На кулаках. Он побеждал до тех пор, пока я не научился как следует защищаться. Только он и тогда все равно побеждал. Бокс с медведем – он и есть бокс с медведем.

Феликс обнажил в улыбке идеальные зубы – результат дорогостоящей работы стоматолога и постоянной одержимости брата средствами для отбеливания эмали.

– Чарли, я так рад тебя видеть! В долг не дам.

– Смешно.

После того как мы обнялись, он сказал:

– Заходи, я как раз готовил завтрак. Встал поздно. Что за пакет?

– Потом.

Я проследовал за ним в короткий коридор, затем через арку, ведущую на кухню – компактную, но хорошо обставленную, с кастрюлями и сковородками на крючках в стене. Сковорода на электрической плите полнилась беконом и пузырилась жиром. Феликс убавил мощность.

– Приготовить тебе что-нибудь?

– Нет, я съел тост.

– Тост? Что это за завтрак? Давай яичницу. Или омлет?

– С омлетами я завязал.