Нева Алтай: Украденные прикосновения

Это художественное произведение. Имена, персонажи, места и происшествия либо являются плодом воображения автора, либо используются в вымышленных ситуациях. Любое сходство с реальными людьми, живыми или покойными, событиями или местами случайно.

Copyright © Neva Altaj, 2023

© Нюхалова М., перевод, 2024

© ООО «Феникс», 2025

© Оригинальный дизайн обложки Deranged Doctor Design

© В книге использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

Предисловие автора

Дорогой читатель, в тексте упомянуты некоторые итальянские слова, вот их перевод и объяснение:

Cara – дорогая; ласковое обращение.

Vita mia – жизнь моя; ласковое обращение.

Tesoro – дорогая, сокровище; ласковое обращение.

Важная информация

Обращаем ваше внимание на то, что книга содержит кровавые сцены, а также детальное описание пыток и насилия, которые могут показаться читателю шокирующими.

Пролог

Семь лет назад

Сальваторе

На мою руку опускается молоток, его металлическая головка вонзается в плоть, которая и так уже превратилась в сплошное опухшее месиво, и тонкая струйка крови брызжет на стол.

Я жду, пока эта невыносимая боль не утихнет, затем поднимаю подбородок и смотрю на нависшего надо мной мужчину.

– Нет, – отрывисто говорю я.

Марчелло, один из капо, наблюдает за мной пару секунд, прежде чем бросить взгляд через плечо на дона, прислонившегося к стене справа. В комнате тускло, нет ни гудения, ни бликов от флуоресцентных ламп на потолке. Свет исходит лишь от стоящей на углу стола старой лампы, но когда дон прикуривает сигару, его лицо светится красным от пламени. Он кивает.

Марчелло поворачивается обратно ко мне и крепче стискивает мое запястье.

– Думаю, тебе стоит пересмотреть свое решение, – усмехается он и снова сильно ударяет молотком по моим пальцам.

Жгучая боль пронзает всю мою руку, проносится по плечу и молнией ударяет прямо в затылок. Это ощущение завладевает моим мозгом, поселяясь в черепной коробке. Я стискиваю зубы, пытаясь притупить его.

– Пошел на хрен, Марчелло, – хрипло говорю я.

Он смеется и качает головой.

– Ты и вправду просто нечто.

Марчелло кладет молоток на стол и достает пистолет из кобуры. Я предполагаю, что он просто-напросто выстрелит мне в голову, но вместо этого он направляет оружие на мою ногу.

– Думаю, я уже достаточно изуродовал твою руку. Ты, наверное, ее больше не чувствуешь. Как насчет этого?

Раздаются два выстрела, и я вою в агонии, когда пули разрывают плоть и дробят кости. Черные пятна затуманивают мое зрение.

– Последний шанс, Сальваторе, – рявкает он.

Я делаю глубокий вдох, игнорирую этого никчемного ублюдка и смотрю прямо в глаза дону, который все еще стоит на том же месте в темном углу. Здесь слишком темно, чтобы я мог ясно видеть его глаза, но раз лампа находится так близко к моему лицу, я уверен, что мои глаза он видит. Моя невредимая рука привязана к подлокотнику стула, но я поворачиваю запястье достаточно для того, чтобы показать ему средний палец; веревка натирает моюкожу.

– Он не сдастся, Марчелло, – говорит дон и разворачивается, чтобы уйти. – Просто убей его, и покончим с этим.

Марчелло ждет, пока не закроется дверь, затем обходит вокруг стула, к которому я привязан, и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

– Я всегда люто тебя ненавидел. Не знаю, о чем думал дон, когда позволил тебе занять место твоего отца два года назад. Сделать из двадцатичетырехлетнего парня капо, как будто у нас гребаный детский сад или что-то вроде этого.

– Я понимаю, как это, должно быть, угнетает тебя, Марчелло. – Я делаю глубокий вдох, в то время как темные круги продолжают застилать мое зрение. – Особенно учитывая то, что за два года работы в качестве капо я заработал для Семьи больше денег, чем ты за двадцать лет на той же должности.

– Мне стоит оставить тебя здесь истекать кровью, – он сплевывает на пол и выпускает еще одну пулю мне в ногу.

– Это было бы, – выдавливаю я из себя, – неразумно.

– Почему это?

– Потому что, если я не умру… умрешь ты.

Он смеется:

– Да, нам не надо рисковать.

Три быстрых выстрела разносятся эхом по комнате, и я издаю хрип, когда острая, жгучая боль пронзает мою спину. Мне удается сделать один глубокий вдох, прежде чем все погружается в темноту.

Глава 1

Настоящее время

Сальваторе

– Пошевеливайся, идиот!

Я вскидываю голову, делаю шаг в сторону, избегая удара локтем по почкам, и пристально смотрю на женщину в медицинском костюме, которая проносится мимо меня. Она бежит к машине, которая со скрежетом останавливается в метре от меня посреди больничной парковки.

Мальчик-подросток, не старше пятнадцати, выскакивает с водительского сиденья. Очевидно, что он раньше никогда не был в больнице, раз подъехал к парковке, а не ко въезду для машин скорой помощи. Он открывает дверь в ту же секунду, как медсестра добегает до машины. Несколько мгновений они оба смотрят на заднее сиденье.

– Это… голова? – заикаясь, говорит парень. – Почему?.. Мам, ты говорила, что у нас есть время.

Стоны женщины наполняют воздух, а парень, испуганный и белый как снег, не сводит глаз с заднего сиденья.

– Малыш! Эй! – медсестра хватает парня за предплечье и трясет его, но он не реагирует. – Малыш. Сосредоточься! – Она несильно шлепает его по щекам. – Иди в больницу. Найди врача и тащи егосюда.

– Разве… разве вы не врач?

– Я всего лишь медсестра. В сообщении говорилось, что у твоей матери были схватки, а не то, что у нее начались полноценные роды. Иди. Сейчас же! – рявкает она, поворачивается к машине и опускается на колени на бетон, положив ладони на сиденье перед собой. – Все в порядке, мама. Подыши для меня. Все в порядке. Когда начнется боль, мне нужно, чтобы ты тужилась, хорошо? Как тебя зовут?

Женщина в машине всхлипывает и говорит что-то, я не улавливаю что, вероятно, ответ на вопрос медсестры, затем снова кричит.

– Я Милена, – говорит медсестра. – У тебя все хорошо, Дженни. Да, дыши. Еще один раз, головка уже вышла. Потужься еще один раз, но хорошенько.

Медсестра оглядывается через плечо на вход в больницу, затем в сторону, пока ее взгляд не падает на меня.

– Ты! Парень в костюме! – кричит она. – Иди сюда!

Я склоняю голову и смотрю на нее. Первое, что я замечаю, – это ее глаза, но не их цвет. Я слишком далеко, чтобы разглядеть его. В них видна смесь паники и решимости, которая и приковывает мой взгляд. В любой другой ситуации я бы проигнорировал подобную просьбу и ушел. Жизнь других людей меня нисколько не интересует. Но я ловлю себя на том, что не могу отвести взгляд от этой девушки. Нужно немало решимости, чтобы сохранить хладнокровие в подобной ситуации. Медленно я подхожу к машине, не сводя глаз с медсестры, которая вновь сосредоточена на женщине и раздает указания. Волосы у медсестры очень светлые, они беспорядочно собраны в свисающий хвостик.

– Дай мне свой пиджак, – говорит она, не глядя в мою сторону, в то время как женщина в машине испускает глубокий стон. – Вот и все, Дженни. Все закончилось. Я держу ее.

Голос медсестры дрожит лишь слегка, но невозможно не заметить панику на ее лице. Меня поражает то, как она держится. А после всего того, что я повидал и сделал в своей жизни, меня уже мало что может удивить.

Внезапно детский плач пронзает пространство вокруг нас.

Говорят, что первый плач ребенка должен растопить даже самое холодное сердце, но на меня он никак не влияет. Не то чтобы я ожидал, что повлияет. Я только что стал свидетелем того, как новая жизнь пришла в это мир, но это вызвало точно такой же эмоциональный отклик, как и смена цвета светофора.

Никакой.

Я снимаю пиджак, намереваясь повесить его на дверцу машины и уйти, но мой взгляд падает на лицо медсестры, и у меня перехватывает дыхание. Она смотрит на ребенка у себя на руках и улыбается с таким трепетом и радостью, что ее лицо светится. Это так непринужденно и так искренне, что я не могу оторвать глаз от ее губ. Я не почувствовал ничего при виде так называемого чуда жизни, но при взгляде на нее у меня внезапно все сжимается в груди от странного ощущения и вместе с ним от незнакомого чувства… желания. Я сжимаю пиджак в руке, пытаясь разгадать смысл этой нежданной потребности схватить лицо девушки и повернуть ее к себе, чтобы я мог завладеть ее улыбкой. У меня нет подходящего слова, чтобы описать то, что меня охватило. Может… тоска?

Краем глаза я замечаю, как две женщины в белых халатах выходят из больницы и бегут в нашем направлении. За ними – медбрат, толкающий каталку.

– Ты отлично справилась, Дженни. Я положу ее тебе на грудь. Расстегни рубашку, – говорит медсестра, затем поворачивается ко мне, протянув руку. Я отдаю ей свой пиджак от Армани и наблюдаю, как она наклоняется внутрь машины, чтобы накрыть ребенка.

– Господи, Милена, – с трудом дыша, говорит одна из только что прибывших врачей. – Дальше мы разберемся сами, дорогая. Ты отлично справилась.

Светловолосая медсестра, Милена, кивает и поднимается с асфальта. Радостное выражение ее лица сменяется замешательством, как будто она только сейчас осознала, что произошло. У меня возникает желание схватить человека, виновного в исчезновении ее улыбки, и покарать его за это, но винить некого. Это сама ситуация. И все же потребность убить кого-нибудь не покидает меня.

Молодая медсестра направляется ко входу в больницу, но через несколько шагов она останавливается и прислоняется к припаркованной машине. Склонив голову, она смотрит на свои дрожащие руки, перепачканные кровью, затем начинает лихорадочно вытирать их о костюм. Она очень молода – чуть за двадцать, может быть, двадцать два или двадцать три, не больше. Вероятно, это были ее первые принятые роды, но она хорошо держала себя в руках, и я не могу не восхищаться ею за это. Когда ее руки становятся более или менее чистыми, она отталкивается от машины и продолжает свой путь, но оступается. Сделав шаг в сторону, она прислоняется к следующей машине и закрывает глаза.

Мне следует уйти. Просто развернуться, пойти к своей машине и уехать домой. Но я не могу. Будто все мое существо сосредоточено на светловолосой медсестре. Она кажется такой потерянной и уязвимой. Поэтому вместо того, чтобы поступить разумно, я преодолеваю расстояние между нами и становлюсь прямо перед ней. Внезапно меня охватывает безумный порыв протянуть руку и коснуться ее лица, но я подавляю это нелепое желание и вместо этого просто наблюдаю за ней. Ее глаза открываются, и она смотрит на меня снизу вверх. Темно-зеленые.

– Парень с пиджаком, – говорит она и снова закрывает глаза. – Вы можете оставить свое имя и адрес в справочном бюро. Я прослежу, чтобы вам вернули вашу вещь.

Ее голос звучит ровно, но руки все еще дрожат, как и все остальные части ее тела. Последствия выброса адреналина. Я бросаю взгляд через плечо. Между нами и входом в больницу всего метров тридцать, но я сомневаюсь, что она сможет преодолеть это небольшое расстояние в таком состоянии. Ее ноги дрожат так сильно, что мне кажется, они подогнутся под ней в любую секунду. Она может споткнуться на обратном пути в здание и пораниться. Я не совсем понимаю, почему такая перспектива волнует меня.

Я наклоняюсь и беру ее миниатюрное тело на руки. Удивленный возглас срывается с губ девушки, но она не начинает возмущаться сразу же. Она просто обвивает руками мою шею и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Мы на полпути ко входу, когда она начинает извиваться, чуть не заставив меня потерять равновесие.

– Опусти меня на землю, – она сопротивляется еще активнее, – я сама могу идти, черт возьми.